же — в сравнении и… На контрасте!
— СПИД’ом меня заразить решила?.. Нет! Сначала — ВИЧ. А после… Ага, ну да-да, конечно!.. И пусть я даже и не умру, излечусь… как тебе бы и обратного наверняка бы хотелось… а на крайняк — и перерожусь… но… уже бегу же и тапочки теряю!.. С волосами назад… И пятками сверкая! Засунь свою «святошею помощь», знаешь «куда»?..
Брюнетка не ответила, ведь и действительно «знала», как и то, что вопрос был явно риторическим, оттого и решила промолчать: чего ради зря и «ей» ещё воздух сотрясать? И, развернувшись на пятках, направилась к тому, что ещё можно было назвать пока «дверью», слыша уже в спину и чуть тише, но и не менее злорадно-строго:
— Спасибо. Если скажешь кому!..
— Знаю!.. «Прекрасно» — знаю.
*
— Руки от неё убрал! — Отпихнула от Виктории парня Олеся, кляня про себя дискотеки — на чём только свет стоит и тьма лежит, ведь и никогда же ничем хорошим не заканчивались; а уж если вдруг и «старшие» где-то доставали и проносили алкоголь или запрещённые вещества — тушите свет, пишите «пропало» и мелким же почерком: «кого-то» же обязательно где-то да и прижмут, затянут-зажмут в тёмном углу и… Кандидатом же на это (не)вакантное ни разу место в этот раз — стала Вика; а прижал и затянул-зажал её — изрядно так захмелевший коротко стриженный рыжий парень-ангел, который явно и не «на танцы» её пытался таким образом раскрутить и развести.
— Пошла к чёрту!.. — Огрызнулся тут же он, но и всё же развернулся и брюнетка смогла, наконец, увидеть и лицезреть его ещё и передом: от злорадного выражения его и самого же бледного полного лица со светло-карими, почти и «рыжими», в тон же всё и волосам глазами, рыже-коричневыми же веснушкам на щеках и большом толстом носу, рыжими же и узкими бровями, сведёнными на его же переносице, заставляя волны морщин спуститься к ним же и по высокому же лбу, длинными ресницами, «в цвет» же и всего волосяного покрова, обрамлявшими глаза и ведшими себя довольно статично, не щурясь и не сводясь, тонкими губами, сомкнутыми в одну полосу — до и поднявшегося заодно и вслед же за ними круглого подбородка под и самую же нижнюю всё губу, в явном ещё нежелании и омерзении, как и в медленно, но верно пробуждающемся гневе, подводящем и целиком же уже его лицо к «красному», уже и в цвет же его рубашки, расстёгнутой до груди; в то же время как и его же чёрные зрачки — были настолько расширены, что поглотили и поглощали же дальше всё и вся, не хуже и чёрного потолка над головой и его же таких же джинс с дырками на коленях, пока и серые же кроссовки топтали бежевый пол, подходя скорее и стене, к которой он и прижимал светловолосую, одетую и как никогда же ярко! Словно бы и специально, таким образом, ловя этих самых «мотыльков», выпивших и выкуривших, надышавшихся всего и сразу, на себя. А и скорее: «надымленных»! И оттого же ещё — летящих сквозь этот самый дым-пар на «единственный источник света»: в виде её же всё бордового пышного платья с опущенными плечами длиной до колен, обшитого чёрными стразами по низу-верху и ярко-бордовых лодочек на высокой и широкой подошве, так ещё и с не менее высоким и длинным каблуком; не говоря уж и за светлые кудри, спадающие на голые плечи крупными волнами, винную матовую помаду, чёрные тени, ту же тушь, бордовые румяна и длинные бордовые ногти с чёрными же «французскими» кончиками. В чём, конечно, и Олеся же ей и ему, не от зависти, но и явно же уступала: придя лишь в бежевом топе с завязками на шее и белых джинсах с дырками же на коленях, но и зато же всё обув и в кои-то веки туфли — бежевые лодочки на тонкой и длинной шпильке. Волосы же — повязав в высокий хвост; и на этой же «волне» — утянув ещё и скулы: подкорректировав, как и выделив же их бежевым контурингом. Как и веки — теми же самыми тенями; и подведя же их ещё белым карандашом: нарисовав им — небольшие стрелки. Губы же — «спрятала» под нюдовым блеском; как и короткие ногти — под прозрачный с бежевым перламутром лак. — Может, хочешь принять весь «огонь» — на себя?.. Или третьей! — Хищно осклабился он.
— Нет… Прости! Плохо расслышала… Повтори, пожалуйста, ещё раз — только в «камеру»! — И извлекла из-за белого кожаного своего ремня чёрный пистолет, направив его тут же и ровно между его же глаз. — Давай!.. На счёт «три». Один…
— Больная!.. — Взвизгнул рыжий и скрылся из виду в чёрной зале, вроде как ещё и «чисто демоническом пристанище», где и проходила дискотека «для всех не всех», растворяясь в цветной толпе танцующих и яркости мигающих софитов, под и бьющую по барабанным перепонкам и мозгам музыку, продолжая кричать-ругаться в её сторону.
— Мощно!.. Откуда — ствол? — Хохотнула Виктория.
— Не поверишь!.. — Усмехнулась в ответ брюнетка и направила его уже и на неё. — Из детского мира. Казалось бы, да?.. Но только детям их сейчас и продавать: уж и кто больше знает про «охоту» и «лес», без возможности «спутать» с городом и (не)людьми!
— Не направляй его — на меня! — Подняла тут же свою правую руку Вика, закрывая чёрное отверстие-объектив ладонью; а затем вовсе же и левой — отпихнула его от себя.
— Ладно тебе!.. Открой рот… — Хихикнула девушка, вернув всё на прежние места и приготовившись. А когда уже и дождалась, когда светловолосая всё-таки взвесит все «за» и «против», придя и по итогу же всё к «за», ведь и ничего не теряет при условии… всего, что бы и на самом деле ни взбрело той в голову, спустила курок и выстрелила ей в рот… прозрачной жидкостью. — Круто?! — И тут же проделала то же самое — с собой.
— Это?.. Водка? — Раскрыла глаза в шоке «Венозно-винная Вики» и, чихнув, закашлялась, получив прямо-таки и «ударно-градусную» струю в самую же стенку своей глотки, вызвавшую как раз першение в самом носу, горле и рту. — А я тебя недооценила!..
*
