— Может, проверял нашу оборону. А может, просто хотел совершить подвиг.
У хейдла были рога и очень длинные пальцы; кроме того, он сделал себе обрезание. Занятная мелочь. Эти монстры ухаживали за собой.
Ребекку захлестнула волна отвращения. А что, если подобное существо прикасалось к Сэм?
— Выстрелите в него еще раз.
— Нет смысла. Посмотрите на него.
— О них всякое рассказывают. Так просто их не убить.
— Все это сказки, Ребекка. Он мертв. Лучше поберечь патроны.
— Убейте его еще раз.
Хантер пристально разглядывал ее.
— Целься в шею, — наконец приказал он.
Послышался звук выстрела.
— Готово, — доложил стрелок.
Ребекка поднялась на крышу, захватив с собой бинокль. Одинокий хейдл был предвестником. Скоро решительный штурм. А она не готова. Еще не нашла себе убежище, тайный туннель внутри или снаружи крепости. Притвориться мертвой, по всей видимости, не выйдет.
Направив бинокль на пирамиды, Ребекка стала искать парня, сидевшего на вершине. Если он смог пережить резню, значит, у нее тоже получится. Верхушка пирамиды была пуста. Видимо, удача отвернулась от него.
На четвертый день осады Ребекке приснился День благодарения: ветчина, индейка и Сэм в костюме пилигрима. Проснувшись, она открыла глаза, но запах мяса почему-то не исчез. Ребекка пошла на запах и наткнулась на пятерых мужчин, вяливших длинные полоски мяса над газовой горелкой. Рядом стояла бутылка соуса «Табаско».
Тело хейдла, который вчера бросился на них, было прикрыто накидкой. Мужчины, сидевшие на корточках вокруг горелки, смотрели на Ребекку, не испытывая чувства вины.
— Хотите? — предложил один из них.
Пахло вкусно. В животе заурчало.
— Ешьте, ребята, — ответила она. Глупо обвинять их в каннибализме.
— Тут много.
— В другой раз.
Ребекка не обманывала.
Не то чтобы она не могла переступить через табу. Благодаря охотникам из Города Электричества Ребекка точно знала, каким будет вкус мяса. Довольно скоро она присоединится к остальным, чтобы сохранить силы для Сэм. Теперь — когда тело хейдла лежало прямо тут — это было слишком.
Ребекка навестила парней, управлявших радаром. Хантер устроил для них нечто вроде карантина — в основном с целью скрыть их состояние от остальных. Оба впали в беспамятство. Изо рта шла пена. Очевидно, в иглах кактуса содержался яд. Хантер предположил, что враг применил духовые трубки. Он приказал своим людям следить за тем, что они вдыхают и к чему прикасаются, но в темноте выполнить приказ было не так-то просто.
Если не считать каннибализма и биологической войны, осада проходила довольно однообразно. Снаружи ничего не происходило. Квакали лягушки. Похожие на комариный писк крики истязаемых не умолкали ни на минуту. Ребекка начала подозревать, что хейдлы просто ждут, когда они тихо сойдут с ума и умрут от экзотических болезней.
Затем из мертвых воскрес Клеменс.
Из темноты послышался голос:
— Не стреляйте, парни. Это я, друг. Я иду.
Из темноты возник Клеменс — через четыре дня после исчезновения среди пирамид, весь в синяках и порезах. Они пропустили его через ворота, заваленные камнями. Ни дать ни взять второе пришествие Иисуса Христа.
Все собрались вокруг него. Усадили. Напоили водой. Люди, презрительно называвшие Клеменса прокаженным, теперь приветствовали его как героя. Каким-то образом ему удалось перехитрить врага и остаться целым. Клеменс мог бросить их на произвол судьбы, но рискнул всем и вернулся. Причина могла быть только одна. Он знает путь к спасению.
— Еда! — крикнул кто-то. — Дайте ему поесть.
В руках солдат появилась тарелка с полосками мяса. Клеменс понюхал и отстранил ее.
— Дареному коню… — произнес кто-то. — Жуй, приятель.
— Вы это ели?
Выпученные, как у амфибии, глаза Клеменса смотрели на Ребекку.
— Еще нет, — ответила она.
— Хорошо.
И тут до Ребекки дошло, что он пришел спасти ее. Жалкое подобие человека, Клеменс по-прежнему хотел быть ее рыцарем.
— Что ты видел? — спросил Хантер. — Сколько их? Какое вооружение? Кто ими командует?
— То же самое они хотят знать о вас, — ответил Клеменс.
Хантер помрачнел еще больше.
— Что ты им рассказал?
— Мне ничего не пришлось им рассказывать. Это делают пленные. Разве ты не слышишь?
— Что ты там делал, Клеменс?
— Торговался.
— А дети? — спросила Ребекка.
Глаза Клеменса словно затянуло пеленой. Сквозь рубашку проступила кровь. На этот раз хейдлы пощадили его: ни сломанных костей, ни примитивной пластической хирургии. Раны и синяки выглядели свежими и не очень серьезными.
— Как тебе удалось бежать?
Они хотели узнать его тайну.
— Я не сбежал. Меня послали, — ответил Клеменс. — С предложением. Можете назвать это амнистией.
Солдаты встрепенулись. В их глазах зажглась надежда.
— Нам нужно поговорить.
Клеменс обращался к Ребекке и Хантеру.
Хантер приказал всем отправляться на свои посты. Потом повернулся к Клеменсу. Ненависть его была густой как ночь.
— Говори.
— Дети живы, — сообщил Клеменс.
Ребекка смотрела на него во все глаза.
Он расстегнул рубашку и снял с шеи шнурок. Протянул ей. На шнурке висело распятие ее матери, которое Ребекка дала Сэм в одну из наполненных страхом ночей. У нее перехватило дыхание. Мысли путались.
— Я их видел, — сказал Клеменс. — Разговаривал с Самантой.
В груди словно распахнулась дверь клетки. Из горла вырвался всхлип. Перед глазами все поплыло.
Ребекка схватила Клеменса за руку.
— Расскажите, — только и смогла выговорить она.
— Не буду лгать, — сказал Клеменс. — Они в ужасном состоянии.
Неужели так плохо? Конечно плохо — Ребекка не сомневалась.
— Да?
— Истощены. Некоторые ранены. Травмированы. — Клеменс заметил ее страх. — Не волнуйтесь, их не переделывали. Это происходит позже.
«Переделывали?»
Вот, значит, как он справляется с ужасом при взгляде в зеркало.
— Условия амнистии, — сказал Хантер.
— Все не так просто.
— Условия, — повторил Хантер.
— Вы пришли за детьми. Им это известно.
Ребекка почти ничего не видела. Слезы казались горячими.
— Да? — прошептала она.
Клеменс не отрывал взгляда от винтовки Хантера.
— Я парламентер, — сказал он.
— Назови условия, Клеменс.
— Им нужны вы.
— Зачем? — спросила Ребекка.
Разве от них осталось что-то, представлявшее хоть малейшую ценность?
