Кресли Коул - Профессионал

Он снова убрал палец, и я ахнула:

— Зачем ты меня дразнишь?

— Моя жадная девочка хочет большего?

— Ты знаешь, что хочу!

Давление на рот. Его губы?

Севастьян целовал меня легкими прикосновениями своего языка к моему, стремительному. Я стонала в его рот, но он сохранял медленный неспешный темп, заключив моё лицо в ладони. Он прервал поцелуй, чтобы легко-легко прикоснуться губами к щеке, подбородку, скулам, а затем вновь вернулся к моему ждущему рту.

Это был мой самый нежный и романтичный поцелуй. Словно меня холили и лелеяли.

Он связал меня, чтобы воспользоваться телом, а затем подарил любовный поцелуй.

Этот мужчина сводил с ума! Пока его рот и язык продолжали неторопливые движения, я пыталась вырваться из пут, чтобы обхватить его голову руками, зарыться пальцами в волосы, впиться в его рот.

Я боялась, что ещё до конца дня потеряю рассудок. Вместе с девственностью. Могу ли я верить его словам о том, что он не трахнет меня, пока я не начну умолять? Да. Но могу ли я быть уверена, что действительно не начну умолять?

Возможно, я была не настолько сильна, чтобы противостоять ему.

Он отступил, убирая с моего лба прядь волос, поправляя повязку.

— Прекрасная маленькая Наталья.

— Как ты можешь так себя контролировать? — вырвалось у меня.

— Я пообещал тебе, что заставлю кончить так, как ты не кончала никогда прежде. Обещания я выполняю. А теперь снова открой рот.

Я быстро открыла, облизнув губы…

Его член. Без воды. Чтобы я могла лучше его распробовать. Я страстно обхватила сочную головку, лаская языком влажную щель в центре.

Когда он отстранился, я снова затрепыхалась.

— Неееет!

Одной рукой он прижал мое горло, другой провёл по соску.

— Не двигайся.

Я умудрилась успокоиться. А потом — новое прикосновение ко рту. Чуть сморщенная плоть. Когда я поняла, что он даёт мне на этот раз, я дёрнулась вперёд, застонав, уткнувшись в мошонку, вылизывая каждую складочку. Я лихорадочно втянула между губ один мешочек, пытаясь дотянуться и до второго.

— Ммм! — Его стон был низким и продолжительным. — Жадная девчонка, — повторил он.

Он вновь отстранился, опять оставляя меня без всего. Без его кожи, плоти, рта и члена. Он лишал меня созданного им мира — где он был всем. Как он поступит дальше? Каким станет его следующее прикосновение?

Я почувствовала его рот; коснувшись груди, поцелуями он начал спускаться к соску. Станет ли он мучить меня так, как в самолёте, избегая вершинок…?

Лизнув полушария грудей, он ущипнул оба соска. Сильно. Потом сильнее. Усиливая сжатие книзу. Было больно — блаженно больно.

— Тебе нравится, — прохрипел он.

— О, Боже, — стонала я, когда он их потянул… Чтобы потом внезапно отпустить.

Наклонившись, он сомкнул губы вокруг соска, мягко посасывая, будто желая сгладить боль. Я изогнулась, подставляя ему вторую грудь, когда он закончил с первой.

Кожей я ощутила его порочную усмешку, но он уступил. Ведя губами дорожку вниз к животу, он оставил мои соски ноющими и влажными, а меня саму — уже на грани оргазма.

Он добрался до пупка, обведя его языком, целуя так, словно пил из него. Рот опустился ниже, ладони легли на мои бёдра, пальцы вытянулись в сторону лобка. Так же, как он это сделал на кукурузном поле.

Словно прочитав мои мысли, он сказал:

— Я представлял, что та ночь закончилась по-другому. Фантазировал, будто ты хотела, чтобы я трахнул тебя там, под полной луной. — Уверенным движением он развёл мои губки. Я чувствовала, что истекаю влагой, мои складки трепетали.

Пальцем он провёл по влажной ложбинке, заставив меня вздрогнуть.

— Ty takaya nezhnaya. Такая красивая. — Мои бёдра жадно дёрнулись, чтобы помочь раскрытой пустой киске. — Разве я могу удержаться и не попробовать тебя? — Он подсунул под меня ладони. Потом приподнял мою попку, словно кубок, и поднёс ко рту, проведя языком от центра к клитору.

— О, Боже, да!

Продолжая лизать, он проник в меня одним пальцем. Затем к нему добавился и второй. Но они быстро меня покинули, слишком быстро…

— Знаешь, что такое рай для меня? — Его пальцы на секунду скользнули в мой рот.

Мой вкус! Раем для него был мой вкус. Почему это меня так заводит? И вновь пальцы он убрал слишком быстро.

Полностью сконцентрировавшись на моей киске, он ткнулся в меня носом, а потом зажал клитор между губ, мягко посасывая. Меня всю трясло. Он сковал меня верёвками и губами, подводя к оргазму с профессиональной жестокостью.

Он сосал, увеличивая темп, и мой бугорок набух так, что начал пульсировать прямо на его языке. Очень близко… близко…

С влажным звуком он меня отпустил.

— Нет, не останавливайся! — Центр невыносимой чувственности — вот во что превратился мой клитор, я могла чувствовать, как туда опускается пар. А Севастьян, словно это была его игрушка, дул на него. Играл с ним. Мучил, сжимая зубами.

— Такой маленький, такой сладкий, — его голос скрипел. — Он заставит тебя сделать для меня то, что тебе и не снилось.

Мои пальчики на ногах подвернулись, кулаки сжались. Сколько ещё он будет издеваться надо мной? Часы прошли или минуты — я не знала.

— Это слишком! — Разве безмерное наслаждение может быть таким мучительным?

Севастьян удвоил усилия. Ну, наконец-то! Сказать ли ему, что я уже на грани? Но он лишит меня оргазма, как и всего остального раньше. Не выдавай, насколько ты близко. Не показывай…

— Если кончишь без разрешения — будешь наказана.

Я изогнулась в отчаянии. Лишение оргазма, именно так, как я об этом читала.

— Мне н-нужно кончить. Пожалуйста.

— Скажи это по-русски. Мне нравится, как ты произносишь это слово.

— Pozhaluista!

- Наслаждайся моим поцелуем. — Раскрытой дырочкой я чувствовала его тяжёлое дыхание. — Но не кончай. — От яростных движений его языка я издала отчаянный вопль. Слишком поздно. Этого я не могла выдержать.

На меня обрушилось цунами…

— Ты кончаешь? — Недовольно зарычав, он впился в меня, ещё сильнее работая языком. Моё тело извивалось в этих путах, ноги были широко разведены, бёдра похотливо толкались в его рот. Черт. Черт. Он довёл меня до самого невообразимого оргазма в жизни.

Как и обещал.

И, как и раньше, мой мозг… перезагрузился.

Я лежала, приходя в себя после ошеломляющего наслаждения — но не удовлетворённая. Вместо того, чтобы потушить огонь, эта разрядка лишь слегка его приглушила — достаточно, чтобы мои мысли ненадолго прояснились. Чтобы я могла оценить, что он только что со мной сделал.

Оценить свою подчинённую позицию. Свою беспомощность. Его власть.

Пока я всё ещё содрогалась, он продолжал меня смаковать.

— Вкус твоего сока… мог бы слизывать его вечно. — В голосе сквозило напряжение. — Но ты кончила раньше, чем мне хотелось, moya plohaya devchonka. — Плохая. Или дрянная. Или развратница.

А я такой и была. Для него.

Он отстранился.

— Мне придётся начать всё сначала, снова тебя раззадорить. Ты готова к наказанию? Где-то в голове зародилась туманная мысль, что он специально подстроил всё так,

чтобы потом меня наказать — потому что любил играть в игры.

Он играл по высоким ставкам — позволю ли я себе проиграть?

— Готова. — Наверное. Свой голос я не узнала. Я охрипла от собственных криков?

Я услышала шуршание, и мои глаза под повязкой мгновенно округлились. Это venik? Одна из тех маленьких лиственных метёлок? Что он собрался с ним делать…? Вопрос испарился, когда он провёл этой штукой по моей груди.

Влажные листья скользили по округлому контуру, по сравнению с моими напряжёнными сосками их текстура казалась почти грубой. С криком я выгнулась…

Шлёп. Он ударил по одной груди!

— Севастьян! — Потом, по второй. — Что ты…

И снова! Удары становились сильнее, но мои соски делались лишь твёрже, будто приманивая новый шлепок — который не замедлил последовать.

Ещё. И ещё.

Я уже было решила просить его остановиться — но всё, что он раньше со мной делал, было слишком прекрасно, чтобы чего-то упустить. Так что я стиснула зубы и принимала всю боль.

Пока мой разум пытался свыкнуться с этой… с этой поркой, Севастьян продолжал своё занятие, и свистящий звук громко отдавался в замкнутом пространстве сауны.

Пока я резко вздыхала и дрожала, боль постепенно стала превращаться в какой-то странный вид удовольствия. Я ведь не могла этого… хотеть? В конце концов, мне понравилось, когда в самолёте он меня отшлёпал, но если мои сиськи секут с помощью другого предмета — это серьёзно поднимает ставки.

Так почему я принялась изгибаться навстречу новым ударам?