Через несколько секунд она отодвинулась от него, утерла рукой глаза и попыталась улыбнуться.
— Я редко плачу, — сказала она. — Наверное, ты решил, что я плакса, но это не так.
— Я верю, — сказал он и снял свой шлем. — Пошли, поможешь мне с сумкой.
Она помогла ему развязать эластичные шнуры, удерживавшие сумку-холодильник, и они оттащили ее на один из столов для пикника. Там она обернулась к озеру и засмотрелась.
— Наверное, это самое красивое место на свете, — сказала она. — Не могу поверить, что такое прекрасное место никого не привлекает.
— Ну, дело в том, что шоссе 27 немного в стороне отсюда. Первый раз я побывал здесь с моими приятелями, когда был еще мальчишкой. Отец говорил, что наткнулся на это место почти случайно, когда катался на мотоцикле. Даже в августе, когда другие прибрежные районы у озера забиты до отказа, здесь немного народу.
Она кинула на него быстрый взгляд.
— Ты привозил сюда других женщин?
— Не-а, — спокойно ответил он, и Рози поняла, что это правда. — Хочешь, пройдемся? Немножко нагуляем аппетит перед ленчем, и я кое-что покажу тебе.
— Что именно?
— Наверное, это лучше показать, чем рассказывать, — сказал он.
— Ладно.
Он повел ее вниз, к воде, где они уселись рядышком на большом камне и разулись. Ей понравились махровые белые спортивные носки, оказавшиеся у него под мотоциклетными ботинками. Такие носки ассоциировались у нее со старшими классами средней школы, о которых у нее осталось столько хороших воспоминаний.
— Оставить их или взять с собой? — спросила она, кивнув на кроссовки, которые держала в руках.
Он задумался, потом сказал:
— Ты возьми, а я свои оставлю. Эти чертовы бутсы трудно надеть, даже если ноги сухие. А уж о том, чтобы надеть на мокрые, и речи быть не может. — Он стянул белые носки и, аккуратно расправив их, уложил на квадратные носы своих ботинок. Что-то в том, как он сделал это, вызвало у нее улыбку.
— Что?
— Ничего, — покачала она головой. — Пойдем, покажешь мне свой сюрприз.
Они разулись и двинулись босиком вдоль берега на север; Рози со своими кроссовками в левой руке, Билл — впереди, показывая дорогу. Первое прикосновение воды было таким холодным, что она задохнулась, но через минуту ей стало хорошо. Рози видела свои ноги там, внизу, похожие на бледных мерцающих рыбок, странно перекошенные из-за преломления света. Дно было каменистым, но не причиняло боли. Можешь порезаться и не почувствовать, подумала она. Но она не поранила ноги и подумала, что он не позволит поранить их. Мысль была странной, но сомнений в этом у нее не было.
Ярдов через сорок они подошли к узкой тропинке, поднимающейся вверх по берегу, — белый зернистый песок среди низких густых кустов можжевельника, — и она ощутила легкую дрожь, словно ходила по этой тропинке в смутно запомнившемся сне.
Он указал наверх и негромко произнес:
— Мы идем туда. Ступай осторожно, не шуми.
Он подождал, пока она натянет кроссовки, а потом пошел вперед. Наверху он остановился и подождал ее. Когда она присоединилась к нему и хотела было что-то сказать, он приложил палец к ее губам, а потом указал на что-то.
Они стояли на краю лужайки, возвышающейся футов на пятьдесят над озером. Посередине лужайки лежало выдернутое с корнем дерево. В своеобразном логове, образованном корневищем и землей, клубочком свернулась небольшая рыжая лиса, которую сосали три лисенка. Рядом, в солнечных бликах, четвертый деловито гонялся за собственным хвостиком. Рози потрясенно уставилась на них.
Билл наклонился ближе к ней, и его шепчущие губы защекотали ее ухо, вызвав легкую дрожь.
— Позавчера я приехал сюда взглянуть, все ли в порядке с площадкой для пикников и по-прежнему ли здесь так чудесно. Я не приезжал сюда пять лет, поэтому не был уверен. Немного побродил и нашел этих зверят. Vulpes fulva — рыжая лисица. Малышам, наверное, недель шесть от роду.
— Откуда ты все это знаешь?
Билл пожал плечами.
— Я люблю животных, ничего особенного, — сказал он. — Читаю про них и стараюсь поглядеть на них живьем, когда удается.
— Ты охотишься?
— Господи, конечно, нет. Я даже не фотографирую. Просто смотрю.
Лисица заметила их. Она не шевельнулась, лишь глаза ее стали яркими и настороженными.
«Ты не смотри прямо на нее, неожиданно подумала Рози. Она понятия не имела, что означала эта мысль; лишь знала, что это не ее собственный голос. — Ты не смотри прямо на нее, это не для тебя».
— Они чудесные, — выдохнула Рози, тихонько потянувшись к его руке и обхватив ее своими обеими.
— Да, чудесные, — сказал он.
Лисица повернула голову к четвертому лисенку, который оставил свой хвост и теперь играл с собственной тенью. Она коротко гавкнула. Малыш повернулся, с интересом взглянул на незнакомцев, стоявших у начала тропинки, потом неохотно потрусил к матери и улегся рядом с ней. Она стала лизать его головку, быстро и умело причесывая шерстку, но ее глаза ни на секунду не отрывались от Рози и Билла.
— У нее есть самец? — шепнула Рози.
— Ага, я видел его раньше. Крупный пес.
— Их так называют?
— Пес, или лис.
— Где он?
— Где-то неподалеку. Охотится. Малыши, наверное, получат на обед несколько чаек с перебитыми крыльями.
Взгляд Рози переместился на корни дерева, под которыми лиса устроила себе пристанище, и она вновь испытала ощущение уже увиденного однажды. Образ корня-змеи, схватившего ее там, встал в памяти, поцарапал ее сознание и исчез.
— Мы пугаем ее? — спросила Рози.
— Может быть, немного. Если бы мы попытались подойти поближе или стали делать резкие движения, она бы начала драться.
— Да, — сказала Рози. — А если бы мы захотели взять в руки лисят, она стала бы отчаянно защищать их, она бы отплатила.
Он удивленно взглянул на нее — последние слова не совсем были для него понятны.
— Ну да, наверное, она бы попыталась уберечь их от опасности.
— Я рада, что ты привел меня взглянуть на них.
Улыбка осветила его лицо.
— Это хорошо.
— Давай вернемся. Я не хочу пугать ее. И я проголодалась.
— Ладно. Я тоже.
Он поднял руку и приветливо помахал лисице. Та следила за ним своими яркими неподвижными глазами… а потом оскалилась в беззвучном рычании, показав два ряда острых белых зубов.
— Я понял, — сказал Билл, — ты хорошая мама. Береги их.
Он отвернулся и пошел вниз. Рози последовала за ним, но потом оглянулась и снова взглянула в яркие неподвижные глаза лисицы, которая по-прежнему скалилась, обнажив зубы и прикрывая собою лисят. Ее мех был скорее оранжевым, чем рыжим, но что-то в этой сцене — во враждебном контрасте оранжевой лисы с зеленью травы и кустов вокруг нее — заставило Рози снова вздрогнуть. Чайка пролетела над головой, ее тень пронеслась по лужайке, но глаза лисицы ни на мгновение не отрывались от лица Рози. Она чувствовала их на себе, неподвижные, внимательные и настороженные, даже когда отвернулась и пошла вслед за Биллом.
