— Если у Пейдж нет достаточно сильной мотивации... — иными словами, позыва, вызванного гормонами, — то это — иными словами, секс, — никогда не произойдет, — говорит Уоллен.
Если ликвидировать сложную, доставляющую массу проблем социальную структуру, которая существует в Центре Йеркса (или в природе), гормоны не будут так много значить. Одинокий самец и одинокая самка обезьян, посаженные в один вольер, быстро доберутся до сути дела[113]. Подобная ситуация исключает риск.
То же самое можно наблюдать и у женщин. Секс, сопряженный с риском, чаще привлекает их, когда воздействие гормонов достигает своего пика. Исследователи М. Беллиз и Р. Р. Бейкер заметили, что секс, который женщины имели со своими любовниками, изменяя мужьям, тоже учащался по мере приближения к пику фертильности. В то время как секс с мужьями распределялся произвольно по дням всего месяца. Гормоны, как выясняется, вызывают дополнительный импульс, необходимый для того, чтобы пойти на риск быть застигнутым на месте преступления.
— Смотрите! — кричу я Уоллену. Тот как раз отвернулся и разговаривает со студентом-практикантом, который, присоединившись к нам, заносит данные наблюдения в ноутбук. А Кейстоун тем временем встал на задние ноги самки, словно на ходули. — Они начинают!
— Но это не Пейдж, — отвечает Уоллен, — это Текила.
Текила — бета-самка. Ее уважили как самку высокого ранга. Тем временем Пейдж расположилась возле кормушки, утешаясь кормом для обезьян. Однако все время косит глазом в сторону Кейстоуна. Как только Текила отходит, Пейдж снова идет в наступление. Она останавливается возле Кейстоуна и тянется к нему рукой.
В социальном лексиконе резусов это означает скрытое ухаживание или «презентацию»[114]. Более явное приглашение к сексу — размахивание хвостом, которым самка то и дело касается самца, или легкое похлопывание по земле перед ним. Приматологи долго не хотели признать, что инициатором секса является самка резуса (до Джейн Гудолл все приматологи были мужчинами), потому что эти приставания к самцу казались слишком уж... ну... нахальными.
— Очень стойкое было предубеждение, если все закрывали на это глаза, — говорит Уоллен.
Первым зафиксировал шлепок ладонью как приглашение к сексу К. Р. Карпентер, стоявший у истоков приматологии. Это было в 1940-х годах, но работы Карпентера много лет игнорировались.
Я отвлеклась записать что-то, а когда снова подняла взгляд, Кейстоун и Пейдж уже спаривались. Хотя мы долго ждали этого момента, наблюдение за процессом оказалось не слишком вдохновляющим. Обезьяны занимаются сексом так, как мы качаем воду в бочку или взбиваем подушку: серия коротких, повторяющихся действий, без каких-либо эмоций или страсти. Нельзя сказать, что так уж интересно.
В следующие несколько минут Кейстоун то и дело пристраивается к Пейдж, но после нескольких быстрых толчков как бы теряет интерес и отходит. Уоллен объясняет, что для резусов характерны такие неоднократные «подходы» и неоднократные введения. Кейстоун будет входить в самку пять-десять раз, прежде чем кончит.
— Сейчас он ее седлает. Вот введение. Три толчка тазом. Теперь слезает.
Если центр когда-нибудь лишится финансирования, Уоллен сможет найти себе работу в качестве спортивного комментатора.
Возможно, такая «вороватая» копуляция — способ передать свои гены, в то же время избежав угрозы жизни, то есть драки с другим самцом. Чем незаметнее ты это делаешь и чем меньше привлекаешь внимания, тем дольше проживешь.
Другая стратегия — эякулировать очень быстро: раз-раз — и готово, пока другие самцы не сообразили, чем ты там занимаешься. Чемпионы в этом смысле — шимпанзе. В одной работе, посвященной преждевременной эякуляции, говорилось, что шимпанзе кончает в среднем через семь секунд после того, как оседлает самку[115]. Как предполагает автор, именно этим объясняется малая агрессивность самцов шимпанзе во время брачного сезона. Странно раздражаться из-за любовной связи, которая требует меньше времени, чем съедение банана.
Этот же автор сообщает, что у человеческого самца средний промежуток времени между введением и оргазмом составляет две минуты — что помещает его где-то посередине между шимпанзе и орангутангом (одиннадцать минут). Британский сексолог Рой Левин считает, что две минуты — это предел нормального; по его мнению, среднее время полового акта для мужчины составляет от двух до пяти минут (или, если хотите, от 100 до 500 фрикций). В последние годы в работах, посвященных преждевременной эякуляции, две минуты не дотягивают всего тридцати секунд до категории «вероятной преждевременной эякуляции»[116]. Возможно, у нашего автора навязчивая идея преждевременной эякуляции? «Если раньше преждевременная эякуляция была обычным явлением... почему в наши дни она считается дисфункцией?.. — пишет он. — Если быстрая эякуляция нормальна, тогда преждевременная эякуляция сама по себе еще не клинический случай, разве что она уж слишком преждевременна — то есть происходит еще до введения». Автор предлагает привлекать больше внимания к «нежным прикосновениям, страстным ласкам, мягким поглаживаниям, возбуждающим исследованиям» — всему тому, что мужчины делают лучше орангутангов — вместо того чтобы уязвлять их самолюбие просьбами кончать не слишком быстро. Что ж, это все прекрасно, но как бы там ни было, последнее слово за дамой.
Сексуальное желание — это состояние, чем-то похожее на голод. Обычно вы отправляетесь подзакусить задолго до того, как появляется физическое ощущение дискомфорта. Если вы одинокая женщина в середине цикла, то можете внезапно обнаружить себя на табурете у стойки бара или на крыльце дома, куда поклялись никогда больше не подниматься. Если выразить это словами юной Пейдж (переданными устами Кима Уоллена), «не знаю, что я здесь делаю, но я здесь».
Уоллен откидывается на стуле, закинув ноги на ржавую оградку. «Не понимаю, что может быть привлекательного в макаках, — говорит он. — Самцы вытворяют с самками такое, что лично мне кажется крайне непривлекательным». И наоборот. А все из-за половых гормонов приматов. «Гормоны заставляют людей воспринимать других как более привлекательных по сравнению с тем, как оценили бы их, находясь в нормальном состоянии». Гормоны — это природный эквивалент трех бутылок пива.
Но только не в том случае, если вы сидите на противозачаточных таблетках. У людей гормональная контрацепция выравнивает месячные пики и спады в природном уровне гормонов, и — как следствие — делает то же в отношении либидо. Противозачаточные пилюли генерируют среднюю дневную норму гормонов — этого достаточно для того, чтобы ваш организм перестал вырабатывать свою собственную, неравномерную, колеблющуюся в течение цикла дозу. Хотя уровень эстрогенов в пилюлях достаточно высок, чтобы препятствовать овуляции, он ниже, чем во время природного пика середины цикла. Как отмечает уролог и автор сексологических рекомендаций Дженнифер Берман: «Пилюли приводят нас в состояние, подобное менопаузе».
«Противозачаточная таблетка содержит эстроген и прогестерон, но она влияет и на тестостерон. А ведь именно тестостерон — в большей степени, чем любой другой гормон, — отвечает за женское либидо. В особенности надо отметить, что пилюля поднимает в крови уровень глобулина, связывающего половые гормоны (ГСПГ), а также протеина, который, соединяясь с тестостероном, нейтрализует его. Даже после того, как пилюля выводится из организма, либидо может не восстановиться. В 2006 году уролог Ирвин Гольдштейн провел исследование, во время которого наблюдал за уровнем ГСПГ и свободного (несвязанного) тестостерона у женщин, принимавших таблетки, и у женщин, которые прекратили прием. ГСПГ не уменьшался, когда испытуемые переставали принимать таблетки, а уровень тестостерона — и предположительно либидо — не восстанавливался.
Почему же снижение либидо не указывается в качестве побочного эффекта гормональных противозачаточных средств? «Комиссия по контролю над лекарствами не считает, что вопросы поведения — и особенно сексуального поведения — сфера ее компетенции», — говорит Уоллен. А почему врачи не сообщают об этом женщинам перед тем, как выписать рецепт?. В какой-то мере потому, что не так много женщин, сидящих на пилюлях, жалуются на низкое либидо. Одна из четырех — по статистике, которая мне известна. Для многих женщин возможность не беспокоиться насчет беременности важнее, чем низкое либидо в середине цикла; ведь тогда они имеют больше секса, а не меньше. Пилюли не мешают наслаждаться сексом, не меняют реакций — они просто приглушают драйв. Многие женщины вообще ничего не замечают, другие готовы заплатить эту цену.
Менопауза — это природный, более жесткий аналог приема таблеток. Уровень эстрогена и тестостерона падает, унося с собой и либидо. В 2004 году компания Procter & Gamble предложила решение для женщин со слабеющим сексуальным желанием в постменструальный период: тестостероновый пластырь под названием Intrinsa. Когда же Комиссия по контролю за лекарствами попросила представить больше данных о безопасности, компания пошла на попятный. Очевидно, из осторожности — после скандалов, связанных с постклимактерической заместительной гормональной терапией. Однако в июле 2007 года Европейская организация экспертизы лекарственных препаратов (аналог Комиссии по контролю над лекарствами) пошла навстречу производителю и одобрила пластырь Intrinsa для применения женщинами с расстройством сексуального желания (низким либидо). Американкам, которые хотят его попробовать, нужно всего лишь заглянуть в ближайшую аптеку.
