Бланка, стараясь не смотреть в пронизывающие глаза Толика, еще немного подумала и молча кивнула головой.
– И тянуть не будем, – удовлетворенно заявил Толик, он же Хозяин. – В ближайшие дни свадьбу и сыграем. Обряд должно провести по стародавним канонам. Гостей созвать, снеди наготовить, нажарить, напарить... Словом, по исконному обычаю. Нам этих новомодных штучек не надо, вроде заморских машин, увешанных лентами и колокольчиками. Мы здесь в своем праве, поскольку вотчина сия исконно нашенская. Платье тебе прикажу пошить соответствующее положению, убор опять же алмазный... Ну и все подобное.
– И венчаться будем? – осторожно спросила Бланка.
– Венчаться? А чего... можно! Только, само собой, не в церквухе, не по христианскому обряду... Да тут и церквух нет. Повенчаемся по-нашему, по-стародавнему.
Бланка слушала эти стариковские разглагольствования молодого парня и все больше осознавала: перед ней вовсе не ее сосед по университетской скамье, не тот, одновременно застенчивый и высокомерный юноша, к которому она не испытывала особого интереса, а действительно некое древнее существо, непонятное по сути и мыслям. Даже строй речи и сама лексика изменились у него до чрезвычайности. И в то же время она видела перед собой все того же длинноволосого прыщавого Толика, слышала характерный, чуть картавый голос, пускай совсем с иными интонациями, но вполне естественный и даже как будто близкий, если не сказать родной. Толик, кем бы он там ни был, начинал нравиться ей. Девушка помнила: Хозяин величал себя Асмодеем. Но язык не поворачивался произносить вслух это вычурное и достаточно неприятное имя. Асмодей ассоциировался в ее сознании с неким огромным зловещим змеем типа питона или анаконды, только еще громаднее. Так за кого же она выходит замуж?! Старик, который перевоплотился в Толика, казался непонятным, даже пугал, а юноша был свойским парнишкой, с которым и на дискотеку можно сходить, и в ночной клуб податься...
«И замуж за него выйти», – подсказывал внутренний голос.
– Почему бы и нет? – вслух произносила Бланка. – Почему бы и нет?
А приготовления к свадьбе шли полным ходом. Непонятная квартира наполнилась не то людьми, не то призраками. И все они принимали в них горячее участие. Вначале появились весьма занятные портняжки. Всего их было трое. Командовал древний, скрюченный в три погибели старикан с огромным, доходившим почти до самого подбородка носом, напоминавшим бесформенную губку. Одет старикан в камзол из темно-синего бархата и остроконечные, расшитые потемневшей серебряной нитью остроносые мягкие туфельки без каблуков. На шее у него болтался портновский метр с серебряными краями. При старце, который, как видно, был мастером, состояли два подмастерья: относительно молодые люди, тоже в камзолах, но из ткани попроще, и с метрами с медными концами. С Бланкой троица не перемолвилась ни словом, но смотрела на нее весьма почтительно, несмотря на то что девушка была облачена в джинсы и майку. Девушку обмерили с ног до головы, причем подмастерья непрерывно болтали между собой, а старец постоянно и сердито одергивал их.
Сшили платье что-то уж очень быстро. Казалось, не прошло и дня, а подмастерья принесли сметанный на живую нитку наряд и почтительно попросили девушку раздеться. Бланка стояла перед огромным зеркалом, а портняжки суетились перед ней, подтягивали и распускали, приталивали и уширяли, хотя ей казалось: наряд и так сидит идеально.
Никогда еще Бланка не то чтобы носила – не видала ничего подобного. Ткань казалась легче пуха и сумрачно сверкала, словно сотканная из лунных лучей. По ней беспрестанно перебегали еле заметные тени. Вначале девушке показалось, что это игра муаровых переливов, но, присмотревшись, она поняла: ни один шелк не может породить подобную игру. Тени напоминали то звериную морду, высунувшуюся из чащи, то обнявшуюся пару на берегу реки. А то вдруг мелькал силуэт Арлекина на неведомом балу.
Время от времени в комнату, вернее, в зал, где проходила примерка, забегал Толик, бросал критический взгляд на Бланку, кивал головой и молча выходил прочь. По его лицу читалось: он доволен.
Не успели закончить с платьем, как появились сапожники. Их тоже было трое, но выглядели они совсем по-иному, чем портные. Молодые ребята, одеты по-простому, распояской, и выглядят совершенно на одно лицо: румяны, улыбчивы, круглолицы... Перед собой они тащили ворох коробок. Не обращая внимания на сердитые взгляды и недовольные возгласы портняжек, ушлые обувщики притащили откуда-то пуфик на гнутых ножках, усадили на него Бланку и стали примерять туфельки. Каждая пара, как казалось девушке, сидела идеально, словно сшита была именно по ее ноге. Бланка вертелась перед зеркалом под восхищенные возгласы всех без исключения присутствующих. Перемерили, должно быть, сотню пар, и каждая вызывала у Бланки восторг, наконец остановились на почти невесомых туфельках на высоком каблучке, по цвету ничем не отличавшихся от ткани платья. Бланка прошлась по залу и обнаружила: из-под каблучков, искрясь, вылетают разноцветные искры и немедленно гаснут, ослепительно вспыхивая напоследок.
Наконец настала очередь украшений. Возник седовласый господин неопределенных лет, на вид чрезвычайно чопорный, словно с замороженным лицом, и вытянутой головой с гладко прилизанными волосами, одетый в темную тройку. За ним следовали господа точно такого же обличья, только помоложе, катившие перед собой столики на колесах. На столиках лежали большие и маленькие коробки-футляры, обтянутые бархатом и атласом. Не сгибая головы, словно она венчала циркуль, седовласый чуть шевельнул длинным пальцем, и его помощники, с такими же непроницаемыми лицами, открыли два футляра, и оттуда брызнули фонтаны света. Бланка от неожиданности вскрикнула. В глубине футляров покоились ожерелья, диадемы, браслеты и кольца. Ничего подобного девушка доселе не видела. Перед ней были поистине царские сокровища.
Циркулевидный господин достал платиновую диадему с бриллиантами и сапфирами и пристроил ее на голову Бланки.
– О! – в один голос воскликнули портные и обувщики, которые не покидали примерочной.
Бланка задохнулась от восторга. Однако циркулевидный, похоже, остался недоволен. Он вернул диадему на место и извлек из футляра новую драгоценность.
Минут через десять в глазах девушки начало рябить. От сверкания камней и в натуре, и в зеркалах примерочная стала похожа на гигантский калейдоскоп. Бланка устала от всей этой круговерти, но старалась не подавать вида. Она безучастно таращилась в зеркало на сменявшие друг друга драгоценности, даже не пытаясь вмешаться, когда циркулевидный примерял одну вещь за другой.
