— Это все, на что ты способен?
Норт ударил его, на этот раз по правой щеке, больно дернул за волосы, задирая голову эльфа еще выше, припал к шее поцелуем-укусом, вжимаясь бедрами в бедра, пахом в пах, животом в живот. Задыхаясь от возбуждения, Гилморн просунул руку между их сплетенными телами, нащупал пряжку пояса Норта.
— Ты же не собираешься кончать прямо в штаны? — выговорил он.
Норт перехватил его руку, прижал к столу и заткнул ему рот своим.
Казалось, вечность прошла, прежде чем он оторвался от сладких губ эльфа, выпустил его и отступил на полшага, любуясь соблазнительной картиной. Гилморн лежал, закрыв глаза, дыша неровно и шумно, волосы его разметались по зеленому сукну стола, белое плечо вылезло из расстегнутой рубашки. Охота болтать у него пропала напрочь. Норт погладил его по щеке, и эльф потянулся за ладонью, как кошка.
— Принеси плетку из конюшни, — приказал человек. — Я буду ждать в твоей комнате.
Эльф на мгновение вскинул на Норта глаза и снова их опустил. Прошептал:
— Какую? Там их много.
— Какая понравится.
Сердце у Гилморна замирало страшно и сладко, и пальцы вздрагивали, когда он касался замысловато сплетенных кожаных ремешков. Вот этот кнут в три пальца шириной у основания, со свинцовым шариком на конце, таким волку хребет перешибают одним ударом… Вот бич локтей в десять длиной, таким коня на скаку останавливают, за шею захлестнув… А вот плеточка тонкая, изящного плетения, с деревянной рукояткой, отполированной до блеска. Гилморн выбрал ее — и не ошибся.
— Запри дверь и раздевайся.
Гилморн выполнил приказ — без промедления, но и без спешки, по очереди подставляя взглядам Норта плечи, плоский животик, изящную спинку, узкие бедра, упругие ягодицы, длинные стройные ноги. Снимая штаны, он медленно стащил их вниз до самых щиколоток — легко и грациозно перегнувшись в поясе, так что едва не коснулся лбом коленей. Импровизация его имела успех: слышно было, как Норт задержал дыхание.
Обнаженный, Гилморн встал у кровати, невольно вспоминая, как первый раз оказался в постели с Нортом… с мужчиной… со смертным… Но теперь он стремился не отдалить этот момент, а приблизить, и только привычка к сдержанности не давала ему встать на кровати в позу покорности, оттопырить задницу и умолять Норта, чтобы тот ему вставил.
Норт прижал его к себе спиной, отвел волосы и припал горячим поцелуем к тому месту, где шея переходит в плечо. Пальцы его ласкали соски Гилморна. Эльф закрыл глаза, тихонечко застонал, потираясь задом о напряженную плоть в штанах человека.
— Ты придумал мне страшное наказание — не трахать? — прошептал он.
В то же мгновение Норт швырнул его поперек кровати, лицом вниз, и сразу же, без предупреждения, без подготовки, первый удар плети обрушился Гилморну пониже спины.
Плеть обожгла, будто огненный бич балрога. От боли, такой неожиданной и резкой, на глазах выступили слезы.
До сих пор его ни разу не секли. Больше того, до первой встречи с Нортом он даже не думал, что это может когда-нибудь с ним случиться. И вот он лежит, зажмурившись изо всех сил, вытянувшись, как струна, а плеть гуляет по его спине, ягодицам и бедрам. Сначала слышен свист рассекаемого воздуха, а потом жгучая полоса вспухает на коже. Гилморн всхлипывает, вздрагивает всем телом, пытаясь вжаться в постель. О, боль переносима, Норт бьет вполсилы, но это ощущение полной беспомощности, покорности, чужой власти над ним — оно возбуждает безумно… И каждый удар плети похож на грубый, сладострастный поцелуй, от него горит кожа, кровь кипит в жилах и в паху болезненно твердеет.
— Нет, так не пойдет, — говорит Норт, заметив, что Гилморн кусает пальцы. — Я хочу слышать тебя.
Он заворачивает эльфу руки за спину и связывает запястья кожаным ремешком.
Следующий удар исторгает у Гилморна протяжный вскрик. Теперь он чувствует себя еще беспомощнее, чем раньше, хотя казалось, что это уже невозможно. Он громко стонет, дергается в путах, а огненные поцелуи дюйм за дюймом покрывают кожу. Сколько их было? Двадцать? Сто? Он совсем потерял счет ударам и времени, когда Норт навалился на него, тиская за саднящие от боли ягодицы.
— Нравится моя плеточка, сладенький? — промурлыкал он на ухо Гилморну, кусая его за мочку, тот простонал, задыхаясь:
— Да… шелковая такая… нежная…
В ту же секунду Норт загнал рукоятку плети в его тесную дырочку.
Размера она была как раз подходящего. Гладкая, круглая… шелковая такая, нежная, Эру Всемогущий! И скользит ровнехонько по тому месту, от которого все тело скручивает судорогой… Гилморн даже вскрикнуть не мог, только губы кусал и дышал со всхлипами, подаваясь задницей за движениями Норта, дрожал все сильнее, с ресниц бежали слезы, еще чуть-чуть, и он просто умрет от неудовлетворенного желания, ох, Манвэ Вседержитель, Варда и все валар, Феанор и его Сильмариллы… Он закричал и яростно рванулся, пытаясь освободить руки, дотянуться до паха… ладонь Норта нащупала его пылающий член, сжала, а другая в это время продолжала орудовать рукояткой плети в его попке. Ослепительное пламя вспыхнуло перед его закрытыми глазами, и Гилморн кончил с воплем, извергаясь обжигающим семенем, как вулкан лавой, и бессильно распростерся на кровати.
Тогда Норт прижал его к покрывалу — полузадушенного, не способного пошевелить ни рукой, ни ногой — и медленно, с наслаждением отымел. Нашептывая на ухо: «Какой же ты узкий… и не скажешь, что первейшая средиземская блядь…» Измученный эльф краем глаза успел заметить, что небо за окном заалело, и провалился в сон, прижавшись щекой к плечу своего любовника.
Проснулся он перед полуднем, рядом с похрапывающим смертным, и первым делом заглянул себе через плечо — посмотреть, что стало с его несчастной попкой. Красные полосы поблекли, но полностью не сошли и все еще ныли — как расшатанный зуб (эльфу приходилось слышать это сравнение, и хоть он сам ничего подобного в жизни не переживал, оно показалось ему вполне уместным).
Он тихонечко совлек с Норта одеяло и увидел там то, что и ожидал. Утренний стояк — так это называется на вестроне? Гилморн старательно облизал губы, присосался к твердому, толстому стволу и не выпускал до тех пор, пока не выдоил ложку тягучей спермы.
— Хорошо я тебя натаскал, — сказал самодовольно Норт. — Давай, оближи получше.
Дождавшись, пока Гилморн выполнит приказ, он встал и начал одеваться.
Эльф следил за ним с кровати почти жалобным взглядом, пока, наконец, не решился заговорить.
— Что ты собираешься делать? — спросил он дрогнувшим голосом.
— Для начала пообедать.
— А потом?
— Вероятно, потом я, как лорд и сюзерен, должен заняться делами. Ну, ты понимаешь, навести порядок в этом притоне разврата, в который превратился замок в мое отсутствие, — говоря, он так откровенно косился на Гилморна, что становилось ясно: дразнит, сволочь.
— У меня есть другое предложение, — сказал эльф уже тверже и потянулся гибким кошачьим движением. Глаза Норта сверкнули — ура, стрела попала в цель!
— Какое же? — спросил тот нарочито равнодушно.
— Ты вернешься сюда и закончишь то, что начал.
— Гляжу, тебе понравилось, мой сладенький эльфенок.
От этого обращения тепло разлилось по телу Гилморна, и он впервые за прошедшие сутки почувствовал себя уверенно.
— Можно подумать, тебе не понравилось, — он бросил на Норта хитрый взгляд из-под ресниц. — Держу пари, меня наказывать гораздо приятнее, чем кого-нибудь другого.
Норт расхохотался, и восхищение было в его ответном взгляде.
Конечно, он вернулся, и с ним будто вернулись дни плена, когда Гилморн принадлежал ему каждой клеточкой своего тела, когда Норт был хозяином его наслаждения. В те недолгие минуты, когда сознание эльфа прояснялось, он дивился самому себе — своей ненасытной жажде, страстному желанию получать удовольствие самыми изощренными способами, но еще больше он дивился Норту. Человек этот был загадкой. Всегда был, сколько Гилморн его помнил.
Он вытворял с ним что хотел, привязывал к кровати, вбивал в постель, как бешеный, объезжал, как молодого жеребца, нахлестывая плетью по бокам, терзал его плоть грубыми пальцами, целовал так, будто хотел сожрать живьем… и ни разу эльфу не хотелось, чтобы он перестал. «Как ему это удается?» — спрашивал он себя и не находил ответа.
Пока, наконец, его не озарило, в тот самый момент, когда Норт, лежа на нем, загонял ему член на всю длину и снова вытаскивал — размашисто, сильно… и все-таки бережно.
Ответ был до смешного прост.
Норт чувствовал, чего хочется партнеру. И в этом ему не было равных. Вот почему так сладко было ему отдаваться.
И кто чьим пленником был? Кто кого удовлетворял, нежный эльф сурового смертного или наоборот?
Может быть, он так хотел Гилморна именно потому, что знал, как его удовлетворить.
