— Но могла ты, — ответил он.
— То есть?
— Ты в самом деле думаешь, что три года назад ты стала бы с ним встречаться, увидь ты вот такое?
Я снова обернулась к сцене. Стала смотреть, как он целует незнакомую женщину так, будто это его глубочайшая любовь — или хотя бы глубочайшее вожделение. Стерпела бы я такое три года назад? Нет. Воспользовалась бы как предлогом, чтобы дать ему отставку? О да, и ещё как.
Женщина у него в руках обмякла, её рот отвалился от его губ, будто она была в полуобмороке, будто от одного поцелуя она потеряла сознание. Я бы подумала, что она притворяется или преувеличивает, но мне пришлось поверить, когда официанты унесли её со сцены и вернули к компании за её столиком.
Жан-Клод оглядел публику. На лице его алели свежие мазки помады — на всей нижней челюсти. Они жутковато напоминали кровь, и я слишком хорошо его знала, чтобы подумать, будто совпадение случайное. Синие глаза превратились в сплошной синий огонь, будто в них горели летние сумерки.
— Кто следующий?
Он будто шептал прямо мне в ухо, будто стоял вплотную сзади. Такой сильной была эта иллюзия, что пришлось подавить желание оглянуться и посмотреть. Мне полагается быть иммунной к такой фигне, и если так ощущаю я, то что же чувствуют эти женщины с полными воодушевления лицами?
Я чуть опустила щиты и увидела, что Жан-Клод пылает силой. Это было то, чем ему полагается быть. Он не просто питал ardeur; это была замена питания кровью. Самоцель. Такого я ещё никогда не видела, ни у Жан-Клода, ни у кого. Очень было похоже на все прочие его способности, но больше, куда больше их.
Я повернулась к Баззу:
— Вот это его питание и спасло меня.
Он посмотрел недоуменно — у вампиров, мёртвых всего двадцать лет, ещё сохраняется человеческая мимика.
— Спасло от чего?
— Если бы не стал есть он, мне пришлось бы есть для него. Для этого, в частности, и нужен слуга-человек. Мы едим, когда вампиры сами не могут. Я бы до сих пор валялась за сценой, трахаясь до метафизического посинения. — Я затрясла головой. — Нет уж, лучше не надо.
— Так ты не расстроилась, что он обрабатывает чужих женщин?
Я сама ощутила, как лицо моё стало недружелюбным.
— А ты расстроен, что я не расстроена?
Он поднял руки вверх перед собой, шевельнув мышцами — случайно, наверное. Он хотел показать свою безобидность, но слишком он мускулист, чтобы не выглядеть впечатляюще — или пугающе, зависит от точки зрения.
— Я просто хотел сказать, что это быстрая перемена отношения, вот и все.
Я вздохнула:
— В последний раз, когда Жан-Клод спросил меня, можно ли ему кормиться от публики, я на самом деле не поняла смысл вопроса. — Я улыбнулась, но не слишком весело. — К тому же я тогда ещё не трахалась с незнакомыми ради кормёжки вампирских сил. Как ни странно, это изменило моё отношение ко многому.
Он смотрел на меня серьёзно. На мой вкус — слишком серьёзно. Я не могла понять, что с ним такое, и потому решила сменить тему:
— Примо засунули в свободный гроб?
— Мы его убрали, пока ты мылась.
Я кивнула. Мне об этом уже сказали, но я ещё наложила на гроб руки и ощутила запертого там Примо, за серебряными цепями и освящёнными предметами. Не то чтобы я никому не доверяю, просто быть осторожной не вредит. И странное поведение Базза не изменило моё мнение по этому поводу ни на йоту.
— Лизандро мне сказал, что ты ему велела посидеть при гробе нянькой.
— Велела, — кивнула я.
— Примо в гробу, обвязанном крестами, Анита. Он не вылезет.
Я пожала плечами. Лизандро был высок, смугл, красив, и волосы у него были длиннее, чем у всех новых охранников. И только у него был сзади за поясом пистолет под чёрной футболкой. Увидев оружие, я определила его как крысолюда, и не ошиблась. Ему я велела убить Примо, если тот начнёт рваться из гроба. Жан-Клод, вероятно, согласился бы со мной, но он был занят на сцене, так что распорядилась я сама. Своими распоряжениями я была довольна, и мне не нравилось, что ими не доволен Базз.
— Скажем так: мне будет спокойнее идти поднимать мертвецов, если я буду знать, что Лизандро сидит над гробом с серебряными пулями и готовностью стрелять.
— Я здесь командую охраной, Анита. Это надо было согласовать со мной.
Я вздохнула:
— Ты прав, надо было. Я прошу прощения.
Он только заморгал на меня, как олень в свете фар. Наверное, ожидал возражений. Но я устала, было поздно, и мне все ещё было очень неловко за секс с Байроном и Реквиемом.
— Мне пора идти, Базз.
— Твой эскорт уже ждёт у двери, — показал он головой в сторону упомянутой двери.
Там стоял Реквием в своём чёрном плаще, переодетый в одолженные у кого-то штаны. Кожаные, то есть, наверное, взяты у кого-то из танцоров. Но он был не один — к нему прилагался темноволосый вервольф, который свалился на нас с Клеем, когда Примо всех расшвыривал. Звали его Грэхем, и отличался он той шириной плеч и толщиной бицепсов, которые могут дать лишь достаточно серьёзные занятия с железом. Чёрные волосы сверху были достаточно длинными и закрывали уши, но ниже выбриты под ноль. Довольно странная причёска, на мой взгляд, но ведь не моя же.
Лицо у него было экзотическое, не такое, как у потомков выходцев из северной или южной Европы. Прямые чёрные волосы, едва-едва приподнятые углы глаз наводили на мысль о несколько более восточных странах.
Я бы стала возражать, что охранники мне не нужны, но ведь я же сама распорядилась насчёт Примо и Лизандро, так что Жан-Клод дал свои распоряжения насчёт этой охраны перед тем, как отбыть на сцену: я никуда не поеду без сопровождения. Он не знал наверняка, что именно сделала с нами в эту ночь Дракон, и стыдно будет, если случится что-нибудь весьма неприятное. Чего он не сказал этой охране, вампирской и прочей, это того, что произошло сегодня у меня в кабинете на работе. Это никак не было связано с Драконом и полностью связано с моими собственными метафизическими заморочками. То есть моими и Жан-Клода.
Жан-Клод даже оставил список лиц, которых он считал подходящими для этого задания. Байрона там не было, и Клея тоже. Чертовски короток был этот список, состоящий в основном из Реквиема и Грэхема. Меньше всего мне хотелось оказаться в одной машине с Реквиемом, но времени спорить не было. У меня едва осталось время позвонить своим клиентам и попросить их стоять насмерть на кладбище, я уже еду.
Одета я была в кожаный жакет Байрона вместо своего костюмного, измазанного кровью. Только он как-то подходил мне по размеру, не создавая впечатления, что я напялила верхнюю половину гориллы. И слегка ещё пах одеколоном Байрона.
Базз перевёл взгляд с меня на публику. Мужчина, споривший со своей дамой, все ещё стоял, но теперь встала и женщина, и начинался скандал.
— Извини, я должен этим заняться.
— Ради бога, — разрешила я.
Натэниел появился будто ниоткуда и проводил меня к наружной двери. Он улыбался, выглядел чертовски раскованно, каким я его давно не видела или вообще никогда. Странно, что он был так доволен именно сегодня.
— Ты обещала вернуться вовремя и посмотреть моё выступление, — напомнил он, улыбаясь.
— У меня два клиента торчат на кладбищах.
Он посмотрел на меня наполовину надув губы, а наполовину с таким видом, будто знает, что спор уже выиграл:
— Ты же обещала.
— Может, лучше просто потом дома потрахаемся?
Он нахмурился:
— Я же буду мохнатым, а мохнатых ты не трахаешь.
У меня возникла мысль — страшная мысль.
— Я тебе обещала оставить засос на шее… ну ты же не думаешь, что я буду делать это на публике?
Он улыбнулся, и в этой улыбке было что-то, чего я раньше не видела. Какой-то намёк на уверенность в себе, на внутреннюю свободу, которой раньше не было. Он видел только что, как я занималась сексом с двумя незнакомыми мужчинами, и теперь в себе уверен. Можете себе представить?
— Ты, эксгибиционист мелкий, — сказала я. — Тебе в кайф, чтобы я пометила тебя впервые перед всем этим народом?
