— Смотрите, — указал на стену.
Быстров посмотрел. Стены больше не было. Иллюзия рассеялась.
Он повернулся к Павлу.
— Мне плевать, какие у Него мотивы. Я хочу знать, кто Он, и как творит свои фокусы.
— Я отвечу на второй вопрос, и вы заодно узнаете ответ на первый. Если у человека дыра в черепе, у него понижается внутричерепное давление, и при этом повышается насыщение мозгового кровообращения кислородом. Такой человек способен внушать людям видимость того, чего нет.
Они молча смотрели друг на друга.
— Андрей Белкин? — спросил Быстров.
— Я думал, что убил его. Но сегодня узнал его голос. Правда, это уже не тот Андрей, которого я стукнул по затылку, наградив его сверхспособностями. Он меняется. Он становится сильнее. С каждым часом все меньше походит на человека, становясь чем-то…
Покровский тряхнул головой.
— В общем, я в последний раз говорю вам: оставьте «дело Судьи». Все закончится само собой. И от вас здесь ничего не зависит.
— Он будет убивать еще.
— Смерть имеет смысл, который нам неясен. То, что произойдет в парке в скором времени, нельзя будет объяснить с точки зрения Закона.
Павел отправился прочь.
— Постойте! — крикнул Быстров. — Что вы сказали насчет парка?
Покровский скрылся за углом.
Быстров сплюнул.
Они вернулись к группе захвата.
— Сворачиваемся! — крикнул Быстров. — Сегодня сделали все, что могли.
Кинув последний взгляд на труп Федорова, добавил про себя:
— Или то, что нам позволили.
Глава 39. Внутренняя бесконечность
Инна провела ночь в гостинице, наутро заехал Баринов, и они поехали в новгородский аэропорт.
Самолет приземлился в Шереметьево, и уже к полудню они сидели в вестибюле банка, каждый со своим юристом, подготавливая необходимые бумаги.
Все встали. Баринов пожал Инне руку.
— Ты была бы чудесным партнером, Инночка. С тобой очень приятно иметь дело.
— Взаимно, — с ослепительной улыбкой сказала Инна.
Переступив порог Дома, девушка с облегчением вздохнула.
«Я совершила либо самый умный, либо самый идиотский поступок в своей жизни. Но в любом случае, приятно что-то делать».
Павел медленно поднялся с дивана, взволнованно глядя на нее.
— Инна? Наконец-то! — он поцеловал ее. — Я всю ночь не спал. Где ты пропадала?
— Да сядь, сядь, дурачок, — засмеялась Инна, слабо отталкивая его. — Сейчас все узнаешь. Дай дух перевести.
Павел сел на диван, тут же вскочил.
— Ты голодна? Я сейчас…
— Сядь. Не суетись, — сказала Инна с оттенком раздражения, погружаясь в мягкое кресло. Она так счастлива, а он даже не может прочесть ее мысли!
Она рассказала Павлу, что сделала.
Он хмуро смотрел на нее.
— Ну, что скажешь? Скажи, что я молодец! Ну, правда? Что молчишь?
Павел уставился в угол, сжимая и разжимая кулаки.
— Значит, наследство прошло мимо нас.
— Да. Паша, теперь мы свободны! Мы можем уехать. Ты правда рад?
— Я счастлив как никогда.
К концу фразы Павел помрачнел еще больше. Инна чувствовала, ее радость тает, словно оплавленный воск. Она совсем не ожидала, что Павел так все воспримет.
Ее подмывало сказать ему, что она сделала на самом деле. Но реакция Павла вынудила Инну попридержать язык за зубами. Она ощутила себя одинокой и несчастной.
Павел вдруг вскинул голову. Сощурился, подозрительно глядя на нее.
— Инна, что происходит?
Павел сказал это таким ледяным тоном, что девушка поежилась.
— Ничего не происходит, — сказала она с невинной улыбкой.
«И чего он так смотрит? Будто видит, что у меня грязь на лице. Может, у меня выросли ослиные уши?»
— Да что ты на меня уставился, как на врага народа? Какое преступление я совершила?
Она приготовилась устроить скандал, но взгляд Павла внезапно смягчился.
— Никакое. Ты никогда не совершаешь никаких преступлений.
— Чего тогда насупился?
— Ты изменилась, — сказал Павел. — У тебя другое лицо. Другие глаза. Ты вся светишься. Я никогда не видел тебя такой счастливой. В чем дело? Неужели в том, что ты сама сделала себя бездомной нищенкой?
Инна не нашлась с ответом.
— Ты не рад? — спросила она.
— Я не знаю, к чему приведет твой поступок. Но что-то подсказывает мне — ты поступила верно. Так нужно.
— Я поступила верно, — повторила Инна, — Так нужно.
Павел с тревогой разглядывал ее. Инна потерла виски. С удивлением поняла, что вовсе не так счастлива, как думала.
Она вскочила. Павел изумленно взглянул на нее.
— Чего ты?
— Не знаю, — Инна тряхнула головой. — Со мной что-то не так. С тобой тоже, — она оглядела гостиную. — Все не так.
— Что?
— Не знаю! — вскричала Инна. Тронула лоб. — Извини. Кажется, у меня температура. Мне плохо.
Она расстегнула ворот блузки. Затравленно оглядела гостиную.
— Приготовить тебе что-нибудь? Ты проголодалась с дороги.
— Я не голодна, — Инна раздраженно поморщилась. Мысль о еде вызывала тошноту. — Я, пожалуй, пойду к себе. Хочу спать.
Павел вскочил, взял ее за руку.
— Я отведу тебя наверх.
Инна уныло кивнула. На нее навалилась внезапная усталость.
Она позволила Павлу отвести себя в спальню. Он был ей неприятен. Казался неловким, нерасторопным, неспособным предугадать ее желания.
«Да что со мной?» — удивлялась Инна, одевая ночную рубашку.
Постель оказалась ледяной. Дрожа от холода, девушка укуталась в одеяло. Кости ломало. У нее были все признаки простуды, кроме кашля и насморка.
Павел сел на край постели. Поправил одеяло.
— Сделать чаю с лимоном?
— Да, пожалуйста, — сказала Инна, злясь все сильнее. Чаю с лимоном! Все, до чего он додумался! Павел встал. Инна удержала его за руку.
— Нет. Посиди со мной.
Внезапный ужас обуял ее. Инна почувствовала нестерпимую тягу к Павлу. Ей захотелось, чтобы он лег на нее, придавил к кровати весом своего тела. Чтобы был вокруг нее, заполнил ее.
— Паша, у нас все окна закрыты? Так холодно!
Павел начал вставать, чтобы проверить окна. Но Инна вновь схватила его за руку.
— Нет. Не уходи. Мне страшно.
Он смущенно сидел подле нее. Инна расплакалась. По ее телу волнами катилась нервная дрожь.
Она плакала, и не понимала, почему. Павел угрюмо смотрел на свои руки. Инна чувствовала, что он ничего не понимает. Он растерян и начинает злиться. Она сама ничего не понимала. Слезы ее были удивительны: слезы горя, ужаса перед мраком ночи, и в то же время — слезы болезненного восторга.
— Павел, — прошептала Инна, протягивая к нему руку. Павел склонился над ней. Инна провела ладонью по его небритой щеке.
