этот город доступ закрыт. Эти люди мертвы для нашего города.
К ним подошел мужчина с огромным жабо, больше походившем на корсет для шеи. Одет, как испанский дон, каким и был, по всей видимости. Рядом с ним порхала красивая дама в пышном платье.
— Знакомьтесь, это Лопе де Вега, — сказала Муза.
— Серж Безродный.
— Не встречал вас раньше, — заметил испанец.
— Я тут новичок.
— Что ж, добро пожаловать. Но не подходите вон к тому господину. Маркиз де Сад пишет непристойности, а вы выглядите, как достойный муж.
Лопе де Вега удалился, а после все пошли в зрительный зал. Когда дамы и кавалеры расселись по местам, в зале пригасили свет, и на освещенной сцене началось действо.
Сергей редко ходил в театр, последний раз были с женой на спектакле местного драмтеатра — не понравилось. Играли постановку Чехова «Чайка». Помнил сюжет, читанный еще в юности, но местный режиссер непонятно для чего все переделал, и вышло весьма убого. Да и актеры играли посредственно.
А на сцене театра этого таинственного города творилось волшебство. Сразу погрузился в атмосферу, с головой провалился в сюжет. Рядом сидел Лопе де Вега. Глаза испанца возбужденно горели — актеры играли спектакль по его пьесе. «Собака на сене» — Сергей вспомнил, что смотрел фильм, но не знал тогда, что это по пьесе де Веги.
В антракте он пожал руку автору.
— Я впечатлен… Мне очень понравилось. Я видел фильм, но спектакль вышел намного лучше.
— Фильм? Что такое фильм?
— Ах, вы же не знаете. Это такая разновидность театра… долго объяснять. Но главное, что у вас вышла замечательная пьеса.
— Спасибо, сеньор! Когда хвалит зритель — это радует сердце автора. А когда хвалит другой автор — радует вдвойне. Я рад, и моя муза тоже.
Музы стояли в сторонке и беседовали.
После спектакля Сергей и Муза вышли на площадь. Пока нашли карету, все уже разъехались. Темно, кучер дремал на козлах. Почувствовав, что пассажиры сели в экипаж, проснулся и взялся за вожжи.
На половине дороги экипаж превратился в автомобиль, за окном замелькали неоновые огни.
— Вам к подъезду? — спросил таксист.
— Нет, остановите на дороге, — ответила муза.
Сергей расплатился, габаритные огни «Лады» растаяли в темноте. Муза предложила прогуляться по парку.
В небе сияли звезды, к их свету добавились желтые огни фонарей. В парке было тихо, родители с детьми уже разошлись, а молодежь обычно приходит позже. Муза взяла соавтора под руку и прильнула к плечу. Шли вдоль пруда.
— Так кто ты такая? Как ты все это делаешь?
— Я твоя муза. Больше тебе знать не следует. У нас хороший тандем образовался, вот и радуйся. И я порадуюсь. И не ищи объяснений, не найдешь. А найдешь — себе же хуже.
— Как в сказке «Царевна-лягушка»? Что если я сожгу лягушачью кожу?
— Ты все потеряешь. И меня, и нашу любовь и удачу. И себя. Не нужно ничего искать и узнавать. Живи и радуйся жизни.
— Нет, — обнял ее за плечи. — Я не хочу тебя потерять.
— Я тоже. Потому и предупреждаю.
Повернули назад.
— Я хочу тобой поделиться премией. Мы работали вместе и пятьдесят процентов твои по праву.
— Нет, оставь себе.
— Но почему?
— Я муза. Мне не нужны деньги. Мне нужна наша любовь. И мне важно одно, чтобы тебя признали. Ты станешь известным писателем.
В тишине дошли до дома. На лавочке сидели пожилые соседки, но не обратили внимания на пару, прошедшую мимо. Будто это невидимки.
Дома он заварил, чай, посидели минут пятнадцать на кухне. Обсуждали спектакль, не затрагивая больше того странного обстоятельства, как они там оказались.
Сергей был в восторге от спектакля, Муза более сдержана — отметила хорошую игру актеров, но не назвала постановку шедевром.
— Ты не видел настоящей игры.
— Да конечно, откуда бы мне видеть? Я всю жизнь прожил в этой квартире, я здесь родился и, может быть, умру. Куда нам до театров в Париже.
— Ну уж нет. — Муза прикрыла глаза. — Умрешь ты не в этой квартире, а в огромном здании.
— А ты-то откуда знаешь?
— Кроме того, что я твоя муза, я еще умею видеть будущее.
— Так я умру в большом здании?
— Да… Наверное, ты купишь себе четырехэтажный коттедж. Я так видела.
Допили чай, и Муза предложила заняться делом.
— Книга сама себя не напишет, — пошутил Серж, хотя как раз таки книги писали сами себя без его участия.
Перешли в зал. Он выключил свет, но Муза напомнила о писчей бумаге.
— Нужно заправить машинку и принтер.
Снова щелкнул выключателем и открыл ящик письменного стола. Пусто. На дне сиротливо лежали три листочка.
— Кончилась.
— А вот это никуда не годится.
— Это плохо?
— Не критично. Заправляй один лист в машинку, остальное в принтер. Мы будем писать короткий рассказ.
Серж вложил два листа в лоток принтера и один заправил в барабан пишмашинки, со стрекотом провернув его.
— Значит, рассказ?
— Да. Скорее, короткую миниатюру. А теперь можешь выключать свет.
Муза опустилась на колени и расстегнула его джинсы. В одно мгновение все тело наполнилось желанием.
Она высвободила фаллос и потерла, словно Аладдин волшебную лампу. Джинн ожил.
Губы у Музы нежные и бархатные. Серж закрыл глаза и положил ладони на ее затылок. Шелковистые волосы струились под пальцами.
Машинка застучала, строчка за строчкой, сначала неуверенно, но через пару минут все быстрее и быстрее. Когда замолкла, загудел принтер.
Муза умело довела его до оргазма. Дрожь пробежала по телу. Он в изнеможении упал на диван, привалившись к спинке.
Принтер выплюнул второй лист и отключился. Он был недоволен столь недолгой работой. Муза поднялась и вышла в ванну, зашумела там водой.
— Не забывай больше о бумаге, — сказала, входя в комнату и вытирая лицо большим полотенцем.
