В рассказе для Alpinist, Колдвелл рассказывает, как «Тройная Корона» с Алексом натолкнула его на идею объединиться ради попытки прохождения Fitz Traverse. На вершине Хав-Доум после прохождения 80 питчей за 21 час.
Я ожидал, что тройной выигрыш будет испытанием человеческой воли и выносливости. Я хотел снова открыть для себя такое место, где мы могли бы вспомнить, что человеческие возможности к выживанию почти безграничны, а наш мир все еще содержит в себе тайны. Алекс оказался слишком хорош. Большие стены будто сжимались до половины своего размера. Я размышлял над тем, что мы смогли бы пролезть в Патагонии, если бы использовали такую же технику. Там сильные штормы и большие горы делают быстрое и легкое восхождение необходимостью, а не просто крутым трюком.
Когда 12 февраля погода наконец прояснилась и на следующие нескольких дней был объявлен хороший прогноз, мы с Томми начали восхождение. Мы нашли преимущество по сравнению с предыдущими группами, которые пытались пройти Fitz Traverse. Оно заключалось в том, что мы не будем подниматься по веревке на каждом питче, а будем лезть simul-climbing почти на всех участках. Это означало меньший износ веревки.
Так же как и на «Тройной Короне» в Йосемити, каждый из нас проходил первым огромные участки более 250 метров за один подход. Одно из обстоятельств, которое делает восхождение с Томми настолько замечательным, – это то, что мы можем лезть взаимозаменяемо. На этом траверсе Томми получил все питчи со льдом и микстом, так как у него было гораздо больше опыта в таких условиях. Мы поднялись на первую башню, Aguja Guillaumet, за два очень длинных питча, потратив всего два с половиной часа. Мы забрались на 300 метров маршрута Brenner-Moschioni.
Оказалось, что Роло – Роландо Гариботти – и Колин Хейли пытались пройти Fitz Traverse одновременно с нами. Роло не только неутомимый летописец Патагонии, но и человек, который проложил больше маршрутов на этих вершинах, чем кто-либо другой. Он также стал своего рода смотрителем этого района, улучшая трассы и составляя гайдбуки. Мы встретились с этой парой на вершине Guillaumet. Они поднялись сюда по другому маршруту. В прошлом году Роло сделали операцию, и теперь его сильно беспокоило бедро. С большой неохотой Роло и Колин отказались от своей попытки. Роло был очень любезен и дал мне свои алюминиевые кошки с креплениями на ремнях. Они оказались чрезвычайно полезными для траверса.
Мы шли очень размеренно, полагая, что скорость будет означать безопасность. Наш арсенал снаряжения насчитывал 17 больших френдов, горсть поменьше и 14 петель. Крючья мы не брали. Мы рассчитывали найти стационарные шлямбуры и даже просто снаряжение в дополнение к точкам страховки, которые мы ставили, пока лезли. Основной вопрос заключался в том, сможем ли мы найти точки страховки для дюльфера, оставленные другими группами. Они нам понадобятся на крутых спусках с каждой башни, когда мы будем идти вдоль всего хребта.
У нас была только одна 60-метровая веревка и тонкий 80-метровый репшнур, который нельзя использовать для страховки при лазанье – только для дюльфера. Связывая этот репшнур с основной веревкой конец к концу, а затем продевая через петлю шлямбура, мы могли делать дюльфер на сдвоенной веревке в 60 метров. Затем стягивали ее вниз, чтобы использовать для следующего дюльфера. Для участков со льдом у нас был только Black Diamond Cobra (напоминающий ледоруб, ледовый инструмент с изогнутой ручкой и агрессивной геометрией клюва, прекрасно подходящий для микстового лазанья по льду и скалам).
Мы проходили большую часть восхождения в треккинговой обуви или, как мы их называем, кедах. Скальные туфли использовали только на самых трудных питчах. Мы шли без горных ботинок. Мы привязали кошки к кедам, что обеспечило наиболее стабильную комбинацию, поскольку подошва и края обуви слишком мягкие и гибкие.
У нас был один спальный мешок на двоих и один большой пуховик. Горелка и 3 газовых баллона. Изначально мы планировали не брать палатку. В один из наших тренировочных дней во время плохой погоды мы провели ночь в палатке Black Diamond Firstlight и поняли, насколько это было комфортно. Это удивительное убежище весит всего полкило. Так что в последний момент мы решили все же взять ее. Это оказалось неоценимой находкой.
Мы были полны решимости идти налегке, чтобы все наше снаряжение (горелка, газ и еда) могло поместиться в двух рюкзаках – 20-литровом у второго и 10-литровом у первого. Для многодневного альпинистского похода это невероятно мало!
Позже один бестолковый журналист спросил нас, была ли с нами съемочная группа. Если бы! Томми взял с собой легкую камеру, так что мы попытались снимать видео друг с другом по мере прохождения траверса. Эти кадры в конечном итоге могли быть смонтированы в один фильм, фиксирующий восхождение. У нас также был iPhone, чтобы делать фотографии. Мой iPhone был, по сути, одним из самых важных элементов нашего снаряжения, потому что на него были сняты около 60 финишных точек маршрутов на различных башнях (тут, скорее всего, имеются в виду так называемые жандармы – отдельные скальные выступы разной высоты и конфигурации на ребрах и гребнях. – Ред.).
С вершины Guillaumet мы пошли траверсом по гребню в сторону Aguja Mermoz, забравшись наверх в 17:00. Четыре часа спустя установили палатку прямо на гребне и разбили там лагерь для первой ночевки. Я получил пуховик в ту ночь, так что спалось хорошо и тепло. Только спустя несколько дней Томми признался в том, что он дрожал почти всю ночь. Я заграбастал себе пуховик на три ночи, потому что думал, что мальчику из пригорода Калифорнии он нужен больше, чем громиле из Колорадо. Когда Томми наконец с неохотой признался в том, как ему было холодно, я перестал быть эгоистом и отдал ему пуховик.
Мы вышли 13 февраля в 08:30. Весь этот долгий день мы поднимались над Aguja Val Biois и до Goretta Pillar по маршруту итальянского альпиниста Ренато Казаротто. Здесь мы встретили один из лучших скалолазных участков на всем траверсе с движениями сложностью до 5.11d. Я лез на нем лидером. Это был один из немногих участков на всем траверсе, где мы переобулись в скальные туфли. Мы лезли в стиле «французского фри» всякий раз, когда могли. Хватались и подтягивались на стационарных точках или устанавливали закладку и подтягивались на ней. На траверсе мы использовали ИТО только на участках труднее А1.
Нам пришлось сделать это в 19:45, когда мы стояли у основания последнего бастиона. Фиц Роя. Мы уже порядком измучились после 11–часового непрерывного подъема. Здесь не было места для стоянки, поэтому мы решили попробовать забраться на стену и разбить лагерь на вершине. Мы также считали, что вечерний холод будет способствовать безопасности подъема по заснежнному рельефу. Утром выйдет солнце, подогреет стену, и на нас начнет сыпаться все что ни попадя.
Мы сразу увидели, что на этой огромной стене было намного больше снега и льда, чем мы ожидали, – спасибо одному из самых дождливых сезонов за последние годы. Теперь очередь лезть лидером перешла к Томми. Когда он погрузился в этот хаос из льда, снега и камней, мы столкнулись с тем, что могло оказаться ключевым местом на всем траверсе. Здесь лазанье стало по-настоящему страшным.
* * *
Стена была покрыта льдом и инеем. На нее было бы сложно лезть даже с парой ледорубов, хорошим запасом болтов и кошками, прочно сидящими на горных ботинках. Для Томми же, имеющего только один шлямбур, Cobra в качестве ледоруба и кошки, елозящие на его кедах, – все это было кошмаром. Пробиваясь через ледовые участки, Томми в несвойственной ему манере кричал мне вниз: «Я не знаю, что делать!»
Я пытался поддержать его. «Парень, ты сделал это! – кричал я вверх. – Ты просто крут!» Хотя меня самого охватывали страхи и сомнения.
Настоящий водопад изо льда летел вниз, когда Томми рубил лед из «дыры в горе, которая напоминала пасть дракона». Позже он запечатлел эту невероятно рисковую роль лидера в своем рассказе в Alpinist:
Я погрузил ледоруб в текущую воду и нанес удар в новообразовавшийся лед. Острие мгновение скользило, а затем вонзилось в небольшое отверстие. Я должен был двигаться сейчас же. Спустя тридцать минут каскад замерзнет и покроет все льдом. Несколько наших закладок будут бесполезно выглядывать из трещин, а алюминиевые кошки, прикрепленные к кедам, больше походить на коньки. Моя рука дрожит…
Я вхожу в водопад и задыхаюсь, когда холодный поток просачивается во все щели. Я вдалбливаю свой единственный инструмент в трещину, тяну вверх и размещаю закладку… Я смотрю вниз: большая сухая полка простирается подо мной, как остров. Нарастающий холод напоминает о том, что отступать слишком поздно. Все, что остается, – продолжать движение. Я хотел, чтобы у нас были приключения, но это уже слишком.
Следующие полчаса Томми крутился, как он сам выразился, подобно «рыбе, пойманной в сети». Наконец он смог поставить инструмент подальше и частично установил крохотный френд в трещину. Он не был уверен, что закладка будет держать, но ухватился за нее и снова замахнулся «Коброй». Промокший до нитки, он дрожал и был на грани переохлаждения, но в конце концов снова оказался на сухой скале.
