За клуб они ведь продолжали играть вместе.
…Мне нравилось, как получалась игра у Иванова с девятнадцатилетним Володей Щербаковым в сезоне шестьдесят четвертого года.
Щербаков двигался вперед, действовал в роли форварда таранного типа. Иванов очень мною для него делал, и, как мыслящий игрок, Щербаков прибавлял у нас на глазах.
Простительная для него прямолинейность хорошо сочеталась с тонкой игрой Кузьмы.
Вообще Щербаков много, на мои взгляд, сделал для успехов «Торпедо» и в шестьдесят четвертом, и в шестьдесят пятом годах. Его сила, его скорость шли, как говорится, в общее дело нашей атаки. Щербаков азартно был нацелен на ворота и вел себя в серьезных играх как боец.
Но футболисту такого склада нужен особо строгий режим. Когда у Щербакова стал расти вес, он сразу потерял свои скоростные достоинства.
Повторяю, когда я пришел в команду, Щербаков был хорош, и на него очень надеялись.
В шестьдесят пятом году мы втроем (Кузьма, он и я) уже вполне понимали друг друга и, по-моему, сыграли интересно и остро в матчах, где, в общем-то, все и решалось.
В шестьдесят шестом году мы чаще оставались со Щербаковым вдвоем в атаке. Кузьма в том сезоне сыграл всего одиннадцать матчей, он ничего никому не говорил (а спрашивать про такие вещи не принято), но можно было предположить, что он заканчивает играть.
Мы играли с Щербаковым примерно так же, как они играли с Кузьмой.
Я не люблю выдвигаться вперед, когда оказываешься перед двумя защитниками. Я лучше отойду так, чтобы, получив мяч, развернуться и рассмотреть всю ситуацию: кто открывается, кто кого страхует. Когда идешь лицом к противнику, все и видишь, а когда стоишь к защитникам спиной и ждешь передачи, обзор сужается.
Мне кажется, что Щербаков в шестьдесят шестом году начинал сдавать. Но силенок у него еще было достаточно. И когда он предельно выкладывался, игра у него шла.
Конечно же, отсутствие Кузьмы я лично очень ощущал, очень сожалел, что играю без него. Мы привыкли вдвоем направлять игру. Другого такого партнера, как Иванов, у меня больше никогда не было. И мне не хотелось верить, что никогда уже не сыграем вместе.
Накануне матча основных составов московского «Динамо» и «Торпедо» Валентин Иванов играл на Малой арене динамовского стадиона за дубль. Он забил два мяча, а мяч для третьего, решающего гола выкатил будущему партнеру Стрельцова Геннадию Шалимову. Сидящий на трибуне Воронин после второго гола засмеялся: «Кузьма один все «Динамо» обыграл». За динамовский дубль выступало больше известных, опытных игроков, чем за торпедовский. Например, в защите — Георгий Рябов. Динамовцы вели в счете 2:0. Вот тут-то Иванов и дал предметный урок. Ходы, им предпринимаемые, оказывались изящно-безошибочными, он втягивал в умную игру и партнеров, был по отношению к ним доброжелателен и щедр и вместе с тем баловал немногочисленную публику индивидуальным исполнением.
Но переполнившая на следующий день трибуны Большой динамовской арены публика не увидела Иванова на поле.
В незашнурованных бутсах и плаще-болонья поверх тренировочного костюма он изображал в раздевалке беспомощность перед судьбой. В запасе так в запасе, но, выходит, зря сегодня и бутсы обувал Стрельцов вышел ему навстречу из душа, они о чем-то заговорили.
Мы все-таки до конца этого сезона еще сыграли с Кузьмой, может быть, и не так, как весной в Куйбышеве, где все нам удавалось, но, в общем, совсем неплохо, в матче второго круга против ЦСКА.
Интересно, что при всех срывах и сбоях во втором круге мы выиграли у московских команд. Правда, ни одна из них в числе призеров не оказалась. «Спартак» занял четвертое место, ЦСКА — пятое, мы — шестое, а «Динамо» — восьмое.
Киевляне стали чемпионами.
Мы, однако, взяли у них во втором круге реванш за поражение в первом. Мы проиграли 0:2 и 2:0 выиграли.
Похвастаюсь: я забил Банникову гол, признанный газетой «Московский комсомолец» самым красивым в сезоне.
Мне тоже показалось, что все исполнено было подходяще: убежал от Соснихина с центра поля, уложил вратаря в один угол, а мяч проткнул в другой…
В сезоне шестьдесят шестою года так и не вошел в лучшую свою форму, не выдержал прежних объемов работы Борис Батанов — он тоже заканчивал играть. Но зато вернулся в команду один из моих любимых игроков, Валентин Денисов. Валя — уникальный технарь. С мячом, по-моему, он может работать, как Пеле. Его у нас так некоторые и называли: Пеле.
Есть люди, хорошие только в игре, а есть вот такие, как Воронин или Валя Денисов, которые могут все отдать и ничего взамен не просят.
Денисов в полном смысле слова торпедовский игрок. В ЦСКА, где он два сезона выступал, после того как в шестидесятом году играл за чемпионский состав «Торпедо», ему не с кем было играть — там его удивительные качества и редкое понимание игры в малой степени проявлялись. У армейцев стиль совсем другой. А вот в нашу игру он сразу внес оживление. Когда тренеры почему-либо не ставили его в состав на ответственный матч, я всегда огорчался — мне его недоставало.
Мы рассчитывали поправить впечатление от наших неровных выступлений в первенстве хорошими играми на кубок, и все складывалось до финала удачно.
Начиная с одной восьмой финала, я в каждой игре забивал мячи. Сознательно стал больше брать игру на себя. Я как чувствовал, что дальше мне предстоит играть с молодыми партнерами, которые с большим доверием поначалу будут относиться к забивающему мячи лидеру, охотнее будут вступать с ним во взаимодействие. В шестьдесят седьмом году я, правда, мало забил в чемпионате — всего шесть мячей, но в шестьдесят восьмом с двадцатью одним голом находился уже среди лучших бомбардиров…
В молодости я забивал, конечно, чаще. Когда играли практически один на один с защитником, когда и совсем свободным от опеки оказаться было не фокус, когда центральный защитник за мной не шел, оставался в своей зоне. Теперь же забивать стало гораздо сложнее.
А потом у каждого возраста свои, наверное, радости. В пятьдесят седьмом году в кубковой игре против тбилисских динамовцев я забил пять мячей из шести (шестой, кстати, Слава Метревели забил) — мы 6:1 выиграли.
Но не решусь сказать, что игра осталась в памяти как лучшая. При 0 2 тбилисцы скисли и не сопротивлялись. А у меня, как это бывает, взрыв в игре произошел, забил первый гол — и пошло…
В зрелые годы меня гораздо больше радовало, если при крупном счете отличался каждый из форвардов, тогда я точно знал, что какую то хорошую мысль в атаке сумел предложить или развить..
В финальном матче кубка шестьдесят шестого года мы встретились с новым чемпионом.
Мы очень надеялись собраться, как следует, на игру с киевлянами, В конце концов мы же выиграли у них, когда выступали на своем поле. А финал ведь тоже в Москве.
Кубок мы не выиграли.
Я потом всю ночь не спал, Ставил раз за разом на проигрыватель одну и ту же пластинку. Гуляев пел «Черемшину». А я вспоминал — и не мог никак успокоиться — один момент игры, когда при счете 0:1 мы со Щербаковым выходили вдвоем против Соснихина. Я показал Соснихину, что отдам Щербакову, а Соснихин угадал, что я мяч не отдам. И выбил у меня мяч на угловой. А отдай я действительно Щербакову — он бы вышел один на один. Про чемпионат мира, который я по телевизору смотрел, мне грустно рассказывать.
Это уже третий мировой чемпионат, в котором мог бы я участвовать, — и вот снова не участвовал.
А ведь мог я пригодиться сборной — в шестьдесят шестом году еще мог. Пусть и обвинят меня сейчас, с опозданием, за самонадеянность, но вдруг, но, может быть, меня и не хватало в Англии.
На замечательный газон «Уэмбли» я через год в майке сборной все же вышел. Вместе с теми, кто стал здесь бронзовым призером, с тем же Игорем Численко, не удали которого судьи с поля в матче с ФРГ, неизвестно еще, чем бы все закончилось. Была уже поздняя осень. Мы сыграли с хозяевами поля — чемпионами мира 2:2 (оба гола Численко и забил).
Как-то нас всей командой пригласили на научно-популярную студию смотреть английскую документальную картину «Гол» про лондонский чемпионат. Я смотрел в цвете и на большом экране то, что уже видел по телевизору: как бьют беспощадно по ногам Пеле, как за влетевшим в сетку мячом вбегает Эйсебио и уносит мяч в центр, чтобы поскорее следующий гол забить… И все вспоминал, как сам я играл на «Уэмбли», — только с опозданием непоправимым…
Первая международная игра за рубежом, в которой я участвовал после такого перерыва, была очень ответственной.
Во-первых, Кубок европейских чемпионов — турнир для наших клубов непривычный. Во-вторых… да нет, тоже, конечно, во-первых, — «Интер». Итальянский «Интернационале» (Милан) — одна из сильнейших европейских команд.
Вот как раз после этой игры против московского «Динамо», когда Валентин Иванов оказался в запасе, за кулисами стадиона появился господин с несколько смещенным по-боксерски носом — Эленио Эррера, творец системы эшелонированной обороны «каттеначчио», тренер «Интера», приехавший взглянуть на будущего противника.
