Он зачерпнул ладонью песок.
Ее насмешка — и собственное неведение — бесила его. Именно поэтому Али продолжала настаивать. Несмотря на свои знания и память, именно этого он не знал. Его плен связан с неведением. Неведение и есть плен.
— Ты хочешь найти способ выбраться отсюда, — сказала Али. — Сколько раз ты терпел неудачу?
— Нужно пытаться.
— Отпусти детей.
Он улыбнулся ее наивности.
Али приподнялась на локте и пальцем начертила на песке символ. Он увидел алеф. Улыбка сползла с лица.
— Сезам, откройся, — произнесла Али.
— Если знаешь ответ, говори.
Его голос звучал сурово.
— Отпусти их. Это начало ответа.
— А остальное?
Она указала на символ на песке.
— Освободи меня.
— Не могу. Я не знаю ответа, — сказала Али. — Пока.
Он не стал раздумывать, торговаться или угрожать. Не колебался.
— Договорились.
— Ты их отпустишь?
Али вглядывалась в его лицо, боясь обмана, но лицо оставалось невозмутимым. Ему можно было приписать любую эмоцию, любое намерение.
Песок высыпался из ладони сквозь растопыренные пальцы, и только позже Али задумалась, набирал ли он песок, чтобы отпустить его в ответ на ее вопрос, который Али обязательно задаст ему в разговоре, им же спланированном. Он знал, чего хочет. Но так ли хорошо ему известны ее желания? Али чувствовала себя в паутине рядом с пауком.
— Как зовут твою дочь? — спросил он.
— Что?
— Мне нужно имя твоей дочери.
Он уже спрашивал — в облике Айка.
— Зачем?
— От этого зависят жизни детей.
Неужели он верит в магию слов? Сколько предрассудков у этого существа? Али не видела вреда в том, чтобы назвать имя.
— Мэгги.
Он отряхнул руки и встал.
— Куда ты?
— Освободить их.
— Возьми меня с собой, — попросила Али. — Я хочу видеть, как ты их освобождаешь.
— Ты можешь идти?
— Отнеси меня.
— Хорошо. Можешь смотреть, только издалека. Попробуешь подойти хотя бы на шаг или скажешь хоть слово, и дети могут погибнуть. Понимаешь?
— Да.
Он взял ее на руки. Температура его кожи была точно такой же, как у воздуха и песка. Если в нем вообще текла кровь, она была холодной, как у рептилий.
Они покинули сад с ухоженным песком. Он преодолел не одну милю, поднимаясь и спускаясь по крутым тропкам, пробираясь по пронизывающим камень артериям. На самом краю скалы ловко прыгал с уступа на уступ. Под ними лежала разоренная земля, вся в трещинах и натеках кальцита. Дома из массивных каменных блоков стояли пустыми, потрескавшимися от землетрясений. Строители и хозяева этого обширного города давно умерли.
Вдалеке сверкал золотом монастырь. Когда они подошли ближе, Али увидела, что от монастыря остались одни развалины. Стены покрывало не золото, а кристаллы пирита. Ее нога задела кристаллы, и на коже остались царапины. Прекрасный издали, вблизи пирит опасен.
Ангел спустился в долину за монастырем. Углубление напоминало длинное, извилистое кладбище с вырытыми на склоне холма пещерами; одни отверстия были открыты, другие завалены грудами камней.
— Дети там? — спросила она.
— Терпение.
— Но ведь это кладбище. Они мертвы?
— Давным-давно в этих пещерах медитировали монахи. Толку от них никакого. В конце концов я закрыл заведение.
Когда они вошли в эту долину мертвых, Али чуть не вырвало от смрада экскрементов и разлагающейся плоти. По склонам разбросаны черепа и кости, некоторые совсем свежие, с остатками кожи и волос. Али догадывалась, что среди них есть и останки людей. Все это напоминало логово льва — доисторического льва.
— Боже милосердный… — прошептала Али. — Что ты с ними сделал?
Он не стал оправдываться.
— Услуга за услугу. За все нужно платить. Одни были величайшими охотниками или воинами своего времени. Другие — мудрецами или пророками. Все пришли сразиться с тьмой. Я ждал их — священный Грааль. Я дал им цель. Они дали мне… аппетит.
Они спускались все ниже. Али начала различать стоны, доносящиеся из замурованных гробниц. Она подняла голову. Одни говорили с американским акцентом, в речи других слышались интонации языка хейдлов.
— Новички, — объяснил он. — Раненые и умирающие, люди и хейдлы. Они много недель пробирались ко мне. Остатки знаменитого крестового похода ради спасения детей.
— Ты заточил их в пещеры?
— Признаю, не самое комфортабельное жилье. Но им нужно где-то преклонить голову. И созреть.
В его словах Али уловила лучик надежды. Потому что, если эти раненые солдаты не умерли, дети тоже могут быть живы. Она стала прислушиваться к тихим голосам.
— А в которой пещере дети?
— Я не видел детей.
Он сказал это бесстрастно, словно напоминал о чем-то забытом.
— Ты говорил…
— Я обещал освободить их, а не показать.
Он не останавливался.
— Куда же мы идем?
— Ты должна верить. Хоть во что-то.
Он поднялся по склону к каменной перемычке и положил Али рядом с неровным отверстием.
— Смотри отсюда. С безопасного расстояния. Ты должна лежать очень тихо. Ни звука — что бы ты ни увидела.
— На что смотреть?
— Ты хотела, чтобы я спас детей? Для этого мне нужно вытащить меч.
Какие дети? Какой меч? Она устала от его игры.
— И запомни: ни слова. Иначе детям конец.
ИЗ ПОЛОЖЕНИЙ КУРСА ПОДГОТОВКИ СНАЙПЕРОВ МОРСКОГО СПЕЦНАЗА Дыхание
Управление дыханием составляет основу процесса прицеливания. Если снайпер дышит во время прицеливания, то расширение и сужение грудной клетки вызывают вертикальное перемещение дула винтовки. Правильное дыхание во время прицеливания: снайпер делает вдох, потом нормальный выдох и задерживает дыхание во время естественной паузы. Пауза может быть продлена до восьми или десяти секунд, до возникновения неприятных ощущений. При нехватке воздуха наблюдаются непроизвольные подергивания мышц, а глаз теряет способность к фокусировке. Если снайпер задержал дыхание дольше восьми — десяти секунд, ему следует восстановить нормальное дыхание, а затем снова начать процесс прицеливания.
Конец близок. Ребекка чувствовала это по неумелым молитвам, письмам, надписям на камне и импровизированным алтарям. На каждом посту к патронным обоймам и гранатам были прислонены фотографии и сувениры. Люди перестали говорить о следующем Рождестве, о том, сколько пива они выпьют или со сколькими женщинами переспят, когда все закончится.
