Я подняла бровь:
– Впечатляет.
Она улыбнулась почти застенчиво.
– Одно из сомнительных преимуществ ликантропа – что можно поднять почти все, что хочешь.
– Я понимаю этот соблазн.
– Я так и думала, – сказала она и начала подбирать подушки и разорванные простыни. Я стала ей помогать. – Наверное, надо сначала положить на место матрац, – предложила она.
– Ладно. Тебе помочь?
Она рассмеялась:
– Поднять его я могу, но он очень неудобный.
– Да уж.
Я взялась за край матраца.
Кассандра встала рядом со мной, подняв матрац левой рукой. Какое-то странное выражение прошло по ее лицу.
– Мне очень жаль.
– Я всерьез говорила раньше насчет тебя и Ричарда. Я хочу, чтобы он был счастлив, – сказала я.
– Мне это очень лестно. Ты мне нравишься, Анита, очень нравишься. А лучше бы не нравилась.
Я еще успела недоуменно нахмуриться, когда ее точеный кулачок просвистел размытой полосой из ниоткуда и ударил меня в лицо. Я почувствовала, как падаю назад, на пол, и не успела закрыться от удара затылком. Но больно не было. Когда надо мной сомкнулась чернота, я вообще ни черта не чувствовала.
42
Из темноты я выплывала медленно, будто пробуждаясь от глубокого сна. Что меня разбудило – не знаю, я не помню, как засыпала. Попыталась перевернуться – и не смогла. И вдруг проснулась резко, с широко раскрытыми глазами, с напряженным телом. Меня уже раньше связывали, и это – одно из наименее любимых мной состояний. На несколько мгновений я поддалась животной панике, дергая веревки, связывающие мне лодыжки и запястья. Дергала и тянула, пока не сообразила, что только сильнее завязываю узлы.
Тогда я заставила себя лежать совершенно неподвижно. Сердце стучало в ушах так громко, что ничего больше слышно не было. Руки у меня были связаны над головой и выгнуты под таким острым углом, что напряжение от лопаток доходило до кистей. Даже чуть приподнять голову, чтобы посмотреть на щиколотки, было уже больно. За связанные ноги я была привязана к ногам незнакомой кровати. Опустив голову обратно, я увидела, что руки привязаны к ее изголовью. Веревка была черная и мягкая, и если бы мне надо было угадать, из чего она, я бы назвала плетеный шелк. Такая, как могла бы валяться где-нибудь в чулане у Жан-Клода. На долю секунды мелькнула эта мысль, а потом в комнату вошла явь, и у меня сердце на секунду остановилось.
К ногам кровати подошел Габриэль. Он aue одет в черные кожаные штаны, настолько обтягивающие, что будто обливали его тело, и в черные высокие сапоги до оснований бедер с ремнями наверху. Выше талии он был обнажен, и в левом соске у него блестело серебряное кольцо, в пупке – еще одно. Серебро блестело и в ушах, бросая зайчики, когда он шел к моей кровати. Длинные густые черные волосы упали вперед, обрамляя бурю серых глаз. Он обошел спинку изголовья, скрылся из виду и вновь медленно вернулся в кадр.
Сердце у меня снова начало биться, и билось так сильно, что почти не давало дышать. Браунинг, “файрстар”, кобуру и все прочее у меня забрали. Ножен на руках не было. Напрягая спину, я все еще чувствовала ножны на спине, а закинув голову назад, ощутила рукоять ножа. Надо, наверное, благодарить, что меня не раздели и не нашли его. Судя по тому, как Габриэль кружил вокруг кровати, до этого еще дойдет.
Я попыталась заговорить, не смогла, проглотила слюну и попыталась снова.
– Что это значит?
Мой голос прозвучал на удивление спокойно, даже для меня.
Комнату заполнил женский смех, густой и высокий. Только это, конечно, была не комната. Мы были в сарае, где делали похабные фильмы, и у комнаты было всего три стены. Светильники надо мной еще не горели.
В поле зрения появилась Райна на высоких каблуках цвета крови. На ней было что-то вроде красной кожаной комбинации, оставлявшей открытыми ноги и большую часть бедер.
– Привет, Анита, ты отлично выглядишь. Я медленно вдохнула через нос и так же медленно выдохнула. Сердце стало биться чуть реже.
– Ты до того, как сделать что-нибудь театральное, поговори с Ричардом. Сегодня открылась вакансия лупы. Она озадаченно склонила голову набок:
– О чем ты говоришь?
– Она спала с Жан-Клодом. – Кассандра вышла на край выгородки, спиной к стене. И вид у нее был обычный. Если она и ощущала неудобство, что выдала меня Райне, заметно это не было. И за это я ее больше всего ненавидела.
– А ты не собираешься спать с ними обоими? – спросила Райна.
– Не планировала, – ответила я. Каждый раз, когда я открывала рот, и никто меня не трогал, мне становилось чуть спокойнее. Если Райна это сделала, чтобы убрать меня с дороги, дальше ей идти незачем. Если же это месть за Маркуса, то я крупно влипла.
Райна села на кровать у меня в ногах. Я непроизвольно напряглась: ничего не могла с собой поделать. Она заметила это и засмеялась.
– О, с тобой будет очень весело!
– Можешь быть самкой-альфа, мне эта работа не нужна.
Райна вздохнула, погладила мне ногу, разминая мышцу вверху бедра, почти машинально, как гладят собаку.
– Ричард меня не хочет, Анита. Он считает меня испорченной. Он хочет тебя.
Она стиснула мне бедро так, будто сейчас отрастит когти и вырвет мышцу. Только когда я чуть вскрикнула, она остановилась.
– Чего ты хочешь?
– Твоих мучений, – улыбнулась она. Я повернула голову к Кассандре:
– Зачем ты им помогаешь?
– Я – волк Сабина.
У меня сузились глаза.
– Что ты имеешь в виду?
Райна вползла на кровать, прилегла ко мне, прижалась всем телом, стала водить пальцем по животу. Лениво так, не сосредоточенно. Не хотелось бы мне здесь быть, когда она сосредоточится.
– Кассандра с самого начала была подсадной уткой, не правда ли, дорогая?
Кассандра кивнула, подошла и встала рядом. Ореховые глаза ее были спокойны, слишком спокойны. Что бы она ни чувствовала, это было тщательно скрыто за этим симпатичным лицом. А вопрос в том, есть ли там хоть что-то, что было бы мне полезно?
– Доминик, Сабин и я – триумвират. Такой, каким могли стать вы с Ричардом и Жан-Клодом.
Мне это прошедшее время не понравилось.
– Ты – та женщина, ради которой он бросил свежую кровь?
– Я верю в святость жизни. Я думала, что ценю ее превыше всего. Когда золотая красота Сабина стала гнить, я поняла, что это не так. И я сделаю все – все, – чтобы помочь ему выздороветь.
В глазах ее мелькнуло что-то вроде страдания, и она отвернулась. Когда же она снова повернулась ко мне, на ее лицо вернулось форсированное спокойствие, только руки еще дрожали. Заметив это, она обхватила себя за плечи. И улыбнулась, но это не была довольная улыбка.
– Я должна для него это сделать, Анита. И мне жаль, что ты и твои оказались втянуты в нашу проблему.
– И как же я в это втянута?
Райна погладила меня по животу, приблизив ко мне лицо.
– У Доминика есть чары для лечения Сабина. Перенос магической сути, можно было бы это назвать. И все, что для этого нужно, – точно выбранный донор. – Она так пододвинулась, что, лишь откинув голову назад, я избежала касания губ. А она шептала теплым дыханием прямо мне в лицо. – Совершенный донор. Вампир, обладающий силой Сабина, точно ему соответствующий, и слуга либо вервольф-альфа, связанный с этим вампиром.
Я повернулась поглядеть на нее – не удержалась. Она поцеловала меня, прижавшись ко мне, пытаясь засунуть язык мне в рот. Я укусила ее за губу до крови.
Она отдернулась с криком испуга, поднесла руку ко рту и посмотрела на меня.
– Это тебе дорого будет стоить.
Я плюнула в нее ее же кровью. Глупо было это делать – злить Райну явно не было мне полезно, но видеть, как с ее смазливого лица капает кровь, – это почти того стоило.
– Габриэль, иди развлекать миз Блейк.
Это привлекло мое внимание. Габриэль влез на кровать, прижался ко мне, как Райна, с другой стороны. Он был высоким, шесть футов, потому не так хорошо поместился, но недостаток соответствия размера он восполнял техникой. Он оседлал меня и наклонился, как в упоре лежа, все ближе и ближе придвигая рот. Потом быстрыми движениями стал вылизывать мой окровавленный подбородок. Я отдернулась.
