— Я не зомби!
— Встаньте на могилу, я сказала.
Он шагнул ко мне, потом остановился, сопротивляясь моей воле. Он боролся с собственным телом, как боролся с ним, чтобы выйти из круга, только теперь — чтобы не идти ко мне. Никогда я не видела, чтобы кто-нибудь из них сопротивлялся моей воле, когда я даю прямой приказ, особенно из тех, кто отведал моей крови. А сейчас на моих глазах это отлично сделанное тело, такая живая личность, не хотела подходить ближе.
В следующую команду я вложила силу:
— Эдвин Алонсо Герман, подойди и встань на могилу свою.
Он направился ко мне, дёргаясь, как неотлаженный робот. Сейчас он не мог не идти, но он сопротивлялся. А на это ему не полагалось быть способным. Даже когда он встал на могиле, лицом к нам, тело его дёргалось и корчилось, потому что он все ещё сопротивлялся моей власти.
Открыв банку с солью, я протянула её Реквиему:
— Подержи, будь добр.
Грэхем подал мне мачете, и вдруг у зомби глаза полезли на лоб.
— Что вы собираетесь делать с этим большим ножом?
Голос его звучал неуверенно, но без страха. Этот парень был сделан из теста покруче.
— Он не для вас.
Я уже закатала рукав куртки выше запястья и стала подносить к руке мачете, как вдруг ладонь Реквиема легла на руку, держащую нож.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Мне нужна кровь, чтобы привязать его к могиле. И лучше сделать новую ранку, чем открывать старую.
Он не убрал руку.
— Тебе больше не стоит давать сегодня кровь, Анита.
— Мне нужна кровь, чтобы это закончить.
— Это обязательно должна быть твоя кровь? — спросил он.
— Обычно это бывает кровь животного, но я не собираюсь убивать птицу, чтобы только уложить зомби. Пока что эти куры остались в живых. Я пролью чуть больше крови, и они могут эту ночь пережить.
— Моя кровь подойдёт? — спросил он.
Я посмотрела на него сердито:
— Ты не дашь мне этого сделать без спора, Реквием?
— Не дам, — подтвердил он.
Я вздохнула и расслабила мышцы руки, чтобы её не свело. Он продолжал держать мою руку с мачете.
— Я как-то использовала кровь вампира, случайно, но вышло довольно… необычно. А необычного с меня на сегодня хватит.
Он показал на Грэхема:
— А его кровь?
— Моя что? — переспросил Грэхем.
— Твоя кровь, — повторил Реквием, будто это самая обычная вещь.
— Много крови? — спросил Грэхем таким тоном, будто этот вопрос задавался не в первый раз.
— Чтобы смазать или сбрызнуть лицо, только и всего.
— Окей, — сказал Грэхем. — Я тоже согласен, что тебе терять кровь не стоит. Если моя подойдёт, то окей. Где будешь резать?
— Чуть выше запястья — меньше риска вызвать слишком сильное кровотечение. Хотя вблизи запястья рана болит сильнее, потому что каждое движение сказывается.
Он сбросил куртку прямо на землю.
Я посмотрела в его лицо, поискала в выражении глаз намёк на то, что его используют или принуждают. Не увидела. Действительно, он был согласен.
— Я вижу, как ты смотришь, — сказал он. — Нет, действительно, все окей. Не думай, что я не даю кровь регулярно.
— У тебя руки и шея чистые, — ответила я, — укусов нет.
— Есть и другие места, откуда можно давать кровь, Анита, и ты это знаешь.
Я покраснела, что было нехорошо, учитывая, как мало у меня оставалось крови. Да, есть другие места, в основном интимные.
— Ты чей-то pomme de sang?
— Пока нет.
— Что значит «пока»?
— Значит, что некоторые из моих собратьев не сразу решились предать себя одному волку, когда твой Ульфрик внезапно решил поделиться такой милостью, — сказал Реквием.
— Он обратился к добровольцам, — сказала я.
— Ну, я вполне доброволец, — ответил Грэхем. — Я только не люблю афишировать этот факт. Кроме того, — он положил руки на бедра, — это потрясающий кайф, — он погладил руками джинсы, — когда они, — руки дошли до паха с обеих сторон, — кормятся, — большие и указательные пальцы образовали рамку вокруг выпуклости штанов, — отсюда.
Я все время следила за его руками, как загипнотизированная. Наверное, я просто устала.
Моргнув, я попыталась сосредоточиться на том, что надо сделать. Мне не станет по-настоящему лучше, пока я не покормлюсь, но кормиться от кого-либо из присутствующих я не собиралась. Натэниел ждёт в клубе, и Жан-Клод тоже. У меня есть желающие, и теперь, когда я могу сдерживать ardeur, пока сама не решу его удовлетворить, я не завишу от милости посторонних.
— Отлично, протяни руку. Рекомендую не ведущую.
Мачете было у меня в руке. Мне приходилось делать небольшие порезы на руках других аниматоров, чтобы вместе поднять зомби побольше или постарше. Сжав рукоять, я протянула вторую руку за его рукой. Он попытался протянуть мне ладонь, и пришлось сказать ему:
— Нет, мне надо держать тебя за запястье, чтобы зафиксировать.
— Как хочешь, — ответил он и позволил взять себя за запястье левой рукой. Обычно это быстро, но сегодня у меня руки дрожали. Наносить разрез дрожащей рукой — это нехорошо. Я выдохнула поглубже, будто наводя ствол пистолета, и прижала кончик ножа к его руке. Мне пришлось набрать воздуху и провести лезвием на выдохе. Это было медленнее, чем если бы я стояла увереннее. Старалась я не войти слишком глубоко, а не уменьшить болевые ощущения.
— Ч-черт! — прошипел он сквозь зубы.
Выступила кровь, почти чёрная под звёздами. Немного, струйкой по краям разреза. Она потекла из раны, и я потёрла её пальцами. С измазанными кровью пальцами я повернулась к зомби, ждущему на своей могиле.
— Не трогай меня этим, — сказал он и отшатнулся от меня.
— Стоять тихо, неподвижно, — велела я, и он застыл на месте, не в силах двинуться или отступить. Только глаза его смотрели испуганно.
Я встала на цыпочки, чтобы коснуться его лица, и Реквием поддержал меня под руку, когда я качнулась.
— Кровью возвращаю тебя в могилу твою.
Страх в глазах Германа не стал ни на капельку меньше.
Я подняла мачете, и Герман издал протестующий звук, потому что двигаться я ему запретила, и кричать он не мог. Я слегка хлопнула его лезвием плашмя.
— Сталью возвращаю тебя в могилу твою.
И обернулась к Реквиему:
— Теперь соль.
Он повернулся и поднял с земли банку с солью, стоявшую в ногах могилы. Я зачерпнула горсть — не той рукой, кровь попала в кристаллы. Придётся её всю выбросить, черт побери.
Повернувшись к перепуганному зомби, я бросила в него горсть соли.
— Солью возвращаю тебя в могилу твою.
И стала ждать, что будет дальше, молясь про себя, чтобы хоть эта часть прошла нормально.
Страх, свирепая воля стали таять в этих светлых глазах, уходить, и остался он стоять с открытыми глазами, но пустой. И глаза стали мёртвыми.
Я прямо-таки наполнилась облегчением, потому что, если бы глаза не помертвели, это значило бы, что проблем у нас больше, чем мне в эту ночь хотелось бы. Но он оказался просто зомби, очень хороший, отлично сделанный зомби — но всего лишь зомби. Да, он сопротивлялся мне, но был он всего лишь мёртвой глиной, как все они.
— Кровью, сталью и солью возвращаю тебя в могилу твою, Эдвин Алонсо Герман. Иди, упокойся и не ходи более.
Он лёг на землю, как на кровать, и просто утонул в ней. Я отошла от могилы, чтобы эта бурлящая, шевелящаяся земля приняла его в себя без нас. А когда все кончилось, поверхность оказалась нетронутой. Как в тот момент, когда мы подошли сюда — обычная старая могила на старом кладбище.
— Ух ты, — сказал в молчании Грэхем. — Ух ты!
— Действительно, ух ты, — согласился Реквием. — У тебя это великолепно выходит.
— Спасибо. У меня там детские салфетки с алоэ в джипе, чтобы стереть кровь, и аптечка для Грэхема. А потом отвезите меня обратно в клуб.
— Как прикажет леди, так и будет.
Я посмотрела на вампира и нахмурила брови:
— Придёт время, когда я тебя о чем-нибудь попрошу, и ты так не скажешь.
— Почему ты в этом уверена? — спросил он, предлагая мне руку, чтобы отвести обратно к джипу. Грэхем уже укладывал вещи, кроме мачете, которое я вытерла предназначенной для этой цели тряпкой и смазывала сейчас с помощью другой тряпки. Эти тряпки жили в одном мешке, пока одна не оказывалась измазанной кровью. Тогда она отправлялась в мусор. Организация — ключ ко всему.
