Я знала, что возбуждало Эми, поэтому спросила, что вызывало у нее отвращение.
— Эти картинки оскорбительны. Животные, несовершеннолетние девочки, старухи, женщины — с ними обращались как с грязью. Нет, серьезно, что, черт побери, происходит у людей в голове? Я не могу себе представить, чтобы я занималась тем, что я видела!
— Что бы это значило для вас?
— Я не хочу ставить себя в унизительное положение ради его удовольствия, — сказала она с презрительным акцентом на слове «его».
— Я понимаю, что это могло препятствовать вашему желанию совершать эротические действия, — кивнула я.
— Эротические?! Тот факт, что его заводит эта грязь, просто невероятно меня злит!
Идея о том, что ее можно воспринимать как объект поругания, расстроила Эми. Я могла это понять. Ей нужен был мужчина, который видел бы ее тело как священный сосуд, а то, что она делится им, воспринимал как подарок.
Мне были родственны эти чувства, и временами меня тревожило то, что душа секса оказалась утраченной. Мы с Эми были дочерьми консервативных родителей, которые не разговаривали о сексе, предпочитая отношения, застывшие на стадии никогда не прекращающейся эйфории. Нас учили верить в это, несмотря на все то, что мы видели собственными глазами.
Эми дальше этого не пошла. Наоборот, она часто обнаруживала, что соглашается на сексуальную игру, инициированную Кейси, только чтобы укрепить их отношения. И теперь, когда Кейси раскрыл ей свои желания, это усугубило страхи Эми о том, что она нужна ему только ради «его удовольствия».
В ролях принимающего и доставляющего удовольствие часто скрыто более глубокое значение. У Эми был выбор, как относиться к роли дарительницы удовольствия, но прежде мне нужно было понять, что это для нее значит.
— Что в этом так сильно вас злит? — спросила я, сохраняя исследовательский и решительно неосуждающий тон.
— То, что он хочет относиться ко мне без уважения, — ответила она. Ее нахмуренный лоб и пристальный взгляд говорили о том, что под своей контролируемой маской она еще глубже погружается в презрительную ярость.
— Что в этом плохого? — спросила я, стараясь еще больше распалить ее.
Она одарила меня гневным взглядом за этот вопрос, словно ответ был очевиден, но я просто подводила ее к самой сути ее гнева.
— Я хочу, чтобы он меня любил, — тихо проговорила она.
— Значит, важно чувствовать себя любимой. А когда сексуальная активность начинает отклоняться от того тона, который кажется вам любовным, вы чувствуете в этом угрозу?
— Мне нравится нормальный секс. Мне нравится, когда он хочет заниматься любовью.
— Конечно… Но что-то же в этом порно вас все-таки возбудило…
— Да… и я не понимаю почему.
— Это значит, что вы предпочитаете секс в очень романтическом ключе, но, возможно, существует некоторое пространство и для расширения вашего сексуального опыта.
— Я не стану делать ничего унизительного, — настойчиво возразила она.
— Эми, вы по-прежнему реагируете на то, что увидели в Интернете, — сказала я. — Я вас не виню. Вы готовы рассмотреть вариант, при котором Интернет — не единственный источник эротизма?
Может быть, Эми отреагирует на те же предложения, которые я делала Кейси.
— Не знаю.
— Давайте попробуем задействовать самый важный источник — ваш собственный разум. Может быть, в нем найдется для вас способ получить эротическое переживание без унижения.
— Как это возможно? Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что вы станете эротичны, однако не потеряете связи со своей любовью. Многое из того, что вы видели в Интернете, непристойно и отвратительно — специально, чтобы привлекать внимание. Большинство этих фильмов следуют самым примитивным мужским сценариям. А как насчет того, чтобы придумать ваш собственный сексуальный сценарий, такой, который поставит вас в положение, где вы хорошо отнесетесь к собственному эротизму?
Эми спросила, что она должна делать.
— Провести перепрограммирование, — ответила я мягко. — Но пока отставим это в сторону. Вы верите, что Кейси действительно любит вас?
— Да. Я думаю. Я имею в виду, если бы не…
Я перебила ее:
— Значит, да.
— Да.
— Тогда вам для начала надо отойти от использования секса как подтверждения того, что он вас любит. Вы можете считать себя любимой, потому что уже знаете , что это так.
— Думаю, да. — Эми по-прежнему выглядела растерянной.
— Я имею в виду — забудьте о том, что хотят мужчины. Вы станете сильнее возбуждать Кейси, если будете знать, что возбуждает вас . Знаю-знаю, вас возбуждают «занятия любовью». Но вы считали, что это единственное, что вас возбуждает. Теперь вы знаете, что это не так. Так какая фантазия у вас есть? Какой фантазии вы хотели бы предаться вдобавок к занятиям любовью? Особенно с учетом того, что вы уже знаете: что бы Кейси ни хотел, он не просто использует вас, а любит и уважает.
* * *
Эми попросила возможности встречаться со мной индивидуально, и, посоветовавшись с Кейси, я дала согласие.
Неделя шла за неделей, я все больше узнавала об Эми. Ей было 38 лет, из которых последние 15 лет она жила в съемной квартире на Верхнем Ист-Сайде. Она защитила диплом по бизнесу в Далласском университете штата Техас, но внезапно решила перебраться на Манхэттен — кстати, очень немногие мои пациенты были уроженцами Нью-Йорка, — чтобы сделать карьеру в мире моды. Родители ее выбор не одобряли, но тем не менее это стало для нее поворотным моментом.
Эми начала карьеру с переменным успехом, работая стилистом-фрилансером в разных каталогах. В противоположность моему первому впечатлению она оказалась жизнерадостной, разговорчивой, общительной женщиной, всегда экспериментировавшей с одеждой и рядом авангардных ансамблей и аксессуаров.
Всякий раз как она появлялась в моем кабинете, мне требовалось некоторое время, чтобы переварить это визуальное пиршество, иначе я бы слишком отвлекалась на смелые, неожиданные сочетания тканей или крупные, выглядевшие анахронизмом серьги, — и мы тратили бы драгоценное время сеанса на взаимные комплименты по поводу того, как мило каждая из нас одета.
Эми с легкостью могла бы быть одной из моих подруг, и мне приходилось напоминать себе, что она — моя пациентка.
Эми оказалась неплохо подкована в психологии и призналась, что одержима книгами по самопомощи. Однако Кейси любил подшучивать над ней, говоря, что, хотя у нее полная библиотека добрых советов, она никогда не применяет их на деле.
Хотя Эми явно была женщиной, трепетно заботящейся о своей внешности, делала она это не в сексуальных целях. Она скорее была ожившим произведением искусства, и она не хотела, чтобы ее облик пятнал оттенок «дешевки», присущий сексуальности.
Эми действительно была несколько асексуальна. Моей задачей было научить ее становиться сексуальным существом , которое может превзойти ограничения, наложенные ею на саму себя — и по цепочке на Кейси.
Фрейд много говорит о том, как мы постоянно подавляем свои сексуальные инстинкты. Что ж, думала я, если мы способны их подавлять, значит, мы же способны их и усиливать. Если это вопрос восприятия, тогда это и вопрос выбора. Можно научиться сексуализировать кого угодно и что угодно.
Эми эта идея могла показаться оторванной от реальности. Но я решила начать с самых основ — с культивирования сексуальной энергии. Все мы ею обладаем, пусть даже она проявляется только мимолетной вспышкой в несдержанных порывах наших тел.
Энергия секса рассеяна повсюду вокруг нас, как великий ток, пронизывающий все и вся. Иногда единственное, что нужно сделать, чтобы ощутить ее, — расслабиться , но нередко нам также бывает необходимо и увидеть ее, и воспринять.
Самые очевидные проявления сексуальной энергии — чувственная музыка, мягкая ткань, сияние свечи, поэзия. Помимо этого можно выработать у себя навык настраиваться на жизненную силу, более величественную , чем стремления эго; способность роскошествовать в чувствах и развивать в себе умение ценить прекрасное, свойственное знатоку или художнику, искушенный взгляд, который может увидеть красоту в чем угодно, а в данном случае — сексуальность в чем угодно.
Для меня роль таких объектов играли покатые холмики песчаных марокканских дюн — как и маленькая комнатка в мотеле на юго-западе, оживленный разговор за вином во французском кафе, цирк «Дю Солей» в Монреале, глинистый берег реки, убогий джаз-бар или кладбище в Новом Орлеане. И Мексиканский залив знойной летней ночью, когда температура воды достигает +27 градусов. И нью-йоркский сальса-клуб, и безымянный латиноамериканец, который кружит и пригибает тебя к полу настолько проворно, что не понимаешь, что происходит, пока не кончится песня, и вот уже парень идет прочь, а ты стоишь, как вкопанная, оглушенная, улыбающаяся, с растрепанными волосами…
