Уже в 1945 году возобновились поездки наших команд за рубеж. В турне по Югославии довелось участвовать и мне, правда, в составе ЦДКА. Руководил армейцами Борис Аркадьев — один из лучших тренеров в стране, выдержанный, культурный человек.
Кроме меня, «новобранцами» армейцев оказались вратарь из «Крыльев Советов» Николай Архаров и московский спартаковец Константин Малинин. К сожалению, чувствовал я себя в Югославии неважно: сильнейший авитаминоз, огромные карбункулы на шее не позволяли в полную силу играть головой, да и температура держалась очень высокая. Несмотря на это, играл я, конечно, с полной отдачей сил. Правда, щадя меня, Аркадьев ставил в каждой из игр только на тайм. Тем временем начальство ЦДКА посылало ему в Югославию телеграммы с одним и тем же текстом: «Почему не играет Дементьев?»
В Югославии мы провели несколько встреч. В Белграде обыграли «Партизан» 4:3 и «Црвену звезду» 3:1. После игры состоялся банкет, на котором присутствовал Иосип Броз Тито. Он поздравил нас с победой, произнес краткую речь.
Запомнился матч в Сплите, красивейшем городе расположенном на берегу Адриатического моря. Местная команда «Хайдук» тогда только что вернулась из поездки в Италию, провела там 20 встреч и все выиграла. Играли югославы великолепно. Техничные, хорошо подготовленные физически, они демонстрировали редчайшую сыгранность. Тем не менее нам удалось обыграть их со счетом 2:0. Послематчевый банкет прошел в ресторане — красивом одноэтажном бревенчатом здании, принадлежавшем ранее русскому эмигранту, который сбежал из Югославии во время ее освобождения нашими войсками. На следующий день нам устроили катание на моторных лодках по Адриатическому морю. Югославская пресса высоко оценила наше мастерство. Газеты поместили фотографии лучших, по их мнению, армейских футболистов: Федотова, Никанорова, Лясковского и мою.
Команда ЦДКА, как и московское «Динамо», была в то время одной из сильнейших в стране. Ядро составляла великолепная пятерка: Григорий Федотов, Алексей Гринин, Валентин Николаев, Всеволод Бобров, Владимир Демин. Особой популярностью пользовался Федотов, начавший спортивную карьеру в подмосковном Ногинске незадолго до войны. Мощный нападающий, с быстрым бегом, обладал прекрасным ударом. По своим физическим данным — это великолепный крайний, но ему приходилось играть центрфорварда, так как место на фланге отводилось Демину — игроку быстрому, техничному, с великолепным рывком, но небольшого роста. У Федотова, Демина и Гринина было великолепное взаимопонимание. Втроем они составляли прекрасный ансамбль, в котором иногда солировал и Гринин. Он делал самостоятельные проходы к воротам противника и часто забивал. Но Бобров превосходил по мастерству всех партнеров. Игрок ярко индивидуальный, он всегда действовал на острие атаки, и его результативность была очень высокой.
С таким соперником «Крылья Советов» и встретились в 1945 году в полуфинальной игре на Кубок СССР. Играли мы очень хорошо, но авторитет команды ЦДКА был так высок, что достаточно опытный арбитр Николай Латышев допустил ряд грубых промахов — назначил в наши ворота три (!) достаточно сом-’ нительных пенальти, и встреча окончилась поражением нашей команды — 1:5. Но годом позже мы взяли у армейцев, ставших в том сезоне чемпионами, реванш в матче на первенство. После игры в газете появился дружеский шарж — воздушный десант «Крылья Советов» в ворота ЦДКА.
В 1946 году наша команда выступала в финале Кубка СССР по хоккею с мячом, тогда же мне было присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР, правда, не без волокиты. Сначала Всесоюзный комитет по физкультуре и спорту отказал Дангулову в поданном ходатайстве. Тогда генерал-майор Воронин, директор авиационного завода № 30, при котором числилась команда «Крылья Советов», позвонил во Всесоюзный комитет и спросил, какова причина отказа. Как выяснилось, там все еще помнили довоенный инцидент, связанный с моим уходом из ленинградского «Динамо», в разбирательстве которого участвовал сам А. А. Жданов. Нашему директору было заявлено, что я — против советской власти, и поэтому давать звание заслуженного мастера спорта мне не полагается. Честно говоря, я был просто ошарашен подобным заявлением, поскольку никаких противовластных действий, как мне казалось, никогда не совершал. Сразу стало понятно, почему мне отказали в присвоении звания заслуженного мастера спорта незадолго до войны. Однако генерал-майор возразил командирским тоном:
— Война кончилась, пора все забыть!
Отказать ему спортивные чиновники не посмели.
Глава девятая
Вернулся я на родину…
В следующем году мне пришлось, к сожалению, расстаться с «Крыльями Советов» и Москвой. Тяжело заболела астмой жена. По совету врачей следовало поменять климат. Я находился в раздумье — куда ехать? Случайно недалеко от своего дома встретил тбилисских динамовцев Бориса Пайчадзе и Гайоза Джеджелаву, направлявшихся на стадион «Динамо». Они бросились ко мне, расцеловали и, узнав о моей беде, сразу же пригласили играть в свою команду. Относительно моих сомнений насчет того, подойдет ли жене такой жаркий климат, сказали: «Будешь играть у нас, а семья будет жить у моря». Я отказался тогда, о чем сожалею до сих пор.
Подходящим показался Киев, где к тому же была команда мастеров. По приглашению Михаила Бутусова и Константина Щегоцкого — тренеров киевского «Динамо», я с семьей отправился в дорогу, которая оказалась очень трудной. Поезда были переполнены. На полпути произошла какая-то авария, и наш вагон отцепили. Все пассажиры сумели перебраться в соседние вагоны, а мы остались ночевать на маленьком полустанке в темном вагоне. Проводник предупредил, чтобы свет не зажигали, так как бандитизм на железной дороге был обычным явлением. Он же помог на следующий день сесть на другой поезд. Нам шестерым, включая пожилую тещу, больную жену и трех детей (младшей было четыре года), досталось одно посадочное место. Я оставшуюся часть пути простоял в тамбуре на одеревеневших ногах рядом с вещами.
Приехав в Киев, мы не узнали город, сильно пострадавший во время войны. Он потерял всю свою живописность. Целые кварталы были разгромлены. Нас поселили в небольшом трехэтажном особняке на Рейтерской улице с остовами разрушенных домов. В нашем доме, который тоже еще восстанавливался пленными немцами, разместилось несколько семей футболистов «Динамо». Мы жили в одной квартире с Абрамом Лерманом.
Во время войны на долю киевских игроков выпали большие страдания. Оказавшись в оккупированном немцами городе, прекрасные украинские мастера Николай Трусевич, Иван Кузьменко, Алексей Клименко, Николай Коротких стали участниками «матча смерти» со сборной «Люфтваффе» и после победы в нем были расстреляны. «Динамо» в послевоенные годы создавалось заново. Были приглашены несколько футболистов из Одессы, Ужгорода и других мест Украины, но они, конечно, не могли сравниться по уровню мастерства с игравшими в команде до войны. Заметными фигурами в ней были лишь полузащитник Виктор Севостьянов, с которым мы стали большими друзьями, и левый крайний Павел Виньковатов. И все же команда представлялась перспективной — в ней собрались молодые, дружные, дисциплинированные парни, нацеленные на овладение премудростями футбола.
На мою долю вновь выпала почетная и ответственная миссия — быть диспетчером, наставником молодежи и вдохновителем атак. Для того, чтобы бороться и побеждать более сильных соперников, приходилось пускать в ход не только все техническое мастерство, но и тактическую изобретательность, смекалку. Характерным в этом отношении является эпизод из встречи киевских динамовцев с ленинградскими одноклубниками. Я выполняю штрафной, устанавливаю мяч для удара, а ленинградцы формируют «стенку». В ней среди других двое — как мне известно, немного трусоватые по характеру. Поэтому бью в «стенку» на уровне их голов, зная, что они уклонятся. Так и происходит — мяч в воротах, а вратарь ленинградцев с возмущением кричит им:
— Что, струсили?
Оба футболиста понуро склоняют головы.
Выступили мы в сезоне 1947 года неплохо, заняли в первенстве страны почетное четвертое место, за что всем киевлянам были присвоены звания мастеров спорта СССР. В том же году выиграли Кубок Украины. Вскоре после этого начались разногласия между нашими тренерами Бутусовым и Щегоцким. Последний выполнял в команде всю черновую работу, проводил тренировки, бегал кроссы вместе с командой. Бутусов же всегда придерживался своеобразной позиции в подходе к тренировкам, считая, что с каким техническим багажом пришел игрок в команду, на таком уровне и будет играть, ибо в зрелом возрасте пополнить этот багаж невозможно. Ну, а раз обучать бесполезно, так и незачем тратить время на занятия. После успешных выступлений киевского «Динамо» в 1947 году Бутусову достались все лавры, включая большую денежную премию. А вот Щегоцкий остался обойденным. Разногласия между тренерами закончились в конце концов отъездом Бутусова в том же году в Ленинград.
