Мама с сочувствием смотрит на зверька — надо же, как не повезло с раскраской. И дома Наташке рассказывает: представляешь, до чего обидно родиться мышью без хвоста?
Назавтра вечером они с Толиком идут, а Наташа ждёт их около подъезда.
— Бежим, — говорит, — скорее в зоомагазин, пока он не закрылся. А то Помпошку купят!
— Какого Помпошку? — не понимает мама, а Наташка уже тянет их со двора.
— Я сегодня, мам, была в зоомагазине, там такой хороший, такой ручной… Такого кто угодно купит, мам, ну, пожалуйста!
Сегодня в магазине хомяков видимо-невидимо. Не сосчитаешь, сколько их в клетке копошится. Есть белые, есть розовые. И рыжие — почти оранжевые. Все чем-то заняты. И только один, вчерашний, увидев маму и Наташку, оставил свои дела и снова стал карабкаться по сетке. Наташка говорит:
— Смотри, ну правда же, он самый лучший? И он хочет к нам!
Мама спрашивает:
— А что мы деду скажем?
Наташка говорит:
— У деда же Мявка есть! А мне тоже надо зверя!
— А у тебя есть Тартюша, скоро она проснётся, скоро весна, — уговаривает Наташу мама.
— И что, — хнычет Наташка. — Вот проснётся, а у неё товарищ появился — Помпошка, будет ей сюрприз!
— Деду сюрприз будет, — озадаченно говорит мама.
Потом вздыхает:
— Ладно, поглядим. Как-никак, Тартюша и Мявка размочили уже сухой счёт.
— А что такое сухой счёт? — спрашивает Толик.
Но мама не отвечает. Идёт, вся в своих мыслях. Коробку держит, в коробке Помпошка возится. Того и гляди, прогрызёт картон. Наташка рядом идёт — новую клетку несёт, Помпошкин будущий дом. И Толик с одного бока придерживает — помогает.
8. Из зимы в лето и обратно
Тартюша всю зиму в коробке пролежала камушком. И только в марте камушек начал шевелиться. Толик услышал тихий-тихий звук — это Тартюша коготками скребла в коробке. Вытащили они с Наташкой черепаху, она еле-еле заковыляла по кухне. Лапки за зиму стали ещё тоньше, чем были, а голова на шейке еле держится. Дали Тартюше хлеба, она откусила раза два — и на старое место, под батарею побрела. Панцирь стучит об пол — ни дать ни взять камешек на тонких ножках.
Под батареей, в тепле, в потёмках она втянулась в свой дом. Посмотришь на неё — камушек и есть. Наташке странно, что можно неделями, месяцами спать — и не знать, что в доме новый житель появился.
Наташа из книжки знала: хомяк — не стайное и даже не компанейское животное. Он вполне может жить один, видя каждый день только людей. И что хомяк — грызун. Как ни старайся, не перевоспитаешь. Вылезет из клетки — жди перекушенных электропроводов, дырявых половиков или испорченных книжек. Что не съест, то всё равно измельчит в труху. Лучше положить ему в клетку старые газеты. Или свои исписанные черновики. Из Наташкиных черновиков Помпошка построил себе гнездо.
В клетке заранее готовы были разные лесенки, качельки. И ещё зачем-то колесо, в каких бегают белки. Наташа с Толиком видели белку в зоомагазине. И им всегда было её жаль. Толик спрашивал:
— А почему она бегает на одном месте? Так ведь никуда не прибежишь?
Наташа пожимала плечами:
— Должно быть, её продавщица заставляет…
— Зачем? — удивлялся Толик.
Наташа объясняла:
— Наверно, у взрослых считается — красиво. И потом, если она станет сидеть в домике, кто её разглядит и купит?
Но вышло, что зря они думали так о продавщице. Ведь сами они Помпошку в колесо лезть не заставляли!
Им было не понять, что думает Помпошка, по много раз на дню влезая в колесо и разгоняясь так, что и колесо, и он с ним вместе сливались в сине-черный круг.
Набегавшись, он вылезал и начинал оглядываться по сторонам, точно пытаясь понять, куда примчался с такой скоростью. Однажды, когда он так осматривал свое жилище, Наташка взяла из шкафа свою зеленую кофту и повесила возле клетки на стул.
— Зачем? — спросила мама.
Толик ответил за нее:
— Должен же Пошка видеть, что что-то изменилось! Что он бежал не зря! Он путешественник!
— И он куда-то прибежал, — добавила Наташка. — Кофточка — это зеленая лужайка совсем рядом…
— Он из зимы в лето прибежал! — радуется Толик. — Бабушка, хочешь посмотреть, как он путешествует?
Бабушка медлит, как будто ей не интересно. Тётя Галя отвечает за неё:
— Уж сами своим мышастым сами занимайтесь.
Наташка говорит ей:
— Да мы и занимаемся!
Могла ли она мечтать, что у нее будет и кот, и черепаха, и хомяк?
Бабушка говорит:
— Только смотрите, чтобы Мявка не поймал вашего Помпошку. Из клетки выберется — значит, недолго ему жить осталось…
И вот однажды…
В тот день Наташа выпустила Помпошку на пол в комнате — не все же мотать километры в колесе. Мявка привычно дремал у деда, перед телевизором. Кто бы подумал, что он вдруг проснется и направится не куда-нибудь, а в детскую?
А на полу… самая настоящая мышь!
Мявка ещё никогда не видел мышей. Разве что в далеком забытом детстве. Он же попал в дом совсем крохой — сам был не больше хомяка. И с тех пор ни разу не выходил на улицу.
Бабушка говорит, он — кот-интеллигент.
А мама добавляет: «У него вообще нет своей жизни. Только наша…»
И вдруг перед ним оказывается мышь! И сразу становится понятно: зверь есть зверь! Мявка вжимается в ковровую дорожку, подбирает задние лапы, готовясь в следующую секунду броситься вперед, на беззащитного Помпошку.
Никто не успевает ему помешать.
Мявка отрывается от пола.
И в ту же самую долю секунды Помпошка поворачивается и с любопытством направляется в его сторону.
Поэтому Мявка промахивается и плюхается на пол где-то за спиной у своей жертвы.
Впрочем, Помпошка не подозревает, что он жертва. Его распирает любопытство. Кто это такой огромный, и при этом такой же черный и мохнатый, как он сам?
Толстый Помпончик снова неуклюже поворачивается и трусит прямо к Мявке в лапы.
Этого Мявка ждал меньше всего. Где это видано, чтобы мышь гонялась за котом?
Весь Мявкин маленький мирок переворачивается с ног на голову. Мавка от страха застывает, широко расставив лапы, пронзительно кричит — и, наконец, бросается к дверям, чтоб скрыться в своем верном убежище — в спальне под кроватью.
Помпошка увязывается было за ним, но куда ему поспеть на своих тонких лапках.
С этого дня Мявка мало того, то отчаянно ревнует — он панически боится Помпошку.
Ревновать-то его кот начал еще тогда, когда хомяк только появился в доме.
Кот Мявка готов поладить далеко не с каждым. Если котенком он еще терпел, когда Наташа с Толиком брали его на руки, то с возрастом он начал выбирать, кому позволять гладить себя, а кому — нет. Вот Толик лишь прикоснётся к его спинке, как он резко поворачивает голову и кусает Толика за пальцы. И Наташку он тоже не жалует. Наверно, только деда он ни разу не укусил. Знает, кто в доме главный.
И при всем при этом Мявка — отчаянный ревнивец. Он, например, не может смотреть спокойно, как Наташа кормит или купает черепашку.
В кухне у Тартюши есть что-то вроде кормушки. Прямо на полу она может найти ломтик желтка, или пучок травы, или своё любимое — листик капусты. А если вдруг здесь не окажется ничего съестного, Тартюша идет к кормушке Мявки, и там пробует суп, мажет нос в сметане. Кот с тоской глядит на непрошеную гостью. Прогнать ее у Мявки не хватает духа.
А тут еще и Помпошка появился! Мявке не сидится на месте, если мама, Наташа или Толик склоняются над клеткой, даже если они хотят только долить воды в поилку и бросить в миску семечек. Мявка тогда включает свои глаза — в каждом по лампочке загорается — чтобы всем было видно спрятанную внутри великую кошачью обиду.
Одно дело — когда ты сам не разрешаешь себя погладить. И совсем другое — когда тебя гладить никто не собирается…
Приходит лето, бабушка с дедом едут погостить к бабушкиной сестре в деревню. Тетя Галя отправляется на отдых за границу, Наташа едет в лагерь — маме на работе дали путевку. Остаются только мама с Толиком, да и тех нет в доме целый день. Мама на работе, Толик в садике. А вечерами мама опять садится за компьютер, как будто на работе.
В компьютере у нее есть фотографии разных зверей. И мама должна их все правильно в книжке разместить.
Наташка раньше думала: ну и что сложного? Но мама переставляет фотографии и так, и эдак, и все-то ей не нравится. Она думает, как сделать, чтобы — читаешь про какого-нибудь зверя, и сразу вот тебе картинка. И в то же время чтобы картинки не лепились друг к дружке, чтоб им просторно было…
И так эта задача маму увлекает, что она сперва даже не слышит тебя, если ее позвать.
— Мама, а мам! — в десятый раз окликает ее Толик, пока, наконец, она не вскинет голову:
