— Он даже мне таблетки давал, чтобы я во время игры боли не чувствовал. Хорошие таблетки, жаль, они в раздевалке остались. Меня ведь сюда прямо с матча привезли.
— Все бы такие хорошие были доктора, — с сарказмом буркнул послушник, он не говорил, он все время буркал. — Все доктора грешники. Они на том свете раскаленные сковороды будут лизать.
— Ты лучше расскажи, что ты знаешь об этой зоне абсолютной веры? — посоветовал Бен. — То, что доктора сволочи, это мы и без тебя знаем.
Послушник молча зыркнул глазами, взгляд нехороший, оценивающий. Бен решил сделать вид, что ничего не видит, сыграть простачка.
— Опять с секстантами что-нибудь связанное, — подсказал он. — Нечто вроде баптистов. Баптисты абсолютно верящие. Фанатики, скальпы снимающие.
— Мальчики, мне страшно, — призналась девушка. — Но почему скальпы?
— Должен же быть у них какой-то обряд, — продолжал гнуть свое Бен. — Поэтому никто и не возвращается, что они в жертву беглецов пускают, — увидев нездоровую бледноту девушки, он поспешил неуклюже исправиться. — Может, и не убивают, а оставляют жить в секте. По мне, так лучше жить среди сектантов, чем с "клобуками".
Никто ведь не знает, куда апостолы людей уводят. А как ты, Александр?
— Мне без разницы, — пожал плечами скользкий тип.
Девушка вознамерилась спросить, почему же он тогда потащился с ними в такую даль, но Бен очень кстати наступил ей на ногу. Возмущение было прервано появлением спортсмена, который рухнул как подкошенный со стоном "Умираю!".
— Что, во второй раз? — насмешливо сощурил глаз послушник.
— Что во второй раз? — тот приподнялся и сел. — Ты договаривай, что во второй раз?
На что ты намекаешь, поп, что я один раз уже умер? Да я тебя урою, поп, за такие шутки!
— Какие уж тут шутки, — притворно вздохнул Александр.
— Мальчики, может не надо? — попыталась остановить скандал Полина, но безуспешно.
— Нет, пусть он договаривает, — вскипел Иволгин. — Говори, чего ты знаешь?
— Что тут знать, дорогой мой. Ты помнишь, как сюда попал? Скажи, что ты помнишь?
Только честно.
— Чего мне врать? — оглушено проговорил спортсмен. — Игра у нас сегодня. Я в раздевалке и отключился. Нет, я же на поле вышел. А дальше ничего не помню.
— А ты ничего помнить и не должен. Умер ты и вознесся и все дела. Если бы в церкву ходил, то был бы готов.
— К чему готов?
— Умереть как человек, придурок.
— Я не умер! — крикнул Иволгин. — Смотри, руки ноги двигаются, я хожу и разговариваю, а то, что сердце болит, так это тренер сказал возрастное, скоро пройдет. Я вылечусь. Я уже почти здоров. Смотри.
Он резво вскочил на ноги и сделал сальто вперед, потом назад. Рядом стояло чахлое деревце, он вцепился в ветку и стал истово подтягиваться. Дыхание сбилось, он посинел, но все равно продолжал упражнения.
— Прекратите! — крикнула Полина, но было поздно.
Руки спортсмена сорвались, и он упал навзничь.
— Я буду жить, — прошептал он и перестал дышать.
Девушка заметалась, требуя, чтобы начали делать искусственное дыхание, но мужчины даже не пошевелились. Она это заметила и ошеломленно спросила:
— Бен, неужели ты тоже считаешь, что он был уже мертвым?
Ответом ей было красноречивое молчание. Со словами "Это ужасно!" она отвернулась и заплакала. Бен не сделал попытки ее утешить, ему самому было так дико, что он не представлял себе, как он, нормальный человек с высшим образованием, досконально осведомленный, что бога нет, должен вести себя в подобной ситуации.
— Что вы так убиваетесь, сестра, из-за того, что покойник ходил? — спросил Александр, и самое противное было, что насмешливым тоном.
С Беном случилось то, что он про себя называл заскок. Нервы после того, как он стал переть, что плохо лежит, стали совсем ни к черту. В голове шумнуло, одновременно в груди разгорелся огонь. Праведный гнев. Точнее истерика.
— Чего ты тут ухмыляешься, послушник хренов? — закричал он. — Постишься, говоришь?
Свинину не ешь. Да тебя вообще кормить грех, иуда. Если кто и будет сковороду лизать, то тебе по штату положена самая большая.
— Это почему же? — подобрался и ощерился точно пес Александр, Бен запоздало подумал, что справиться с ним будет нелегко, если вообще возможно.
— Потому что ты ненастоящий послушник, приставленный к нам, чтобы в ловушку заманить! — и Бен кинулся на Александра, после чего они, мутузя друг дружку, стали кататься по земле, облепляемые павшими листьями.
— Что здесь происходит? — раздался спокойный и одновременно с ним строгий голос.
От неожиданности они с послушником отскочили руг от друга как ошпаренные. На поляне появился колоритный персонаж. Мужчина лет тридцати, худой, затянутый в черный костюм и черный галстук, узкий как спица.
— Что вы здесь деретесь? Надеюсь, вы не акумы? — вежливо поинтересовался незнакомец.
— Я верующий! Послушник Алгинского монастыря, пострадавший за веру и продолжаю за нее страдать! — возопил Александр, доставая трясущимися руками приснопамятное удостоверение.
— Надеюсь, ты не ждешь вознаграждения за свои страдания? И не таишь обиды на веру, из-за которой страдаешь?
— Конечно же, нет! Я ничего не жду!
— Зачем же ты бежал от апостолов — божьих людей?
— С единственной целью, чтобы попасть в зону абсолютной веры! Истинно говорю.
Хочу узреть веру настоящую, всеобъемлющую.
— Хороши слова твои, — склонил голову незнакомец.
— Простите, а вы кто? — спросила Полина.
— Извините меня, я не представился. Меня зовут Касьян. Проводник я.
— Значит, вы поможете нам выбраться?
Касьян не успел ответить, как встрявший послушник сказал:
— Не слушайте ее, отче, сама не знает, что говорит. Одно слово женщина- существо болтливое и низменное, коей не дано постигнуть сущего. Проводите нас в зону абсолютной веры, если конечно это не противоречит вашим планам.
— Что ты болтаешь, идиот! — не выдержал Бен. — Из зоны еще никто не возвращался, ты что самоубийца?
Касьян остановил перепалку.
— Зря вы так говорите о том, чего не знаете, — мягко заявил он. — Зона не настолько страшна. Наговаривают на нее специально, что беглецов навроде вас напугать. Я даю вам честное слово, пусть меня бог покарает на месте, если я вру, что на зону никто доселе не жаловался. Ни один человек.
— Так никто и не вернулся!
— Поэтому и не вернулся, что не захотел. Дело это сугубо добровольное, хотите, останетесь, хотите, уйдете. Никто вас силой держать не собирается.
— А вы знаете, где это? Далеко? Не слишком большой крюк?
