Судя по твердости, горло имело ороговевшую основу. Тогда у него созрел план. Изо всех сил он потащил тварь к выходу, а когда карлик уперся изо всех сил, резко поменял направление, совпавшее теперь с направлением усилия твари, и сунул машиниста в печь. Хоть и небольшое пламя, но для шашлыка хватило.
По лесенке загремели шаги, и в кабину полезло татуированное мурло. За неимением лучшего Бен выхватил из полымени обугленного всего в саже карлика и швырнул в апостола. Тот силы оказался недюжинной и карлика поймал, но, воспользовавшись, что руки силача оказались заняты, Бен упором ноги в грудь отлепил его с лестницы.
Шаги гремели со всех сторон, даже сверху, ждать более не имело ни смысла, если конечно они не хотели остаться на гостеприимном вокзале навсегда. Бен сунул в печь полено, пламя угрожающе загудело. Паровоз дернулся, сзади по цепочке загрохотали вагоны. Бен дернул за свисающий шнур, исторгнув из металлического чрева такой мрачный гудок, который в дальнейшем снился ему в кошмарных снах, заставляя вскакивать в холодном поту.
Поезд ехал безо всяких рельсов и тому подобной ерунды. Равнина, кусты, деревца все быстрее ползли навстречу, чтобы исчезнуть под брюхом паровоза. Бен выглянул.
Апостолы как тараканы в панике кидались с поезда.
Колеса крутились все резвее, и для этого понадобилось всего лишь одно кинутое в самом начале полешко. Со временем они превратились в некоторые подобия винтов самолета, издавая низкий хватающий за душу вой. Бен едва не упал, увидев на пороге кабинки маленькую девочку с рюкзачком за плечами, с которого свисал привязанный плюшевый медвежонок.
— Дядя, вы ангел? — спросила она.
Возможно, Бен и напоминал ангела. Паровоз уже не ехал-летел, подлетая на кочках.
Из-под колес отлетали пни и небольшие деревца. Паровоз мотало из стороны в сторону, учитывая отсутствие боковых дверей это было опасно. Бен обнял девочку и уселся у стенки на пол.
Скорость все возрастала. В проемах летели комья земли, вывернутые с корнем деревья, все это сливалось в подобие урагана. Как ни странно, инерции не было и людей не вжимало в стенку, как это бывает при подобных скоростях. Бен подумал, а движется ли поезд, или весь окружающий мир пришел в движение, а поезд своими бешено вращающимися колесами лишь стремится удержаться в одном положении, чтобы его не унесло совсем, не размазало, не утопило во всеобщей круговерти, внезапно охватившей мир.
Ураган за окнами сделался цветным словно радуга. Цветов было гораздо более семи, не оттенков, а именно цветов. Раздались голоса, строгие возвышенные, певшие, говорившие речитативом непонятные слова, но от которых охватывало благоговение и хотелось плакать. Бен был гол, он видел себя то немощным стариком, то мальчиком, остриженным под чубчик, а девочка рядом плакала навзрыд, потому что никак не могла ни в кого превратиться. Потом паровоз пронесся через нечто, напоминающее гигантский шлагбаум. Только после этого что-то сдвинулось во вселенских часах, и девочка превратилась в прекрасную девушку, тоже голую. Она взяла Бена, который пребывал маленьким, за руку и успокаивающе погладила. А Бен плакал и говорил "мама".
Инспектор ГАИ прапорщик Игорь Копейкин зубами выгрыз себе хлебное место. Участок дороги рядом со Шлюзовым поселком пребывал в отличном состоянии, одновременно имея ограничение по скорости в двадцать километров. Ходили легенды, что ограничение поставил еще старый начальник ГАИ, которого хотели привлечь за взятки, но который пропал без вести. Так или иначе, Копейкину пришлось выдержать нешуточный бой с несколькими другими прапорщиками, которые тоже метили на это место. Пришлось пообещать увеличить обычную долю в двадцать процентов начальнику отделения, но место того стоило. До полуночи Копейкин поймал восемнадцать водителей за превышение, а под протокол взял лишь одного.
Спрятав машину на газоне, Копейкин закрепил на крыше радар, направленный на начало ровного участка в метрах двухстах. В кабине на мониторе служебного компьютера, переделанного под прием телепередач, красивая товарного вида девушка пела "Я пойду туда, я пойду сюда", и настроение у Копейкина было благостное и умиротворенное. Он как раз вдумывался, имеется ли в словах певицы (господи, какие у нее буфера, он обожал этот клип) сексуальный смысл, когда часы пробили двенадцать, и диктор Морского радио стал зачитывать прогноз на грядущий день.
Погода обещала отсутствие волнения, и Копейкин подумывал, не соврать ли завтра жене про срочное дежурство, а самому выйти в море на яхте и, как положено, отодрать на палубе любовницу. Сладострастные видения перед внутренним взором инспектора прервала тренькание радара, и прапорщик, размахивая фалоимитатором, побежал к дороге, словно питбуль по команде "Фас!", даже не взглянув на показания радара, показывающего ни много, ни мало восемьсот километров в час.
Из темноты надвигалось нечто крупное, залитое огнями, и у инспектора сладко заныло сердце, когда ему на секунду подумалось, что это мог быть подарок судьбы в виде джипа. Он нежно вложил в масляные губы любимый свисток. В это время под свет фонаря и вкатил диковинный, виденный Копейкиным разве что в революционных фильмах паровоз. Из трубы вырывался седой дым, а спаренные железные колеса елозили по асфальту. Копейкин не только забыл дунуть, он едва не проглотил этот самый свисток. Колеса сначала встали, а потом зверски закрутились в обратную сторону, тормозя и останавливая поезд. Паровоз остановился в нескольких шагах от инспектора и с душераздирающим воплем стравил лишний пар из топки, инспектор, полностью утративший контроль тоже стравил, только в фирменные штаны с лампасами.
С поезда спустились двое — мужчина и девушка. Паровоз издал, как положено гудок и двинулся дальше. Больше всего инспектора поразили такие мелочи, навроде гудка, ему словно говорили, что все в порядке, так и должно быть. Из окон махали дети, в некоторых вагонах пели, но весь состав промелькнул очень быстро. Мелькнул красный фонарь на последнем вагоне, и все стихло. Мужчина подошел к инспектору и поинтересовался, где они. Копейкин радушно заулыбался в ответ, на самом деле он напрочь забыл даже название города. Мужчина пожал плечами и вынужден был подойти к машине, где констатировал по номеру региона, что они попали по назначению.
Копейкин впал в ступор, так и не поняв, куда парочка делась после этого.
Возможно, на другом поезде уехала. Единственное, что он понял, что ему нужны свидетели. …В Алге долго ходили легенды об инспекторе, который останавливал водителей на шоссе и спрашивал, не встречали ли они по дороге поезд.
