На шестой день осады Хантер спустился в лазарет, превратившийся в морг и тюрьму для Клеменса, и пристрелил — как собак — двух операторов радара. Никто не протестовал. Стоны и крики несчастных стали невыносимыми. Крошечные иголки содержали вирус бешенства, и шансов на выздоровление не было.
Крепость пахла жизнью и смертью.
Ребекка не могла спать и старалась не сидеть на месте. Она стала для солдат музой. Переходя от поста к посту, Ребекка утешала тех, кто в нуждался в утешении, выслушивала признания, шутила с самыми стойкими. Так она заключала мир с ними. Это их Аламо, а не ее. Они воины, и для них такой конец логичен. Ей нужно найти дочь.
Хантер запретил ей навещать Клеменса.
— Пусть этот иуда сгниет, — сказал он.
Ребекка не смогла удержаться. Клеменс лежал на земле, связанный специальной пластиковой лентой и скотчем, не замечающий завернутых в пончо соседей.
— Попейте.
Она приподняла ему голову.
— Освободите меня. И я вас спасу.
— Только вместе с Сэм. И другими детьми.
— Я обещаю.
— Мне нужно подумать.
Этот разговор повторялся несколько раз, днем и ночью. Она даже украла нож, чтобы перерезать путы Клеменса, но не могла себя заставить. Для этого потребовались бы все ее мужество и вера, потому что в глубине души Ребекка боялась, что он просто спасает свою шкуру. Но не это останавливало ее. Скорее, она не освобождала пленника потому, что Клеменс оставался единственной ниточкой, связывавшей ее с Сэм. Он видел девочку живой. В этом смысле Клеменс был ее музой.
В конце каждого разговора Клеменс спрашивал, ела ли она мясо хейдла. Ответ всегда был одинаковым:
— Пока нет.
В конце концов даже самые стойкие из солдат присоединились к трапезе. Они уже съели бедра и лодыжки хейдла и заканчивали руки. Ребекка отказывалась по настоянию Клеменса.
— Сохраняйте чистоту, — повторял он. — Продолжайте поститься. Пришло время для видений и прозрения. Пейте больше воды. В ней содержатся минералы. Они помогут вам видеть ночью.
И действительно, ее глаза привыкали к темноте. С остальными происходило то же самое. Чем меньше света они использовали, тем лучше видели. Несколько человек цеплялись за свои миниатюрные фонарики, словно за последние угли последнего костра. Но в переносном смысле слепы были как раз те, кто видел лучше всего. Когда фонари погаснут, они станут самыми уязвимыми.
Хантер застал ее, когда Ребекка тайком выбиралась из комнаты.
— На вашем месте я бы не проявлял излишней нежности, — сказал он. — Клеменс больше не один из нас.
Он явно намеревался убить Клеменса. Ребекка не удивилась. Единственное, чего она не понимала: зачем Хантер так долго сохранял пленнику жизнь. Потом догадалась. За неимением холодильника для мяса его держали живым. Пока.
В ту ночь она разрезала путы Клеменса. Хантер не оставил ей выбора.
— Возьмите меня с собой, — попросила Ребекка.
— Вы недостаточно быстры, — ответил он. — Я приведу ее к вам.
— Обещайте.
— Закройте глаза и загадайте желание.
Ребекка зажмурилась, а когда открыла глаза, Клеменс исчез.
Она думала, что Хантер придет в ярость, обнаружив исчезновение пленника. Он только вздохнул. Его суровое лицо выглядело очень старым.
— Вы его так любите?
— Люблю? — поразилась она.
Первая атака началась после полуночи. Ребекку разбудили щелчки выстрелов. Затем громко бухнула противопехотная мина. Ракеты осветили болото. Ребекка выглянула наружу, перегнувшись через подоконник. Она ожидала увидеть тысячи наступающих врагов. Не больше десятка тел лежали на мосту и плавали в воде.
После этой атаки в воздухе постоянно висела одна осветительная ракета. Теперь, когда они снова перестали видеть в темноте, рассчитывать приходилось только на освещение, которое в конце концов погаснет. Люди хотели дать бой врагу.
— Проклятье! В гроб я, конечно, попаду, но, черт возьми, не собираюсь в нем умирать, — сказал один из солдат.
— Спустите нас с цепи, — ответил другой.
Ребекка молчала. Во-первых, это люди Хантера. Во-вторых, им некуда идти. Тут их Аламо.
Вторая атака больше походила на соревнование скалолазов.
— Смотрите, что там, — сказал один из часовых.
Внизу, у подножия утесов за крепостью, они увидели бледную полоску, похожую на морскую пену, выстилавшую стены над городом. Пена поднималась выше.
— Поджарьте их! — приказал Хантер.
Они выпустили вниз ракету с зарядом белого фосфора. Она ударила в стену, словно комета. Яркий белый шар осветил лабиринт шпилей и переходов. Из центра шара вырвались лучи фосфора. При контакте с воздухом каждая частичка раскалялась до температуры в пять тысяч градусов по Фаренгейту.
Огненная шрапнель очистила стены. Ребекка видела крошечных белых обезьян, размахивающих руками и исчезающих в дыму. Следующие полчаса охранники Хантера бросали вниз гранаты и камни, словно забавляющиеся с петардами дети. Они тщательно целились, стараясь нанести врагу максимальный ущерб.
— Как сельди в бочке, — радовались они.
Настроение у всех улучшилось. Появились предположения, что осада прорвана. Хедди нанесен сокрушительный удар. Оставшиеся в живых попрячутся по норам.
— Мы почти выбрались.
Хантер приказал не выходить из крепости.
— Это было бы слишком просто, — предупредил он.
— Послушай, на дворе двадцать первый век. А они пещерные люди. Все кончено.
— Все только начинается, — возразил Хантер. — Акрополь — наш единственный шанс.
Ворча, они разбрелись по местам. Осада продолжалась.
Что ж, остаться не значит голодать. Трем солдатам разрешили затащить внутрь ближайшие тела. Час спустя крепость наполнилась запахом жареного мяса.
Ребекка уже поборола искушение. Ее организм привык к медленному умиранию от голода. Она достигла просветления. Все виделось очень ясным и четким. Она ощущала себя легкой словно перышко.
Каждая осветительная ракета висела в воздухе тридцать пять минут. Эти новейшие модели были крошечными, с наночастицами краски. Они не опускались на парашютах, а висели на воздушных шарах. Ребекка надеялась, что Сэм и дети тоже видят эти плывущие над болотом и городом шары.
Прошел еще день.
На девятое утро Ребекка обнаружила, что у половины солдат из глаз и ноздрей сочится кровь. Люди, спотыкаясь, бродили по коридорам. Они кашляли кровью, везде оставляли кровавые следы. Здоровые сторонились больных, забаррикадировавшись в комнатах и на постах.
— Эбола, — сказал Хантер. — Я видел такое в Индии. Но почему они заразились, а мы нет?
