Другим важным событием в моей футбольной карьере стал матч со сборной Москвы в 1932 году. Встречи москвичей и ленинградцев, составлявших цвет отечественного футбола тех лет, носили всегда бескомпромиссный характер и пользовались огромной популярностью у зрителей в обоих городах. Участвовать в таком матче было очень почетно для каждого футболиста.
Хотя я готовился к игре и был включен в состав сборной города, но… на игру не поехал. Подумал, ну что ехать, все равно ведь милиция не пропустит. Мое поведение может сейчас показаться кому-то чудачеством. Но тогда были совершенно иные условия. Перед играми сборы не проводились. Футболисты добирались до стадиона городским транспортом — своих автобусов у команд не было. Выглядели они взрослыми, иногда даже просто солидными мужчинами. По внешнему виду, в старых штанах и простой рубашке, я никак не походил на игрока. Поэтому инциденты с милицией у ворот стадиона в первые годы моих выступлений за сборную города возникали постоянно. Предвидя это, наш хозяйственник Малинин стал встречать меня у входа.
В день игры с москвичами трибуны стадиона имени Ленина были переполнены. Вся наша команда собралась в раздевалке, а меня все еще не было. Поднялась паника. Динамовское начальство (к тому времени я был зачислен в команду «Динамо») послало за мной автомобиль. Я преспокойно гонял мяч с ватагой мальчишек, как вдруг из огромной черной машины, подкатившей к нам, выскочили два дюжих молодца, подхватили меня под руки и засунули в машину. На полной скорости, под звуки клаксона, мы помчались к стадиону, успев к началу второго тайма.
Я вышел на поле и начал действовать под ободрительный рев трибун. Особый восторг у публики вызвала моя дуэль с центральным хавбеком москвичей Федором Селиным. Этот высокорослый, мощный, по-мужски красивый футболист слыл «королем воздуха», так как до того момента не имел себе равных в борьбе за верховые мячи. Однако Федору не удалось найти оружия против меня. По образному выражению журналистов, я вел с ним игру «в кошки-мышки», переигрывая даже в воздушных дуэлях благодаря своему высокому прыжку.
О том, какое впечатление произвела моя игра на московских футболистов, много лет спустя написал патриарх нашего футбола Николай Петрович Старостин:
«Его дебют был подобен взрыву бомбы и мог поразить самое богатое воображение. Прошел всего один сезон, а Петра Дементьева знал весь Советский Союз. Он все умел и все предугадывал. Мяч, казалось, был привязан к его ногам. Быстрота, легкий пластичный бег, отточенная техника бросались в глаза даже малоискушенному в футболе зрителю». (Н. П. Старостин. «Форварды сборной» // «Наука и жизнь», 1965, № 6).
Поскольку матчи между сборными Москвы и Ленинграда были традиционными, то мы с Федором Селиным снова встретились, но уже в Москве. По дороге на стадион мои товарищи по команде Володя Кусков и Женя Елисеев, зная крутой нрав Селина, сказали мне полушутя-полусерьезно:
— Смотри, Пека, убьет тебя Федор!
Я ничего им не ответил, а про себя улыбнулся. В матче все произошло так, как я и предполагал. В момент, когда Селин, прекрасно владевший ударом через себя в падении, хотел выполнить свой коронный прием, я подбежал к нему, снял головой мяч с его ноги и на скорости унес. Это случилось настолько молниеносно, что Федор не успел среагировать и ударил вместо мяча по воздуху. «Ни одному футболисту, ни нашему, ни зарубежному, никогда не удавалось обманывать меня так легко, так постоянно и красиво, — признавался впоследствии Селин. — Происходило это потому, что в арсенале ленинградца было бесчисленное множество приемов, которые он выполнял с подлинным блеском. Петр Дементьев всегда был загадкой. Оставаясь самим собой, в то же время удивлял новизной, ошарашивал неожиданными «действиями».
Глава третья
На футбольных полях страны и Европы
Головокружительный для такого возраста взлет все же мало повлиял на мою жизнь, так как даже в юности у меня не было тщеславного стремления попасть в сборную страны, города или хотя бы сильнейшую в Ленинграде команду «Динамо», начальство которой меня сразу же заприметило. Эта команда создавалась в конце 20-х годов под эгидой всесильного НКВД, поэтому в ней были собраны почти все лучшие футболисты города. После турне по городам Поволжья в 1929 году мне предложили играть в «Динамо», но я отказался — повлияла моя природная стеснительность, которая и в зрелые годы нередко оказывала мне плохую услугу. Но потом два представителя этого общества пришли к отцу и оказали на него прямое давление. Испугавшись угроз и вполне реальных для того времени последствий, отец уговорил меня дать согласие. Так судьба связала меня с обществом «Динамо» почти на всю спортивную жизнь.
Своими успехами динамовская команда тех лет была обязана прежде всего вратарю Николаю Евграфовичу Соколову, переехавшему из Москвы в Ленинград для поступления в Лесотехническую академию. Приехал он уже сложившимся спортсменом, выступавшим в составе сборной Москвы и страны. Уверен, что по уровню мастерства Соколов не уступил бы лучшим голкиперам мира всех времен. Прекрасно играл на выходах, хорошо принимал низкие мячи в падении — он был поистине универсален. Его отличала еще одна важная черта, присущая высококлассным вратарям, — тонкое взаимопонимание с защитой.
И человек это тоже был очень интересный — культурный, высокообразованный. Уйдя из большого футбола после тяжелой травмы, он долгие годы проработал в лесничестве под Ленинградом. Нередко мы встречались с ним и в послевоенные годы в лесах Сестрорецкого района, где я снимал дачу для своей семьи. К старости Николай Евграфович стал болеть, но говорил мне, что у него есть лучшее средство от хвори — любимое дерево. Как только почувствует себя плохо, сразу идет к нему, и становится лучше…
Самыми колоритными фигурами в команде были, безусловно, центральный нападающий Михаил Бутусов, обладавший сильнейшим ударом по воротам (о нем речь пойдет впереди), и центральный полузащитник Павел Батырев — высокорослый, мощный игрок, который хорошо играл головой, отличался особым умением в отборе мяча. Мне, к сожалению, не удалось выйти вместе с ним на поле за «Динамо», поскольку ко времени моего прихода в команду он уже закончил играть и стал ее начальником.
Тренеров в современном понимании слова у нас не было. Нередко ко мне с просьбой потренироваться обращался Соколов. Мы приезжали с ним утром на стадион, и я бил ему по воротам несколько часов кряду. Остальное время я проводил либо на халтуринском стадионе, либо на поле Таврического сада. Тренировался целые дни напролет, так как очень любил футбол.
Зачисление в «Динамо» принесло мне несомненную пользу — курировавший команду начальник из НКВД Медведь, узнав о моих сложностях с милицией возле стадиона имени Ленина, сначала долго хохотал, а потом дал указание прекратить это «безобразие»:
— Вы что, с ума сошли? Это же мой любимый игрок!
В то время я учился в ФЗО при заводе Марти. Никакой платы за игру в «Динамо» я не получал, зато получал от Медведя подарки, хотя никогда и никого ни о чем не просил. Так, мне подарили спортивный костюм, велосипед, на котором я гонял по Малой Болотной улице, бурки, два прекрасных кожаных пальто на меху, в которых мои старшие братья приходили на стадион, чтобы поболеть за меня во время хоккейных баталий. Привозили прямо домой на машине корзины с провизией, которой кормилась вся наша большая семья…
Конечно, это вызывало чувство зависти у некоторых игроков «Динамо». Но вины моей в том не было — Медведь был поклонником футбола и ревностно следил за моими успехами.
Одно из центральных мест в спортивном календаре тех лет занимал матч трех городов Москва — Ленинград — Харьков, в рамках которого проходили и соревнования футболистов. В 1934 году победа досталась москвичам, но мы с вратарем Георгием Шорецом были награждены именными часами, на крышке которых было выгравировано: «За виртуозную технику!» Этот дорогой для меня подарок забрал брат Александр — родным я никогда не умел отказывать.
Спустя месяц в Москве состоялась встреча динамовцев Ленинграда с московскими одноклубниками. Мы разгромили их со счетом 4:0, и все мячи забил я. После игры мне преподнесли огромную корзину цветов, а в газетах на следующий день писали в таком стиле: «Вчерашнее состязание стало настоящим триумфом Петра Дементьева, показавшего всем, кто этого еще не видел, что он футболист, обладающий огромным по силе и редкостным по точности ударом».
Репортеров стали интересовать и подробности моей жизни, и они поспешили сообщить, что футбольная знаменитость живет в такой тесной квартире, что, когда вся семья собирается вместе, ему приходится спать «голова — на сундуке, а ноги — в духовке». Сразу после появления заметки в газете А. А. Жданов, возглавлявший в те годы ленинградскую парторганизацию, распорядился дать нашей семье новую квартиру из трех комнат на улице Чайковского. Были выделены деньги на приобретение мебели. За покупку взялся брат Александр с одним сотрудником, пропив при этом половину средств.
