приникает к нему, не давая мне глотнуть воздуха и отстраниться.
Острая боль пронзает все тело, и я нечеловеческими усилиями наконец-то отдираю руки от земли и царапаю его лицо, пытаясь ударить, порвать, зацепить хоть что-нибудь. Но он вновь распинает мои руки и ложится сверху. Замираю от того, что в меня медленно входит его каменная плоть, и рычу, пытаясь его укусить. Сил уже нет бороться с ним, я хриплю от боли во всем теле. Он резко, рывками продолжает входить в меня. Мне уже всё равно, я, словно тряпка, обмякаю под ним. Он, тяжело дыша, входит в меня и замирает, глядя в мое лицо.
— Ну что, поиграем, Тоха-Антоха?
Быстро выходит из меня и вновь рваными толчками загоняет в меня свой член. Больно, очень больно, но мне уже всё равно. Он двигается на мне, с рычанием погружаясь в меня всё глубже и глубже. Вскрикиваю от новой боли. А он шепчет на ухо, гладя мое лицо.
— Ты светишься счастьем, поделись им со мной. Раздели мой мир?!
Его слова мне непонятны, прячу взгляд, и он с рычанием входит в меня весь, целиком, так что его яички стукаются о мою мошонку. Он слишком крупный для меня, я в полубессознательном состоянии и то понимаю, что не выживу. А он только начал… глаза слипаются, не думал, что так умирают. Ну, вот что именно это и есть первые шаги смерти. Страшно, умирать не хочется, хочется ещё раз пройти это испытание и избежать этого. Сделать так, чтобы я избежал той встречи с Князем. Глаза ещё слабо ловят движения тела Князя. А это именно он… Всё, темнота…
Почему-то нога дергается, и я пытаюсь в этой темноте встать или просто одернуть ногу и, вскрикнув, падаю и открываю глаза. На меня напряженно смотрит колдун.
— Ну чё не спишь-то? Только что, вроде, засыпал. Вон, волдыри, наверное, будят, да?
Удивленно смотрю на него и с ужасом понимаю, что всё было сном во сне. Горло всё также болит, боль потихоньку вновь заполняет меня всего целиком. Как же больно, но боль есть и внутри меня. Волдыри и ожоги волнуют меня больше: в горле и на теле. Но боль в анусе дикая. Что за черт?! И этот сон был словно наяву. Глаза слипаются так, что впору спички вставлять!!! Облегченно вздохнув, успокаиваю себя, что всё было сном и ничем более. Тело содрогается от отвращения, когда вспоминаются отрывки сна, и я прячу их в закоулках памяти. Подумаю об этом позже. А пока мне надо отдохнуть. Да, именно отдохнуть телом и душой. А потом я вытрясу из кого-нибудь правду. Вергус этот… колдун долбаный, мне всё расскажет. Он уже не смотрит на меня и что-то продолжает бормотать себе под нос.
— Поймаю тебя, Тох, не беги так!!! Сломаешь себе что-нибудь!!! — кричит сзади Славик.
А я суматошно оглядываюсь назад и вновь бегу от него, как от прокаженного. Неужели сон вновь тот же?! Слезы закипают на глазах. Но я упрямо бегу и бегу. Славик вдруг истошно кричит, и я резко останавливаюсь. Медленно поворачиваюсь и неверяще смотрю на страшную картину. Князь Тьмы, тот самый, что насиловал меня, схватив Славика за волосы, тащит его куда-то в лес, не оглядываясь. На нем все тот же ошейник, и цепь обрывком свисает с него. Сам он в широких шароварах, ног не видно. На Славика смотреть страшно. Слышу лишь голос Князя.
— Захочешь — сам окажешься на его месте.
Ноги меня уже сами несут в их направлении. Кричу, зову обоих, но Князь упрямо тащит Славика за собой. Тащусь за ними. Рыдаю в голос.
— Меня, меня бери, не тронь его. — уже шепчу сорванным голосом.
И вдруг Князь, откинув Славика, властно приказывает:
— Разденься и нагнись.
Славик придушено шипит:
— Нет, Тох, нет!!! Не смей. Я… лучше я. Я уже был с парнями.
Удивленно смотрю на него. Рука уже потянулась к пуговицам на рубашке, но Славик начал раздеваться первым. Князь смотрел на него насмешливо, а на меня уже безразлично. Он будто махнул мне рукой, отпуская меня от себя. И я, увидев у Славика восхищенный взгляд, когда он смотрел на мужчину, попятился в обратном направлении. А там уже, развернувшись, помчался подальше. Но ноги сами принесли меня к обрыву. Там, встав вновь на самый край и засмотревшись в темную гладь озера, почему-то подумал о Князе буднично и равнодушно. Словно не он сейчас вот, наверное, уже трахает Славика, и не мой друг детства под ним. Подумал о том, что солнце-то — вот оно, всё так же светит, вон и ветерок дует, в мире-то ничего не изменилось. А в душе сидит какая-то обида.
Ноги подогнулись, и я, тихо ахнув, сорвался вниз. Так и не успев закричать, я летел вниз почему-то с одной мыслью, а может, Славика он околдовал? А я вот взял и бросил его. Ведь откуда-то он взялся.
Темнота вновь поглотила меня. И словно выныриваю из воды, жадно хватая ртом воздух.
— Ну, ну, ну, успокойся, Антон. Всё хорошо. Слава богам, ты выжил. — на меня смотрела мать, лицо её осунулось. Сзади топтался отец, боясь даже взглянуть мне в лицо.
— Мама?! Папа?! — смотрю на них жадно и неверяще.
— Сыночек!!! Ты выжил!!! А доктора сказали, что всё!!! Не жилец ты больше. — она всхлипнула и согнулась, словно в поклоне, затем зарыдала громко и надрывно.
Отец посадил её на кровать, и я быстро убрал ноги. Сам он сел на стул и начал гладить её по голове, плечам и рукам, а она всё не успокаивалась. Отец, я видел, волновался о ней очень сильно. Как же они так постарели. Конечно, они и так были немолодыми, но я хотел, чтобы они никогда не старели.
— Я ходила в православный монастырь и поклялась, что ты, если очнешься, то придёшь туда. Сынок, выполни мою последнюю просьбу. Прошу тебя. — она снова заплакала навзрыд, и я поспешно закивал.
— Дддда… ма, ну ты что!!! Конечно, схожу. А… мам?!
Она нескоро затихла и посмотрела на меня вопросительно, подсев рядом.
— Что, сынок?
Я недоумевающе обвел свою комнату взглядом и, подняв руки, спросил:
— Но кааак? Я не понимаю, как я здесь очутился?! Нет, конечно, я понимаю, что всё было сном, но он… я был там, и там был колдун, мам!!! Он
