У меня были собственные представления о том, что входит в понятие «эротичный секс», и мне следовало быть осторожной и вдумчивой, чтобы не навязывать их Кейси. Мне нравилась идея о том, чтобы радоваться самому акту, радоваться телам друг друга. Мне ненавистна была распространенная в порно тема, когда пенис и сперма превращались в оружие разрушения, — ведь, в конце-то концов, их функцией является создание жизни.
Я обычно определяю «эротичное» как плотское, животное, физическое или основанное на наслаждении переживание. Это всепроникающая земная, стихийная чувственность. Она не отделена от любви, как думал Кейси, но действительно не имеет отношения к возвышенной «эфирной» концепции любви, к которой, по мнению Кейси, питала привязанность Эми.
Думая об эротической природе человека, важно помнить о влиянии культурного контекста . Просто оглядываться на современные нравы и делать обобщения — это слишком примитивный подход. Изучая исторические и кросс-культурные тенденции в сексуальном выражении, я обнаружила широчайший их спектр.
Когда-то мне казалось, что силовые игры — это универсальный возбудитель, пока я не открыла для себя альтернативные традиции, включая даосизм, тантру и европейскую культуру до наступления эпохи ведущих религий. Эти традиции были сексуально конструктивны как для мужчин, так и для женщин (впоследствии в каждой из этих культур положение изменилось). Но важно отметить, что в человеческой истории существовал значительный период, когда людям, похоже, не были нужны темы доминирования, чтобы возбуждаться.
В Древнем Китае в период популярности даосского мировоззрения свидетельства садо-мазохистского поведения почти отсутствовали, и мужскую и женскую сексуальную анатомию не описывали уничижительно, как сейчас. Вместо слов «член» и «влагалище» китайцы использовали такие поэтические термины, как «нефритовый стебель» и «нефритовая ваза». Женщины считались в высшей степени сексуальными существами, а их оргазмы — дарующими здоровье и жизненную силу обоим полам, так что мужчин часто специально учили удовлетворять женщин.
Эти идеи отражались даже в древнем искусстве. Просматривая одну книгу по этой теме, я сравнивала древние художественные изображения с современным порно. В древней живописи и скульптуре не было даже намека на непристойность — похоже, такой концепции просто не существовало. Изображения обнаженной груди и тела были символами плодородия. Секс просто прославлял жизнь. С сексом связывали такие смыслы, как «творение», «изобилие», «потенция» и «жизненная сила».
Мне нравятся взгляды наших предков. Мне кажется, что они очень эротичны. Язычники, занимающиеся сексом в полях в надежде повысить плодородность почвы, — это крайне сексуальный образ. Я также обнаружила, что женщин исторически считали существами столь же эротичными, сколь и мужчин, — если не более. Мне нравится представлять, как этот культурный контекст влиял на женское либидо.
Концепция о том, что женщины менее сексуальны, чем мужчины, насчитывает всего несколько сотен лет. В европейской истории женщины считались очень сексуальными, пока феодализм не начал уступать место нарождавшемуся капитализму. Вскоре после этого сексуально активных женщин уже можно было сжигать на кострах как ведьм, и с тех пор западных женщин воспитывали быть пассивными и лишь исполнять желания своих мужей.
В общем, я веду к тому, что культурный контекст очень важен для понимания мужского сексуального поведения , поскольку в некотором смысле оно выражает то, что присутствует в социальной среде. В настоящее время наша психика сильно заражена идеями доминирования, состязательности и власти.
* * *
Когда Кейси пришел на следующий сеанс, я сразу поняла — что-то случилось. Он начал рассказывать еще до того, как мы дошли до кабинета, и его манера речи на этот раз в корне отличалась от манеры контролирующего себя, разумного, склонного к самоосуждению мужчины, с которым я была знакома.
Как будто открылась какая-то заслонка, как будто Кейси решил нажать на кнопку «да и черт с ним» и освободиться, сбросить мертвую кожу стеснительности и обнажить жизнерадостный, яркий дух.
— Я все понял, — сказал он возбужденно. Голос Кейси был тверд, глаза широко раскрыты, походка уверенна. — Я этим утром шел по Вашингтон-сквер и увидел женщину. Я обратил внимание на ее тело — так же как заметил бы любую привлекательную женщину, проходящую мимо. Но я развернулся и последовал за ней. Это был импульсивный поступок, я вообще-то никогда так не делаю. Но я пошел за ней и не мог отвести глаз от формы ее зада, пока она шла передо мной.
— Что вы чувствовали?
— Жар внутри. Я чувствовал себя как зверь в охоте, мне хотелось просто прыгнуть на нее и трахнуть… — И тут внезапно снова появился знакомый мне Кейси: — Это звучит оскорбительно?
— Я ценю вашу честность. Вы становитесь настоящим, это уже шаг вперед! — Я говорила под воздействием его страсти, которая гуляла по комнате как электрический ток; я даже сама немного возбудилась.
— Я просто хотел позволить себе чувствовать так, как если бы не подвергал свои чувства цензуре.
— И что же вы поняли?
— У меня было такое ощущение, будто я мог бы сожрать эту женщину. Я хотел быть насильником, проникнуть в нее. Я мог бы прижать ее к дереву и вгрызться прямо в ее плоть. Думаю, это не злоба — просто такое первобытное чувство. Я чувствовал себя немного виноватым, но я так устал от этой мягкой и медленной рутины! Я голоден. Я хочу трахаться! — объявил он, и голос его был похож на низкий рык.
Меня чуть встревожила сила его чувств. Я поерзала на стуле, сдерживая себя, села прямее, облокотившись на подлокотник, и внезапно осознала изгибы собственного тела, поймав взгляд Кейси, скользнувший по моему боку, когда я прогнулась в талии. Позже я задумалась о том, не демонстрировала ли я себя бессознательно, реагируя на Кейси где-то в глубине своей собственной первобытной природы.
— Виноватым? В чем? — спросила я, заново сосредоточивая нас обоих.
— Я думал, что весь смысл нашей работы в том, чтобы я отыскал свою более мягкую сторону, чтобы лучше сочетаться с Эми. По-моему, вы этого хотели.
— Нет. Я хотела, чтобы вы нашли истинного себя. Агрессивные импульсы не плохи, Кейси. Они отражают вашу страсть.
— Я чувствовал так: вот чего я хочу, вот кто я такой!
— Давайте порадуемся человечности этого импульса. Вот что такое витальность! Но возникает следующий вопрос: «Можете ли вы направить ее на Эми?»
— В нормальных обстоятельствах — нет. Но… думаю, я готов попробовать.
Хотя изначально Кейси соблазнился именно романтизмом Эми, ему наскучило то, что он воспринимал ее ограниченность в занятиях любовью. Да и занятия любовью ему наскучили. Кейси хотелось трахаться .
Он помнил, как прежде трахал женщин, и ему хотелось еще. В нем бурлило глубокое желание силой присваивать женскую плоть, энергично проникать в нее, но его блокировала претенциозность Эми и страх разодрать эту претенциозность в клочья.
Но сегодня Кейси выразил здоровую агрессию, отличную от агрессии порнографии — этой ядовитой ярости, смешанной с ненавистью, садизмом и извращением. Чувства Кейси по поводу страсти, воспламененной плотским магнетизмом, были положительными, и он готов был признать их своими .
Кейси на пару недель уехал из города, а в следующий раз, собираясь на нашу встречу, позвонил и спросил, можно ли ему привести с собой свою возлюбленную Эми. Разумеется, меня снедало любопытство.
Когда они пришли, я сразу поняла, чем она его так пленила. Присутствие Эми производило сильное впечатление. Она двигалась с грациозной непринужденностью балерины, плечи гордо развернуты, подбородок высоко поднят. Этот эффект выгодно оттенял все округлости ее гибкой фигуры.
Я даже немного оторопела, когда, войдя в приемную, обнаружила, что у нее нет ни крыльев, ни нимба, ни длинного струящегося прозрачного одеяния. Вместо этого на Эми был костюмчик по последней моде, дорогой и искусный, но не слишком ей льстивший. Она явно выбирала себе вещи в таком стиле, который больше привлекал внимание женщин, чем мужчин. Также у нее были столь педантичные прическа и маникюр, что она казалась чуждой любому понятию о голой чувственности.
Быть рядом с Эми — все равно что находиться в одном из идеально чистых, почти постановочных домов, в которых любуешься общей эстетикой, но присесть вроде как-то неловко.
Я разулыбалась ей с почти заискивающей теплотой, приглашая в кабинет, однако она приветствовала меня небрежно. Это вызвало у меня чувство разочарования, поскольку я уже была готова поддаться на ее шарм, столь расхваливаемый Кейси.
