еще разумно рассуждать в такие трудные минуты. Но женское сердце все равно не поддалось никаким логическим доводам, и Софи проволновалась все оставшееся время, пока наконец Бен, здоровый и невредимый, не показался на ступеньках подвала.
С тех пор, как Бен вышел на пенсию, он стал настоящим занудой, день и ночь пристававшим к ней со всевозможными советами и наставлениями. Сорок лет он проработал инженером на фабрике, и за эти долгие годы у него, естественно, сформировался свой стиль и подход к работе. Он привык делать все по расписанию и считал себя «непревзойденным руководителем», хотя теперь у него остался всего один подчиненный — его собственная супруга. И это в конце концов так надоело бедной женщине, что в последние месяцы она всерьез начала подумывать о разводе.
Но теперь Софи просто мечтала о том, чтобы утром проснуться от его придирок по пустякам, от его постоянных надоедливых указаний, как лучше сделать то или это. Ей так было необходимо это обычное занудное утро. Каждый раз на завтрак — неизменный кофе с осточертевшими булочками. А потом садиться с ним и смотреть, как солнце поднимается над горизонтом из небоскребов, с балкона их квартиры в таком же высотном доме. Потом выслушивать целую лекцию о том, как именно нужно стирать его рубашки и при какой температуре их сушить, и как складьввать после глажки. Она поняла, что прекрасно может смириться с его старческим занудством, и даже начать по-своему любить его, если только они будут живы.
Анита Уолш осматривала Джорджа Стоуна. Он лежал на боку и все еще находился под воздействием укола. Сразу после того, как в него попала отравленная стрела, его пульс стал сбиваться, началось сильное головокружение, тошнота и рвота. Пока Чарльз перебинтовывал его в кухне, Джордж успел запачкать рвотой весь пол. Но сейчас он уже чувствовал себя значительно лучше, хотя еще сильно потел, а края ранки побагровели и отекли из-за повреждения кровеносных сосудов и действия яда. Это был яд, вызывающий свертывание крови, как, например, у гремучих змей, а не нервно-паралитического типа, как у кобр.
— Доктор Анита, — спросила вдруг Джейни каким-то слабым и далеким голосом. — Мой папа умрет?
— Нет. Думаю, что нет, — Анита ласково прижала девочку к себе. — По-моему, мы как раз вовремя ввели ему противоядие. Наверное, эта стрела не очень глубоко вошла в тело твоего папы; видишь, какие у него крепкие мускулы на спине? И кроме того, она попала в лопатку. Наверное, только несколько капель яда успело проникнуть внутрь. И, как видишь, противоядие уже успешно действует.
Анита прекрасно понимала, что если бы стрела была заправлена ядом нервно-паралитического действия, то Джордж Стоун был бы уже мертв: Уолши хранили в доме противоядия только от таких змей, которые водились в этих местах. К счастью для Джорджа, яды, вызывающие свертывание крови, всасываются очень медленно. Но самое страшное было в том, что он мог получить и изрядную дозу этого яда, а не две-три капли, как сказала Анита, чтобы не испугать девочку. Кто знает, сколько отравы может влить полоумный фанатик-террорист в свою дьявольскую стрелу? Может быть, у них всего несколько таких стрел, но с большим количеством яда, а может — целая сотня, но со считанными каплями смертоносной жидкости.
— А как срабатывает противоядие? — спросила Джейни, в смущении опуская глаза.
— Это похоже на прививку. Как вакцина, знаешь? — объяснила Анита. — Можно делать лошади уколы ядом, понемногу увеличивая дозу, и в конце концов такая лошадь становится нечувствительной к укусам змей. Вот из крови таких лошадей и делают лекарство, чтобы лечить им людей.
— Я никогда не слышала о таком лекарстве, — простодушно призналась Джейни. — В нашей деревне про него даже не говорят. Мы ведь считаем, что от укуса змеи можно вылечиться только молитвами.
— Ну, тогда садись к папе поближе и помолись за него, — нежно сказала Анита и погладила девочку по голове.
Андри Уорнак сжалась в комок в алюминиевом шезлонге, стоявшем в самом дальнем и темном углу подвала. Она мысленно представляла себе, что могло случиться с Гарви, и от этого ее горе становилось еще сильнее. В глубине души она понимала, что ее мужа больше нет в живых, и виной этому — она сама.
Когда днем, оставшись вдвоем в своей комнате, чтобы переодеться к ужину, супруги обменялись первыми впечатлениями, то сразу же рассорились.
Гарви приревновал ее к Чарльзу, заявив, что она «флиртует с ним прямо в открытую», на что Андри моментально отреагировала буквально следующими словами: «Не понимаю, какое это имеет к тебе отношение. По-моему, после моей операции ты только и мечтаешь о том, как бы побыстрее от меня избавиться».
Она, конечно, и в самом деле флиртовала с доктором. Но вовсе не из-за того, что хотела завести с ним нечто вроде романа: просто ей было интересно, сумеет ли она заинтересовать его своей персоной. Ей было необходимо почувствовать, что она все еще привлекательна, и если не муж, то хоть кто-то другой может пусть не полюбить, но хотя бы испытать к ней определенную симпатию.
Когда Андри начала выздоравливать после длительной и тяжелой болезни, которая чуть не свела ее в гроб, у нее не осталось почти никаких положительных эмоций — даже поддержки собственного мужа. Но потерять его любовь в такой страшный период жизни было для нее просто невыносимо. И по этой причине уже из одного только чувства самосохранения она в тот момент не могла поверить, что теряет его, вернее — не хотела поверить, и всеми средствами заставляла себя думать, что никаких проблем между ними не существует. Но теперь, спустя многие месяцы, когда она набралась уже и физических, и моральных сил, Андри готова была оказать ему достойное сопротивление и сполна отомстить за свою разрушенную жизнь и загубленную любовь.
Однако постоянные сражения с его гневом, недовольством и постепенным отчуждением быстро вымотали ее саму. И Андри пришла к выводу, что в ближайшее время ее замужество должно завершиться разводом. Такой союз просто не имел права на существование. А ее роковая болезнь лишь ускорила естественный ход событий. Видимо, они так никогда по-настоящему и не любили друг друга, но если бы не эта операция, то Андри, может быть, и до сих пор бы еще не чувствовала, что Гарви она безразлична.
Осознав этот прискорбный факт, она стала смотреть на мужчин по-другому, оценивать их сильные стороны и сравнивать с достоинствами мужа, которых у Гарви на поверку оказалось не так-то уж много.
Для Андри такой человек, как Чарльз Уолш,
