О нем снова говорили в третьем лице, как будто он неодушевленный предмет, и Гилморну было неприятно это слышать.
— Откуда мне знать, я никогда раньше не спал с эльфами, — усмехнулся Норт. — Почему бы тебе не спросить его самого?
Артагир перевернул Гилморна на спину и оседлал его бедра, не разжимая руки, пленившей его интимный орган.
— Сдается мне, эльф, ты хочешь еще, — проговорил он с хитрой блудливой улыбкой, подкрепляя свои слова сжатием пальцев.
Происходящее казалось Гилморну нереальным. Из глубин его души поднималось какое-то незнакомое упоительное чувство, сродни восхищению и восторгу, когда он смотрел на склонившееся над ним лицо с растрепанными, прилипшими ко лбу белыми волосами, с глазами, в которых плясало пламя свечей — и пламя желания. Артагир был как демон. Воплощенное зло, воплощенное сладострастие, вожделение, жажда. Прекрасный в своем падении.
Татуировка на плече и золотые украшения повсюду — на шее, в ушах, на запястьях — придавали ему вид одновременно вульгарный и эротичный. Эльфу не надо было приглядываться, чтобы опознать рисунок: черный с серебром дракон с распростертыми крыльями. Артагир носил серьги не только в обоих ушах, его соски и пупок тоже были пробиты и украшены маленькими золотыми колечками. Гилморн вдруг подумал, каково это — коснуться такого колечка языком… и тут же устыдился своих мыслей.
— Скажи, эльф, это в обычае твоего народа — всегда быть готовым к постельным развлечениям?
Гилморн молчал, сжав зубы.
— Отвечай ему, Гил, — скомандовал Норт.
— Я не… Это… это ничего не значит. Всего лишь реакция на прикосновение, — хрипло проговорил Гилморн.
— Очень интересно, — протянул Артагир. — Я знаю людей, которые все свое состояние отдали бы за такую «реакцию». Значит, стоит только зажечь в тебе пламя, и его трудно погасить?
— Я сказал тебе уже, что это не означает желания, и готов повторить снова.
Артагир тихонько засмеялся и наклонился ниже к Гилморну, так что волосы его почти коснулись его лица.
— Конечно, как слезы не означают печали, как смех не означает веселья. Ты лжешь очень неискусно, эльф.
Гилморн отвернулся, не желая смотреть ему в глаза.
— Пожалуйста, не заставляй меня говорить о таких вещах. Среди эльфов это не принято, — сказал он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и ровно.
«Я ненавижу свое тело. Оно меня предает. Как может быть плоть эльфа так слаба?» — подумал Гилморн с отчаянием, чувствуя, как ладонь Артагира на его члене начинает двигаться вверх-вниз, лаская его медленно и плавно. Стиснув челюсти и вцепившись пальцами в простыню, он заставил себя лежать неподвижно, не двигаться навстречу этой руке.
— Ты будешь говорить о том, о чем я захочу, эльф, — промурлыкал Артагир.
— Я не слышал, чтобы мой господин приказал мне выполнять все твои желания, — прошипел Гилморн сквозь сжатые зубы.
— Черт возьми, Морадан, он еще способен дерзить, когда я дрочу его член! — воскликнул Артагир со смехом. — Скажи мне, эльф, что ты хочешь меня. Хочешь, чтобы я продолжал.
— Нет! — выдохнул Гилморн.
— А сейчас? — и Артагир сдвинулся вниз к его коленям и лизнул его член горячим влажным языком.
Гилморн издал бессильный стон.
— Ты хочешь этого, эльф? Скажи мне.
Язык смертного дразнил, терзал чувствительную кожу. Каждое его прикосновение высекало искры, посылало мурашки по всему его телу.
— Нет… О Эру… Нет… — простонал он.
— Арт, ты доведешь его до помешательства, — с притворной строгостью сказал Норт. — Он никогда не сознается, что хочет.
— Что ж, тогда я прекращу, — произнес Артагир, прекратив сладкую пытку и оставив Гилморна дрожащим и потерянным.
Он встал с кровати, ушел в другую комнату и вернулся с откупоренной бутылкой вина, отпивая по дороге прямо из горлышка. Он прилег на кровать рядом с Гилморном и провел ладонью по его груди и животу.
— Кажется, я понимаю, почему он сводит тебя с ума, Морадан, — сказал он со странным задумчивым выражением на лице. — Такой нежный, такой чувствительный… Сильный и гордый при этом… Стыдливый и одновременно страстный… И прекрасный, как каждый чертов эльф.
— Не каждый, Арт. Не каждый. Я видел их достаточно в своей жизни. Этот — особенный.
— Я удивляюсь, что все бордели в городах людей не полны эльфийскими пленниками. Если бы люди знали, как хороши в постели эльфы, они переловили бы их всех и заставили служить себе на ложе, везде, от Умбара до Эред Луин. Посмотри на него, Морадан — он восхитителен! Эти чудные острые ушки… глаза как звезды… гладкая мраморная кожа… никаких волос на теле, даже здесь, — рука Артагира скользнула к паху Гилморна. — И он нисколько не утомлен нашими развлечениями, даже не вспотел!
«Они обсуждают меня, как какое-то животное!» — с досадой подумал Гилморн. Сжав губы и вздернув подбородок, он стал смотреть в потолок.
— Вина, эльф?
Артагир протянул ему бутылку.
Это было очень своевременно, потому что во рту у Гилморна давно было сухо. Он благодарно принял бутылку и глотнул вина из горлышка. Думая о том, может ли он чувствовать благодарность к тому, кто только что пользовал его, как хотел, издевался и донимал непристойными расспросами.
— Знал бы ты, эльф, как развратно ты выглядишь, — хихикнул Артагир. — Растрепанный, голый, на смятых простынях, с бутылкой и торчащим членом.
Гилморн вполне себе это представлял, но прямо сейчас ему было все равно, он слишком устал от насмешек, чтобы реагировать на них.
Артагир забрал у него бутылку.
— Посмотрим, как ты оценишь вот это, — пробормотал он и сделал большой глоток.
Потом наклонился, прижался к губам Гилморна и открыл их своими.
Прохладная терпкая жидкость заструилась в рот эльфа, и он закрыл глаза, полностью отдаваясь волнующему ощущению, он пил вино с губ человека, в ушах его шумело, губы горели, впиваясь в губы Артагира с немой и настойчивой мольбой: «Еще!» Когда поток вина иссяк, язык его сам потянулся вперед, к источнику живительной влаги, к чужим влажным и мягким губам, слизывая с них пряный вкус.
Артагир положил ему руку на затылок и прижал его крепче, ближе к своим губам, не прерывая поцелуя. Языки их встретились и затанцевали друг вокруг друга, то отдергиваясь, то снова соприкасаясь, нежно и страстно.
А потом Гилморн вдруг понял, что он делает, и вскрикнув: «Нет!», — отвернул голову как можно дальше, упираясь руками в грудь Артагиру.
Тот оттолкнул его руки и, бросив его навзничь, навалился сверху, приближая свое лицо вплотную к эльфу так, что он мог чувствовать дыхание Артагира на своей щеке.
Человек триумфально улыбался.
— Так все-таки ты умеешь целоваться! Почему нет, маленький эльф? Разве тебе не понравилось?
— Ты взял этот поцелуй обманом! Я не могу дарить знаки любви первому встречному! — в отчаянии крикнул Гилморн, закрываясь рукой.
Артагир потряс головой в удивлении.
— Морадан, должно быть, этот упрямый эльф чертовски выводит тебя из себя временами.
— Бывает, — меланхолично отозвался Норт. — Довольно часто. Если быть точным, практически каждый раз, когда он открывает рот не для того, чтобы заняться делом. Кстати, в этом он очень хорош, хочешь попробовать?
— Не сейчас. У меня есть другая идея.
Артагир дотянулся до столика возле кровати, отлил себе на ладонь немного масла из флакона, вернулся к эльфу и принялся натирать маслом его пенис по всей длине. Гилморн лежал, прямой и неподвижный, откинув голову, пытаясь удержать себя от того, чтобы полностью и бесконтрольно отдаться восхитительной ласке.
— Этот суровый бастард Морадан вряд ли когда-нибудь даст тебе возможность побыть сверху, эльф. Ну, в данном случае, с другой стороны! — пробормотал человек и, прежде чем эльф мог догадаться, что он собирается сделать, Артагир поставил колени по обе стороны от бедер эльфа и медленно, осторожно опустился на его член.
Гилморн открыл рот, но не мог издать ни звука. Только частое, тяжелое дыхание вырывалось из его губ, в такт движениям молодого человека на нем. Вверх — вниз. Вверх — вниз. Тугое отверстие охватывало его, как тесная перчатка руку. Горячие, сильные мускулы, привычные к такому проникновению.
Его просто берут, как и раньше, хоть он сейчас и «с другой стороны», это то же изнасилование, напомнил он себе. Никакой любви, никакой нежности, только голая, неприкрытая похоть. Разврат. Распутство. Грязь. Низость. Безумие. Сладострастие. Наслаждение…
— Черт, как хорошо, — простонал Артагир, откидывая голову назад.
Он притянул к себе руки эльфа и положил их себе на бедра, заставляя его держать себя, пока он приподнимался и снова обрушивался вниз, погружая в себя член Гилморна. Жар его тела воспламенял эльфа, заставляя его сладострастно, бесстыдно дрожать от удовольствия, чувствуя приближение самого пика, самого конца. Помимо воли он впился пальцами в бока Артагира, когда тот заставил его кончить, взорваться внутри себя, извергая эссенцию жизни.
