— Эбола, — сказал Хантер. — Я видел такое в Индии. Но почему они заразились, а мы нет?
Ребекка все поняла. Эти зомби с кровоточащими глазами первыми попробовали мясо врага. Вероятно, тот хейдл заразил себя, а потом доставил свою плоть прямо к их порогу. Люди стали жертвами собственного аппетита.
Сохраняй чистоту, говорил Клеменс. Он знал. Ребекка не стала ничего говорить Хантеру. Он тоже ел мясо — она видела — и, значит, тоже обречен; нет смысла повторять приговор.
Развязка подкралась незаметно, босая, с золотистыми волосами.
— Будь он проклят… — выдохнул Хантер.
Далеко внизу к ним приближалась крошечная фигурка. Ребекка нащупала бинокль, навела резкость.
— Сэм… — прошептала она.
Сэм и в то же время не Сэм. Лохмотья — это естественно. Белокурые волосы висят жирными космами. Тут нужен шампунь. Девочка исхудала. Но все поправимо.
Оставалось еще кое-что. Ребекка ее помнила не такой — словно разросшийся сад вышел за свои границы. За три минувших месяца она вытянулась, точно сорняк в саду, утратила детскую пухлость и стала волочить ноги словно каторжник.
Однажды Джейк повез их на свой знаменитый пикник, а потом Ребекка три дня вычесывала колючки из волос Сэм, боролась с капризами, лечила волдыри. Это первое, о чем подумала Ребекка, не отрываясь от бинокля. Сэм нужны горячий суп, ванна и нежная любящая забота матери. И тогда все пройдет. Они начнут сначала.
— Сэм! — громко крикнула она.
Девочка встрепенулась.
— Мама?
Голос был еле слышен, но это был ее голос.
Потом Ребекка увидела веревку на тонкой шее девочки. Ее вели на поводке.
— Вижу троих, — сказал Хантер в микрофон рации.
И только тогда Ребекка заметила бледные тени позади Сэм. Они использовали ее дочь как живой щит.
Волна ненависти захлестнула ее. Воздуха не хватало. Она опустила бинокль.
«Дыши!»
Ребекка заставила себя сделать вдох.
Хантер пошевелился. Прильнул к прицелу, палец на спусковом крючке.
— Что вы делаете? — спросила Ребекка.
— Мой первый, — сказал Хантер в микрофон. Ответа она не слышала, но догадаться было несложно. Второй и третий тоже стали мишенями. — По моему выстрелу, — прибавил он.
— Приказываю не стрелять.
— Помолчите! — бросил он.
— Там моя дочь.
— А если бы это был чужой ребенок?
Ребекка колебалась.
— Хотя не думаю, — сказал Хантер. — Он не дурак.
— Что?
— Клеменс.
— О чем вы?
— К нам приближается единственное, что может пробить брешь в обороне. Ваша дочь. — Хантер сделал ударение на последнем слове. — Это идея Клеменса.
— Безумие.
Хантер не ответил.
— Он не на их стороне. Это невозможно.
Возможно. Сомнений быть не могло. И что из того? У Ребекки не оставалось времени. Там, внизу, Сэм.
— Не стреляйте, — сказала она.
— Хотите, чтобы я их впустил?
Сердце Ребекки было готово выскочить из груди. Она посмотрела вниз. Белокурая заложница приближалась.
— Да. Пусть войдут. Их только трое. Впустите их. — «Снимите веревку с ее шеи». — Убьете их внутри.
— Мои люди слепнут от собственной крови. У нас больные и раненые. Эти трое животных — лишь наконечник стрелы. За ними придут другие.
А если Хантер и его снайперы промахнутся? Все происходит слишком быстро. Нужно замедлить события.
— Подождите, — попросила она. — Послушайте меня. Посмотрите на меня.
Хантер не отрывался от прицела. Не отвечал. У Ребекки возникло ощущение, что та веревка сдавливает ее шею.
— Остановитесь, — сказала она. — Просто остановитесь.
Хантер не двигался. Готовился к выстрелу. Перестал дышать.
И Ребекка решилась. Прыгнула на него.
Грянул гром.
Казалось, голова раскололась надвое.
«Боже, он застрелил меня».
Хантер упал от ее толчка. Она удивилась. Этого сильного мужчину, солдата, может сбить с ног женщина?
— Что вы наделали?! — зарычал он, отшвыривая ее.
Не обращая внимания на звон в ушах, Ребекка бросилась к окну.
На тропинке распростерлись два тела, переплетенные, словно огромный крендель, — хейдлы. Сэм сбежала! Ребекка схватила бинокль; благодарность переполняла ее. Жива! Сэм жива!
Она почти не замечала взмывших в небо ракет и треска выстрелов, не видела волны бледных тел, бегущих по мосту, карабкающихся к ним из болота и из города, наступавших со всех сторон.
Бинокль помимо ее воли выхватывал картинку за картинкой. Она видела все: чудовищные рога, раскрытые в безмолвном крике рты, подпиленные зубы, брызги крови. Пули и осколки врезались в толпу. Никакой хореографии. Просто обрезанные нити марионеток. Куклы падали. Шлепок животом о воду. Маленькие фигурки, летящие в пропасть.
В фокусе оказалось человеческое лицо. У него была знакомая рыжая борода. Потом появились другие лица — «киногерои» из плоти и крови. Они переправились на остров и канули в преисподнюю. И вот они здесь, бегут вместе с быками, целые и невредимые.
Затем одно из лиц съехало в сторону. Другое покрылось морщинами, словно резиновое. Человек отшвырнул собственное лицо, буквально сорвав его с головы. Вокруг него другие тоже положили конец маскараду, сбросив лица мертвых людей.
— Сэм! — крикнула Ребекка.
«Идите сюда, сию же минуту, юная леди. Вам пора спать».
Что-то горячее чиркнуло ее по щеке. Потом еще раз. Ребекка опустила бинокль. Хантер вновь занял позицию у подоконника и, прильнув к прицелу, выбирал цель для очередного выстрела. Гильзы отлетали в сторону, застревая в ее одежде и волосах.
Скверно. Где же прячется эта девчонка? Ребекка должна спуститься и найти свою балерину.
Разбросав камни у двери, она сошла вниз по пандусу. Потом обогнула бедняг с кровоточащими глазами. Кто-то выстрелил из ракетницы в проем в стене, но промахнулся, и теперь осветительная ракета горела внутри здания.
Белые как мел фигуры хлынули в арку.
«Наконечник стрелы».
Щеку обожгло взрывом. Вверх поднялся столб дыма. Словно извержение вулкана.
Ребекка повернула налево, чтобы не столкнуться с толпой у ворот, и оказалась в одной из боковых комнат. Через оплавленную амбразуру можно было выползти наружу. Это называется из огня да в полымя. Ужас окружал ее со всех сторон.
Слух восстановился. Воздух наполнился криками. Камни и осколки барабанили по стене. Кто-то упал с высоты. Кровь залила ее лицо. Ребекка поскользнулась, восстановила равновесие и бросилась бежать.
— Сэм!
Тела и камни преграждали ей путь. Тела плавали в болоте, подобно лилиям, белые на зеленой воде. Осветительные ракеты взмывали в небо. Свет был оружием. Чем больше света, тем лучше. Глаза слезились.
