— Я не собираюсь читать тебе лекции по истории эльдар, но… — начал Гилморн.
— Довольно! — резко сказал Норт. — Я не хочу украшать твое прелестное личико синяками, но если ты будешь продолжать, мне придется это сделать.
— Потому что у тебя нет других аргументов? — с вызовом произнес Гилморн.
— Зачем ты дразнишь меня, Гил? — человек больно сжал его запястье. — Пытаешься заглушить зов плоти? Или спровоцировать меня на очередной грубый трах, который ты так любишь?
— Не меряй всех по себе, — тон Гилморна опасно приближался к наглому. — Если ты все время думаешь только о сексе, это не значит, что остальные поступают так же.
— И о чем же думает мой сладкий красавчик-эльф, кроме секса?
— О том, что для Темного ничего не стоит обмануть меня и нарушить слово. Ты убиваешь без угрызений совести, мучаешь и унижаешь пленников, что для тебя жизни моих родичей…
— Ты твердо решился вывести меня из себя? — лишь неестественное спокойствие голоса Норта выдавало клокотавшую в нем ярость.
— Ты мог бы отпустить их прямо сейчас, Норт! — торопливо сказал Гилморн, поняв, что зашел уже слишком далеко. — Докажи, что в тебе осталось сострадание и милосердие!
— Нет, — отрезал человек. — Уговор есть уговор. А вы, эльфы, вообще умеете просить?
В эту минуту Гилморн его ненавидел. Почему Норт не хочет дать ему ни малейшей возможности примириться со своим пленом, иллюзии, что с этим суровым человеком можно оставаться добровольно… хотеть его…
— Тебя я ни о чем просить не собираюсь! — выкрикнул он с отчаянием и злостью, уже почти чувствуя ту тяжелую пощечину, которая последует за его вспышкой.
Однако Норт его не ударил. Тыльной стороной руки он легко коснулся щеки эльфа, и мрачный пугающий огонь потух в его глазах.
— Хотел бы я встретиться с тобой при других обстоятельствах, — вздохнул он.
— При других обстоятельствах ты никогда бы не смог меня получить, — не удержался от шпильки Гилморн, хотя внутри у него все замирало от ужаса перед собственной смелостью.
— О да. При вашем ханжеском отношении к сексу соблазнить эльфа — задача почти непосильная. Желаю тебе когда-нибудь испробовать это на собственной шкуре, — с досадой сказал Норт, встал и вышел, оставив Гилморна одного.
* * *
Тянулись часы, а Гилморн никак не мог перестать думать об этом разговоре. Он не мог понять ни себя самого, ни Норта, но при мысли, что ему удалось заставить человека сбросить маску обычной невозмутимости, эльф чувствовал странное удовлетворение.
Он грезил с открытыми глазами, растянувшись на постели, не замечая, что бездумно поглаживает сам себя — живот, плечи, бедра. Норт был как лесной пожар, появляясь, он зажигал вокруг себя все, а уходя, оставлял за собой тлеющие угли. Гилморн никогда не думал, что у него язык повернется сказать, что он хочет Норта — однако это произошло, и Арда не перевернулась.
Признание своих недостатков — первый шаг в их искоренении. По всему выходило, что в его природе изначально была заложена какая-то неправильность, искажение, которое делало его непохожим на всех эльдар. Подвластным вожделению, голосу плоти, влечению к чувственным удовольствиям. Было ли это зло? Возможно. Мог ли он с этим бороться? Он пытался, но потерпел неудачу. Значит ли это, что червоточина разъест его душу, как гниль разъедает плод, и предаст его тьме? Нет, если он будет сопротивляться. Если постарается обратить свои недостатки во благо. Если его порочную натуру уже не исправить, нужно заставить ее служить добру. Он мог бы многого добиться от Норта… освобождения пленников, улучшения их условий… он мог бы смягчить сердце сурового вражеского военачальника… узнать секреты Мордора… Может быть, ему это зачтется на суде Намо. Может быть, так он искупит свой позор.
Он подумал, на что это может быть похоже, если он примет свои желания как должное и научится добиваться желаемого. На что будет похож поцелуй, подаренный по доброй воле? Что он будет чувствовать, если прикоснется к телу Норта сам, без принуждения, если будет ласкать его в ответ на его ласки? Сладкая мысль заставила его задрожать от возбуждения. Ведь тогда Норт будет от него зависеть, Норт, а не Гилморн, будет рабом своей страсти. Ради того, чтобы еще раз испытать ласки эльфа, смертный будет на многое готов. Если с помощью своей слабости можно управлять другими, то это уже не слабость, а сила…
Гилморн представил, как они с Нортом поменяются ролями, как человек будет стонать в его объятиях от наслаждения, когда губы эльфа будут скользить по его обнаженной коже… Он представил, как мигом слетит с Норта вся его напускная холодность, когда Гилморн обовьет его шею руками и поцелует его первым — так же жадно и требовательно, как Норт всегда целует его. И господин будет во власти своего пленника — он будет делить с ним ложе тогда, когда хочет пленник, и так, как он хочет.
Какое выражение будет в глазах Норта, когда Гилморн скажет ему бесстыдно: «Да, возьми меня, трахни меня, сделай со мной что хочешь, мой господин, я буду наслаждаться каждым мгновением нашей близости!» Одна эта мысль опьяняла Гилморна. Подчиниться своим желаниям — и тем самым обуздать их… Побороть искушение, поддавшись ему… Выражаясь простым и грубым языком Норта: когда встало, нужно трахнуться, а не делать вид, что произошло досадное недоразумение.
О да… когда Норт вернется, его будет ожидать сюрприз… эльф, горячий и возбужденный, жаждущий секса… Гилморн хихикнул, подумав, что такого Норт за всю свою жизнь не видел и вряд ли еще когда-нибудь увидит. Наверняка в первое мгновение он остолбенеет. Зато потом… потом он так заведется, что наконец потеряет свое проклятое железное самообладание…
Эру, пока что заводился только сам Гилморн. В паху начал разгораться знакомый огонь, и плоть, вняв распутным мыслям, затвердела, как камень. А Норт все не появлялся. Похоже, он ушел надолго, и ждать его можно не раньше ночи. Рука Гилморна сама собой потянулась к члену. Только так можно было снять напряжение… Он этого не любил — было что-то совсем уж унизительное в самоудовлетворении, и обычно в одиночку он им не занимался — только когда Норт ему приказывал и сам смотрел, как эльф, изнемогая от стыда, пряча глаза, доводил сам себя до оргазма…
Ладонь Гилморна обхватила его член, и он начал ласкать себя — сначала медленно, несмело. Если бы Норт сейчас вошел и увидел его, что бы он сделал? Наверное, даже не стал бы снимать одежду, просто расстегнул бы пояс, навалился бы на эльфа и… Гилморн стиснул зубы, но все равно застонал от судороги острого желания, пробежавшей по телу. Он задышал чаще, тяжелее, извиваясь на постели, двигая рукой быстрее, жестче… представляя, как Норт задерет ему ноги так, что колени прижмутся к груди, как войдет в него резко, сразу на всю длину, придерживая за бедра… как прижмется губами к его губам, заглушая стоны эльфа поцелуями-укусами, от которых распухают и становятся сверхчувствительными губы… как член Норта будет двигаться внутри него сильно и яростно, доводя его до сладостного финала…
Мгновенный спазм скрутил низ живота Гилморна, и он со стоном кончил, выплескивая семя себе в ладонь. Сердце его колотилось, как всякий раз после секса, дыхание было тяжелым и прерывистым, но тело быстро расслаблялось, и через минуту он уже свернулся калачиком под покрывалом и спокойно задремал.
* * *
Он пришел в себя в темноте, не сразу поняв, что прервало его грезы. Его острый эльфийский слух различил какой-то шум, доносящийся с улицы, откуда-то от крепостных стен, от подножия башни. Гилморн подошел к окну, распахнул ставни и прижался лбом к решетке, старясь разглядеть, что происходит.
Звон стали. Крики. Запах гари. Отблеск пламени. Внизу шел бой! Стена башни закрывала ему обзор, но казалось, что схватка кипит у самого ее подножия, с внутренней стороны крепостных стен! Невозможно… Тут Гилморн вспомнил про потайную дверь, которая находилась как раз в той стороне. Если кто-то выследил ее местонахождение и ворвался в крепость… Кто-то? Это воины Гондора! Или… или даже эльфы?
Сердце Гилморна забилось, как бешеное, от нахлынувшей на него сумасшедшей, радостной надежды. Он мигом оделся, чтобы быть ко всему готовым, в волнении прошелся по комнате, бессознательно все ближе и ближе подходя к двери. Потом прислушался и осторожно повернул ручку. Дверь была заперта, как всегда, но его это не смутило. Гилморн принялся методично обшаривать комнату в поисках чего-то изогнутого и тонкого, чем можно было бы поковыряться в замке. Воровскими приемами он не владел, но был уверен, что сноровки эльфа хватит на то, чтобы отомкнуть замок.
В тот момент, когда он отламывал витое металлическое украшение от подсвечника, за дверью раздались шаги, шорох, и ключ повернулся в замке.
