Это при том, что процедура в этих двух североамериканских странах стоит заоблачных денег, 12–15 тысяч долларов (в Канаде – 7,9–12 тысяч в пересчете на доллары США), только лекарства будут стоить от трех до семи тысяч долларов (их может оплатить хорошая страховка). Американки, привычные к бешеным ценам на медуслуги, нередко берут кредиты, закладывая дома [197].
В Канаде донор может сдать яйцеклетку, но не продать – это уголовное преступление (как и продажа спермы и эмбрионов). В то время как в США донор, который придет в клинику, получит компенсацию пять-десять тысяч долларов, а если найдет агента, то и все пятьдесят тысяч долларов (речь о доноре яйцеклетки). В Канаде люди до сих пор предпочитают анонимное донорство, в США распространены оба варианта – анонимное и открытое.
Суррогатное материнство в Канаде – только альтруистическое, а в США – разное: например, в Калифорнии, Иллинойсе, Арканзасе, Мэриленде, Орегоне, Нью-Гэмпшире, Нью-Джерси и Вашингтоне разрешено коммерческое, процедура может стоить больше 100 тысяч долларов [198]. Отсутствие четкого регулирования – характеристика медицинской системы США; здесь со всем разбираются постфактум и в частном порядке. Когда в 2009 году Надя Сулейман, 33-летняя американка иракского происхождения, родила в Калифорнии вторую за всю историю ЭКО выжившую восьмерню, шесть мальчиков и двух девочек, выяснилось, что ей перенесли 12 эмбрионов. Необычную женщину прозвали octomum – осьмимама, но промахнулись с цифрами: у нее, оказывается, уже было шестеро детей, а стало четырнадцать.
Медицинский совет Калифорнии счел репродуктивный трюк «угрожающей жизни практикой», и у врача отобрали лицензию [199].
У процедуры слишком высокая стоимость, а уровень жизни в регионе слишком низкий. В 1990 году был учрежден единый латиноамериканский реестр, чтобы собирать статистику. Сегодня в нем 175 клиник из 15 стран. Больше всего – в Бразилии, потом идут Мексика и Аргентина. В Никарагуа, Гватемале и Парагвае зарегистрировались всего по одной клинике. А например, в Белизе – ни одной [200].
Начнем с Коста-Рики. Это единственная страна в мире, где в 2000 году ЭКО, якобы из-за «нарушения прав эмбриона», запретил закон. Против странных запретов нужно бунтовать, что и сделали муж с женой, Мигель Ямуни и Илеана Хенчоз, подав в Межамериканский суд по правам человека. Пара сказала, что репродуктивный туризм им не подходит, поскольку они бедные. В итоге они выиграли суд, последствия которого принудили-таки правительство Коста-Рики разрешить ЭКО всем. Через семь лет после резолюции суда костариканская система соцзащиты проанонсировала открытие первой в стране ЭКО-клиники [201]. За этот процесс адвокат Борис Молина получил в 2019 году State of Law Award, награду от Интерамериканской федерации адвокатов; он был первым получившим ее костариканцем.
Первое латиноамериканское ЭКО сделали в Колумбии в 1985 году [202]. Сначала там запрещалось даже донорство, а суррогатное материнство не замечалось (хотя права детей, рожденных при помощи технологий, признавала Конституция). И вдруг католическая страна позволила геям родительство, легализовав усыновление однополыми парами (2015 год) и однополые браки (2016 год).
Репродуктивный маркетинг счел оба закона зеленым сигналом светофора: колумбийские частные клиники тут же отрекомендовались центрами гомосексуального репродуктивного туризма и стали зазывать к себе геев всего мира делать ЭКО всего за 64 тысячи долларов вместе с суррогатной матерью и донорской клеткой.
Еще одним центром притяжения, но с другим акцентом считается Мексика. Сюда едут главным образом американцы и главным образом за ЭКО с донорской яйцеклеткой: в США стоимость процедуры будет доходить до 40–50 тысяч долларов, а в Мексике уже совсем другой порядок цен – около восьми тысяч долларов [203]. Донорство будет анонимным, даже без фото. Интересно, что если в Греции или Испании закон обязывает клинику подбирать пациентке донора того же фенотипа, то в Мексике это необязательно – можно попросить эмбрион любого цвета кожи с любым цветом глаз. Суррогатный туризм – прежде им славился штат Табаско – с недавних пор запрещен. Теперь только гетеросексуальные граждане страны от 25 до 40 лет имеют право взять суррогатную мать по болезни, госпомощи не будет [204].
Аргентина и Уругвай – страны с самой высокой на континенте социальной ответственностью: все медуслуги бесплатны. Аргентинки могут бесплатно делать ЭКО независимо от матримониального статуса и сексуальной ориентации с 2013 года [205]. Следом бесплатную попытку ввел Уругвай [206], а потом, расплачиваясь за прежние грехи, Коста-Рика. Законодательство в Аргентине не регулирует суррогатное материнство, идут разговоры, не запретить ли коммерческую процедуру. В ноябре 2016-го сенатор Лора Монтеро предложила сделать его бесплатным, и чтобы разрешение давал суд, а все, кто делает без разрешения, шли в тюрьму, и в первую очередь врачи; в апреле 2017 года проект отвергли, и суррогатное материнство по-прежнему существует без статуса [207].
В Бразилии, стране с самым низким уровнем рождаемости на континенте, коммерческое суррогатное материнство приравнивается к продаже органов и запрещается законом. Бесплатно можно, если не получается выносить или геям. Сурмать должна быть родственницей, например чьей-то двоюродной сестрой. Женщине после сорока не посадят больше четырех эмбрионов (спасибо им за это мудрое решение), а если криохранение материала затянулось дольше трех лет, все уничтожат или сдадут на опыты [208].
Чили известна миру с обратной стороны: в стране с 1989 по 2017 год существовало самое строгое законодательство на земном шаре, запрещающее аборты (другие страны с похожим законодательством: Эль-Сальвадор, Никарагуа, Доминиканская Республика и Мальта) [209]. Женщина не имела на них право ни в случае изнасилования, ни даже если беременность угрожала ее жизни. Сажали сразу на десять лет (в тюрьмах с 2013 по 2017 год оказались 73 чилийца). В августе 2017 года аборты частично декриминализировали: недаром страну возглавила Мишель Бачелет, президент-женщина.
Сегодня здравоохранение в Чили считается неплохим и самым доступным в регионе: стимуляцию, спермограмму, инсеминацию и ЭКО делают бесплатно, но только паре, которая сможет доказать, что состоит в отношениях больше двух лет. И забываем про доноров: третьи лица исключены. За попытку нелегально пересадить эмбрион суррогатной матери сядут все причастные, а суррогатную мать отправят проходить курс (так и хочется написать «карательной») психотерапии.
А вот история, похожая на анекдот. Врачу из Сантьяго, звезде Clinica Las Condes, Хосе Бальмаседе часто припоминают репродуктивный скандал, произошедший в Америке. В 1996-м в The New York Times вышла статья, в которой пациенты обвиняли Бальмаседу, а также двух его партнеров, чилийца Серджио Стоуна и аргентинца Рикардо Аша (пионера уникального метода GIFT [210]), в том, что, работая в калифорнийской клинике Garden Groove, они жонглировали яйцеклетками и эмбрионами пациентов, путая их то ли нечаянно, то ли умышленно [211]. В итоге пациенты подали иск, когда их биологических детей начали рожать другие люди. Джон О. Челлендер и его жена Дебби убеждены – у них пропало одиннадцать эмбрионов, три из которых перенесли незнакомке из округа Ориндж, родившей чуть ли не одновременно с Дебби. Клиника в итоге закрылась, Бальмаседа бежал в Чили, Аш – в Мексику; один бедный Стоун, оставшись в Америке, огреб все штрафы, обвинения в мошенничестве
