Глава 3
Покои Норта Морадана в башне были роскошными даже для замка, а уж тем более для военной крепости. Высокие потолки, огромный камин, стены и пол покрыты коврами и шкурами, изящная, хотя и простая мебель, на столе красивая серебряная посуда и хрустальные кубки. Гилморн без удивления посмотрел на большой шкаф, доверху набитый книгами. Несмотря на любовь Норта к сильным и грубым выражениям, по его речи было ясно, что он не чужд просвещения и явно не раз и не два брал в руки книгу. Гилморн никогда не думал, что Враг держит у себя на службе тупых, необразованных военачальников, и Норт служил тому подтверждением.
Прежде чем отвести эльфа в покои его нового господина, ему дали возможность помыться в большой бадье с горячей водой. Это было настолько чудесное ощущение, что Гилморн не вылезал из нее, пока вода не остыла. Потом он расчесал мокрые волосы, но не стал заплетать их в традиционные косички, а просто распустил по плечам. Для него были приготовлены легкие туфли, черные штаны и туника и без рукавов — простого покроя, но из дорогого шелка. В покоях был накрыт стол. После того, как слуги передали ему приказание хозяина, Гилморн без аппетита поел, только чтобы поддержать силы, и встал у окна, глядя на далекие горы и ожидая возвращения Норта.
Хлопнула дверь, и эльф обернулся — чтобы увидеть, как в обращенном на него взгляде человека появилось выражение, очень похожее на искреннее восхищение. Норт стоял, словно застыв на месте, и не мог отвести глаз от эльфа. Гилморн с вызовом смотрел на него, пытаясь справиться со странным смущением, в которое его поверг этот взгляд.
— Выпьешь вина? — спросил Норт, пересек комнату и остановился у стола.
Он разлил вино в два бокала и один протянул эльфу.
«Вино? Неплохая идея… Напиться и перестать соображать, перестать чувствовать, видеть, слышать…» Гилморн подошел и взял бокал из рук человека. Пальцы их на мгновение соприкоснулись, и эльф вздрогнул.
— Нервничаешь? — усмехнулся Норт.
Гилморн не видел смысла лгать.
— Да, — ответил он, облизал пересохшие губы и залпом выпил вино.
— Напрасно, — человек вновь наполнил его бокал и отпил глоток из своего, глядя на Гилморна пронзительными зелеными глазами. — У меня достаточно опыта, чтобы сделать секс приятным для обоих. Вообще-то, чтоб ты знал — изнасилование не мой стиль. Если ты не станешь злить меня, я не причиню тебе вреда.
«Ты причинил его уже достаточно», — с тоской подумал Гилморн.
Второй бокал последовал за первым, и в голове у эльфа слегка зашумело. Вино подействовало быстро, поскольку он мало ел и был довольно слаб. Однако нервная дрожь не покидала его тело, имея тенденцию только усиливаться. Не последнюю роль в этом сыграло то, как на него смотрел Норт. От его взгляда, казалось, нагревался воздух. Человек просто пожирал его своими горящими глазами, и Гилморн вдруг почувствовал себя голым.
«Через несколько минут я и буду голым… распластанным на кровати или на полу, с бесстыдно разведенными в стороны ногами, покорно принимающим его в себя, этого зверя с волчьими глазами…» При этой мысли у Гилморна заныло внизу живота, и ягодицы его конвульсивно сжались. Тело еще помнило, как смертный брал его, грубо и яростно, помнило болезненное вторжение, ритмичные движения взад и вперед… Покачнувшись, эльф оперся рукой о край стола и закрыл глаза. Воспоминание ударило в него как молния, пробежав обжигающей волной от шеи до пят, вонзившись раскаленной иглой в позвоночник.
В себя его привел насмешливый голос Норта:
— А ведь я к тебе даже еще не притронулся, мой сладенький эльфенок.
Человек поставил свой бокал на стол, взял эльфа за руку и повел его в спальню.
— Раздевайся, — приказал он.
Губы у эльфа задрожали.
— Пожалуйста… — он бросил на Норта затравленный взгляд.
— «Пожалуйста» что?
— Не надо… Не делай этого со мной… Пожалуйста… — собственный голос показался ему до отвращения жалким. — Я готов служить тебе, но не принуждай меня… к этому…
Норт рассмеялся — открыто, искренне, как будто Гилморн сказал что-то смешное.
— Это единственное, что мне нужно от тебя, красавчик. Больше ничего, только это.
— Пожалуйста… хотя бы не сегодня! Умоляю, дай мне время!
— Я не могу ждать. В данный момент все, что я хочу — это ты. Голый, в моей постели. Сейчас.
Властный тон Норта отбил у Гилморна всякую охоту спорить дальше. Медленно, нерешительно он стащил с себя тунику и штаны и встал возле кровати, скромно опустив глаза, полностью обнаженный.
Норт снял рубашку и приблизился к нему.
— Я могу задать вопрос? — спросил эльф, все так же не поднимая глаз.
Он всеми силами хотел оттянуть тот момент, когда он окажется с Нортом в постели.
— Задавай, — человек обвел пальцем линию его подбородка.
— Почему именно я? — еле слышно произнес Гилморн.
Палец продолжал путешествовать по его коже — к мочке уха, потом вниз по шее до ключицы.
— Что, правда, никаких идей? Хорошо, я скажу тебе. Первая причина очевидна. Ты вообще имеешь представление, насколько ты красив? — палец Норта двинулся вниз от впадинки между ключицами, по ложбинке между мышцами на груди Гилморна по направлению к его плоскому животу и безволосому паху. — Конечно, все эльфы прекрасны на взгляд человека, но даже среди них ты — особенный. Говорят, что синдар превосходят телесной красотой все остальные ваши племена, и глядя на тебя, я готов этому поверить. Когда я тебя в первый раз увидел, ты был только что из боя — измазанный кровью, покрытый синяками и царапинами и, несмотря на это, чертовски привлекательный. Я возжелал тебя сразу же, а сейчас желаю еще больше. Мы, люди, стремимся подчинить себе красоту, обладать ею. Обладать тобой — наслаждение, Гилморн.
Эльф вздрогнул, услышав, как человек в первый раз назвал его по имени.
Норт прижал его к себе, к своей мускулистой груди, покрытой шерстью, отвел его волосы в сторону и коснулся губами его уха. Прикосновение было как ожог, Гилморну потребовалось все его самообладание, чтобы не отшатнуться от смертного.
Бедра его терлись о бедра эльфа, и тот мог чувствовать, что человек действительно желает его и опять готов к совокуплению. Гилморн вздохнул. «Может ли он когда-нибудь отказаться от секса, побороть вожделение? Или он может заниматься этим днями и ночами напролет?»
— Вторая причина — тоже в тебе, красавчик-эльф…
От этого шепота и горячего дыхания Норта по коже эльфа побежали мурашки.
— Ты жертва по природе, мой сладенький. Я видел это с первого взгляда, как будто слово было выведено у тебя на лбу эльфийскими рунами. Ты слаб духом, уязвим и в глубине души готов подчиняться. Хочешь подчиняться. Твои прекрасные голубые глаза говорят: «Ах, я такой чистый и невинный, пожалуйста, не делайте мне больно», а это лучший способ пробудить желание властвовать, брать силой, покорять. Ты провоцируешь людей, потому что тебя возбуждает насилие и грубость!
Протестующий возглас Гилморна был заглушен жадным, горячим ртом человека, приникшим к его губам. Прикосновение было не грубым — но страстным, напористым. Языком и губами он раскрывал эльфу рот, похищая его дыхание. Потом он сменил тактику и принялся целовать полуоткрытые губы эльфа, каждую по отдельности… скользить по ним кончиком языка… отвлечься от этого Гилморну было трудно, нежные щекочущие касания странным образом отзывались в самых разных местах его тела — в животе, в позвоночнике, под коленками, которые вдруг сами собой подогнулись. Норт прижал его к себе сильнее, положив одну руку ему под голову, а второй обняв его талию. Впрочем, на талии ладонь его провела недолго, сразу же спустившись ниже и стиснув поджарые крепкие ягодицы эльфа.
— Все еще так холоден, каким хочешь казаться? — промурлыкал Норт ему в ухо, касаясь его губами.
— Не трать зря время, — прошептал Гилморн. — Я буду выполнять твои приказания, потому что я дал слово, но ты не добьешься, чтобы я находил в этом удовольствие.
— Я даю тебе шанс, красавчик-эльф. Последуй за желаниями своего тела, подчинись мне с желанием и охотой, и ты будешь здесь не пленником, а дорогим гостем, и ночи наши будут наслаждением для обоих, равного которому не знала Арда.
Гилморн дернулся, будто его ударили. Мысль о том, что Норт думает, будто он отвечает на его страсть, была противна его гордости. Он хотел, чтобы Норт разозлился, избил его, взял силой, как раньше — все, что угодно, лишь бы разубедить его, избавиться от его ласк… этих притворных обманчиво-нежных ласк, от которых слабеют колени…
— Мое тело желает лишь одного: чтобы ты никогда не осквернял его своим прикосновением, своим нечистым дыханием, своей презренной похотью! Я бы предпочел тяжкий труд в шахтах, чем сомнительное удовольствие согревать твою постель! — срывающимся голосом бросил он в лицо человеку, трепеща в ожидании неминуемого наказания и все-таки не в силах сдержаться.
