— Ах, Лазарь, — произнес он, чеша своего подопечного за ухом, — будь у нас хоть вполовину то мужество, что свойственно мелкому нашему сотоварищу, мы спустились бы в сию трубу и его нашли. Но что мы без него — что наше мужество, что наша доблесть? Мы можем быть верны и праведны, друг мой, но без мужества рискнуть собою ради нашего собрата мы — лишь политики, хвастливые бляди риторики.
Лазарь тихо зарычал и навострил под камуфляжем уши. Солнце только что зашло, но в темном отверстии трубы Император заметил движение. Не успел он подняться на ноги, шестифутовый тоннель изрыгнул из себя нечто — оно выползло и практически распустило себя в русле: огромное, быкоглавое нечто с горящими зелеными глазами и крыльями, похожими на кожаные зонтики.
Тварь сделала три шага и подпрыгнула в сумеречные небеса, а крылья ее забились парусами корабля смерти. Император содрогнулся и на миг подумал, не перенести ли лагерь в город, — может, заночевать на Маркет-стрит, где мимо все время ходят люди и полицейские? Но тут из глубин трубы он услышал очень слабый лай.
Одри водила гостей по буддистскому центру — за исключением приемной и гостиной, переделанной в комнату для медитаций, дом оставался крайне похожим на любые изрядные викторианские особняки. Обставлен скудно и по-восточному — это да, и еще, пожалуй, всепроникающий аромат благовоний, но в остальном — просто большой старый дом.
— Это просто большой старый дом, — сказала Одри, заводя их в кухню.
От Мятника Свежа ей было неуютно. Он все время счищал клочки монтажной ленты, налипшие на рукава зеленого пиджака, и смотрел на Одри так, словно говорил: «Пусть только попробует не отлипнуть при химчистке — по жопе надаю». Робость внушали сами его габариты, но теперь на лбу у него к тому же вспухали шишки от столкновения с притолокой, и он смутно походил на клингонского воина[66] (минус пастельно-зеленый костюм, само собой). Ну может, на засланца клингонских воинов.
— Так что, — сказал он, — если беличий народ считал меня плохим парнем, чего ж тогда они меня спасли от сточной гарпии в метро на прошлой неделе? Они кинулись на эту гадину, и я успел удрать.
Одри пожала плечами:
— Не знаю. Предполагалось, что они просто за вами следят и сообщают мне. Должно быть, сообразили, что на вас охотится такое, что гораздо хуже вас. Они же в душе люди, не забывайте.
Она остановилась перед дверью в кладовку и повернулась к Чарли и Свежу. Битвы на улице перед домом она не видела, но Эстер подглядывала в щелочку и рассказала Одри про женоподобных тварей, которые напали на Чарли. Эти странные люди — явно союзники, занимаются примерно тем же, что она полагала своим священным долгом: помогают душам перейти к дальнейшему воплощению. Но метод? Можно ли им доверять?
— Значит, судя по тому, что вы, ребята, говорите, везде ходят тысячи бездушных людей, так?
— Вероятно, миллионы, — ответил Чарли.
— Может, это и объясняет результаты последних выборов, — сказала она, стараясь потянуть время.
— Вы же говорили, что вам видно, есть у человека душа или нет, — сказал Мятник Свеж.
Он верно заметил, но, видя бездушных, Одри не думала ни об их количестве, ни о том, что бывает, если новоумершие не совпадают с новорожденными. Она покачала головой:
— Стало быть, переход душ зависит от материального приобретения? Это же так… не знаю… постыдно.
— Одри, поверьте, — сказал Чарли. — Нас обоих механика этого дела озадачивает так же, как вас, а мы — ее инструменты.
Она посмотрела на Чарли — по-настоящему на него посмотрела. Он говорил правду. Он пришел сюда сделать что-то правильное. Одри распахнула дверь в кладовку, и всех омыл красный свет.
Кладовая была величиной с современную спальню, и все полки до потолка, а также большая часть пространства на полу были заставлены пылающими сосудами души.
— Ничего себе, — сказал Чарли.
— Я собрала, сколько могла. Вернее, беличий народец собрал.
Мятник Свеж нырнул в кладовку и встал перед стеллажом с компакт-дисками и виниловыми пластинками. Сколько-то он выхватил с полки и стал перебирать, затем повернулся к Одри и показал ей веер из полудюжины коробочек:
— Это из моего магазина.
— Мятник, она уберегла их от плохих парней, — сказал Чарли, шагнув в кладовку. — Возможно, спасла их, а то и нас с вами.
— Фиг там, мужик, все началось из-за нее.
— Нет, это было неминуемо. Я видел в другой «Великой большой книге», в Аризоне.
— Я просто хотела им помочь, — сказала Одри.
Чарли уставился на компакты в руках Мятника. Он словно впал в транс — протянул руку и взял диски, будто они завязли в какой-то густой жидкости, затем перетасовал и убрал все, кроме одного, осмотрел его, перевернул, прочитал все, что написано с тыльной стороны. И плюхнулся на пол. Одри едва успела придержать ему голову, чтобы затылком не стукнулся о полку.
— Чарли, — сказала она, — вам нехорошо?
Мятник Свеж присел на корточки рядом и посмотрел на компакт-диск, протянул руку, но Чарли не отдал. Мятник взглянул на Одри.
— Это его жена, — сказал он.
Одри увидела, что на задней стороне коробочки выцарапано имя «Рэчел Ашер». В душе ее что-то всколыхнулось. Бедный Чарли. Она обняла его за плечи.
— Мне так жаль, Чарли. Простите меня.
На компакт-диск закапали слезы, и Чарли не поднял головы.
Мятник Свеж встал и покашлял. На лице у него не читалось ни ярости, ни упрека. Ему, кажется, было даже как-то стыдно.
— Одри, я несколько дней мотался по городу на машине. Я бы не отказался от такого места, куда можно кинуть кости, если вы меня пустите к себе.
Та кивнула, не отрывая щеки от спины Чарли:
— Спросите у Эстер, она вам покажет.
Мятник Свеж, пригнувшись, вынырнул из кладовки.
Одри не отпускала Чарли еще долго — баюкала его, и хотя он окончательно потерялся в мире компакт-диска, где жила любовь всей его жизни, а она, Одри, осталась снаружи, на корточках посреди красного сияния безделушек со всего света, она плакала вместе с ним.
Прошел час, а может, и три, — вот так течет время любви и скорби. Чарли повернулся к ней и спросил:
— А у меня есть душа?
— Что? — не поняла она.
— Вы сказали, что видите, как у людей внутри пылает душа. У меня она есть?
— Да, Чарли. Да, у вас есть душа.
Он кивнул, снова отвернувшись, но и прижавшись к ней:
— Хотите взять?
— Не-а, у меня своя, — ответила она.
Но так было не вполне.
Она взяла компакт у него из рук — прямо-таки отцепила его руки от коробочки — и поставила к остальным на полку.
