- Слушай, отвали, — коллекционер решительно поднялся с невероятного дизайнерского табурета, состоявшего, казалось, из одних кривых линий. — Давай лучше выпьем. За знакомство. — В руке Третьякова блеснула пузатая бутылка мексиканской текилы. — Говори, что хочешь, но меня ты не получишь. Да я и не знаю, как мне стать этим Валтасаром Армани.
- Никто не знает, — пробурчал Павел, — Но как-то же ты им стал однажды.
- Ничем не могу помочь, — коллекционер разлил текилу по высоким узким рюмкам с массивным донышком. Поставил на стол блюдце, на котором лежал апельсин, разрезанный на полукольца. Рядом поместил фарфоровую чашку, наполненную чем-то вроде речного песка.
- Это сахар, смешанный с корицей, — он постучал ухоженным длинным ногтем по чашке. — Посыпь этим дольку апельсина — и получится отличная закуска к текиле; по мне — так куда лучше, чем лайм с солью.
- Мой приятель, Людвиг, — я тебе рассказывал о нём, — считает, что люди, на которых пал выбор… перевоплотившиеся… они не зря попали под раздачу. Они приспособлены для этого. Их нынешний образ жизни, профессия, может, даже черты характера послужат на пользу делу, — Павел удостоил Третьякова такого тяжёлого взгляда, что тот поперхнулся текилой, закашлялся. — Могу я тебя спросить, чем ты занимаешься?
- Хм, — «Ариец» улыбнулся. Улыбка вышла горькой — так показалось управдому. — Я коллекционирую хорошие вещи. Разве не понятно?
- На какие шиши? — Вскинул брови Павел.
- Завидуешь? — Вопросом на вопрос ответил Третьяков.
- Ты же знаешь, что нет.
- Ну хорошо, — «Ариец» сделался серьёзен. — Для простоты скажем так: некоторое время тому назад я работал за рубежом. Работа закончилась, но её плоды я пожинаю до сих пор. Стригу купюры. Получаю дивиденды. Используй любой эвфемизм, который тебе больше нравится. По чести говоря, я — заправский бездельник с деньгами. Это ты хотел услышать?
- В тебе как будто живут два разных человека. — Задумчиво протянул Павел.
- Ты опять? Пытаешься склонить к перевоплощению, или как его там?
- Да нет же, — управдом поморщился. — Я о том, как ты общаешься. То ты аристократ, то мужик, похваляющийся, что умеет пить текилу. Разговариваешь то «на ты», то «на вы». То джентльмен, то водитель трамвая, а то и мусорщик.
- Издержки работы, — «Ариец» налил себе ещё; Павлу не предложил. — Той, что была, да вся вышла.
- Я понимаю, ты не хочешь рассказывать, — протянул управдом. — А если угадаю? Признаешься?
Третьяков равнодушно пожал плечами.
- Ты имеешь отношение к медицине? Что-нибудь знаешь про эпидемии, вакцины, может, про биологическое оружие?
- Ну и фантазии, — добродушно рассмеялся коллекционер.
- У тебя есть доступ к закрытой информации?
- Доступ к закрытой информации время от времени получает каждый человек. — Дал Третьяков странный ответ.
- Ты знаешь, что сейчас происходит в Москве? Насколько сильно распространился Босфорский грипп? — Спросил Павел напрямик.
- Думаешь, это тайна за семью печатями? Думаешь, нужно быть посвящённым первого уровня, чтобы это знать? — «Ариец» опрокинул в себя рюмку единым духом. На сей раз не только не поперхнулся — даже не поморщился. — Что, не можешь напрячь мозговые извилины и сложить два и два?
- Ты о чём? — Павел почувствовал себя глупо.
- Я тебе расскажу, что происходит. — Третьяков вскочил с табурета, вытащил из кармана спичечный коробок, мятую пачку, с огромными буквами на этикетке: «Курение убивает!». Закурил что-то удушливое — не иначе, «Беломор» (хотя Павел сомневался, что тот всё ещё продаётся в табачных киосках). — Так вот. Происходит катастрофа. Когда появились первые сообщения об опасном Босфорском гриппе — никто не хотел бить тревогу. У нас ведь не древняя Греция: гонца с дурными вестями — не убивают. А вот того, кто всполошит людей чиновных без причины — вполне могут отправить на пенсию, или куда подальше. Но турки и греки испугались новой заразы всерьёз. Следом, с драконовским карантином, подтянулись европейцы, американцы. Раскачались и наши. Но всерьёз в возможность эпидемии всё ещё не верили. Поставили кое-где карантинные посты, спешно напечатали постеры: «Мойте руки перед едой!», — и угомонились. Но грипп-то не уговоришь прилечь отдохнуть. Его на перекур не отправишь. Число больных начало расти в геометрической прогрессии. Уже не тех, что отлавливали на границах. Больных в городе! В огромном мегаполисе, где только местных жителей — пятнадцать миллионов, не считая транзитников и приезжих. Зараза пошла в народ — а это конец!
- Почему? — Выдавил Павел, потрясённый мрачностью картины.
- Потому что никто не знает толком, что делать, если средневековая эпидемия придёт в современный город. В истории нового времени такого ещё не бывало.
- Я не верю, — прошептал управдом. — Должны же быть предусмотрены на такой случай какие-то мероприятия. Меры. Может быть, жёсткие… Тотальный контроль… Если всё так, как ты говоришь, почему не перекрыты въезды в Москву? Я добрался сюда на обычной электричке… С другой стороны, какая польза в том, чтобы отключить телефонную связь? Босфорский грипп этим не излечишь!
- Паника! — Назидательно проговорил «ариец». — Знаешь, что это такое? Ты представляешь, как будет выглядеть многомиллионный город, охваченный паникой? Она и так уже пробивается через весь бетон наших джунглей… даёт первые ростки… Но пока это всего лишь очаги. Где-то ворвались в закрытую аптеку и разнесли её по кирпичу. Где-то забили насмерть камнями бригаду скорой помощи. Дай волю панике — и завтра же число её жертв в тысячу раз превысит число жертв эпидемии. Потому молчат телефоны и ходят электрички. В нынешних условиях это правильно. Ты говорил про тотальный контроль? Каким, по-твоему, он должен быть? Где взять столько медбригад, чтобы проверить каждую городскую квартиру? Где взять столько сотрудников полиции, чтобы перекрыть каждую улицу? Или, может, попросить армию поднять по тревоге всех солдат, вывести их на МКАД и приказать им взять друг друга за руки: пускай водят хороводы по кольцевой? В конце концов, куда девать всех заболевших — пусть даже их удастся выявить? Если, конечно, помнить о гуманности — не расстреливать их массово и не закапывать там же, наспех, бульдозерами. В Москве попросту нет такого числа правильно оборудованных больничных палат. Босфорский грипп уже не удержать в карантине. Единственное, что можно сейчас сделать — вылечить его.
«Ариец» выдохнул, как будто пробежал стометровку.
- Ты преувеличиваешь. — Павел, без спроса, потянулся за бутылкой, налил себе и выпил без закуски, без гурманства, без апельсина и корицы. — Если бы эпидемия была в самом разгаре — это не получилось бы скрывать.
