Нина. Ефим, женщина так устроена, она постоянно хочет кого-то встретить! (Хребту.) Господин полковник, мы с одной моей подругой со школьной скамьи были совершенно безумно влюблены в Сакко и Ванцетти. Она в Ванцетти, а я в Сакко… Потом подруга стала остывать к Ванцетти. А у меня к Сакко не проходило. И однажды… на концерте в Голодной степи мне все-таки встретился человек по фамилии Сакко! (Пауза.) С тех пор я думаю о Ванцетти…
Голдин. Товарищ подполковник, только не пытайтесь постичь ход женской мысли. В основном она движется по кругу или из тупика в тупик.
Нина. Товарищ подполковник, как нам к вам обращаться? Товарищ или господин?
Шафоростов. Конечно, господин!
Мусатова. А мне нравится «товарищ»!
Хребет. Меня можно по имени: Александр… Саша… Фамилия у меня редкая: Хребет… Многие думают, что кличка…
Нина. Я пью за вас, милый Хребет!
Шафоростов. Я тоже!
Голдин. Вы знаете, товарищ подполковник, когда я добрался до КПП, мне дежурный офицер говорит: иди к Хребту. Я думаю, Боже мой, куда?! Спрашиваю дежурного, к какому еще хребту — кругом равнина…
Мусатова. У тебя хорошая фамилия, подполковник! Не слушай никого. Мне она нравится… Мне так же нравятся фамилии: Суворов, Кутузов, Жуков! А вот фамилия Врубель мне не нравится!
Таня. Я не поняла про Врубеля! Разве он еврей? Врубель? Он же белорус!
Шафоростов. Валентина Ивановна! Я вас умоляю! Прежде всего он — художник!
Таня. Товарищ Мусатова, вы разве после первого стакана начинаете агитацию? Тогда скажите полковнику, что вы фашистка. Иначе он не поймет, куда вы клоните…
Мусатова. Видишь, сынок, я для них — фашистка. Это я-то! Мне еще Климент Ворошилов…
Нина. Илюшенька, не обижайся на нее…
Илья. Я не обижаюсь…
Таня. А чего ему обижаться, у него мама-то русская.
Мусатова (Тане). Еще раз про меня так скажешь — я про тебя все скажу! Ты поняла меня?
Нина. Таня, прошу тебя, не отвечай ей!
Мусатова. Это вот она фашистка! (Тане.) Что они тебе сделали такого плохого, негры? Устроила в автобусе трибунал над неграми!
Шафоростов. Девоньки, не слушайте эту коммунистку…
Нина. Я коммунистов и раньше не слушала…
Голдин. Товарищ полковник, в нашем коллективе представлен весь политический спектр… Кипят страсти! Валентина Ивановна — активист коммунистического движения со времен Интернационала. Госпожа Болтова у нас прямая наследница Фаины Каплан…
Таня. Я никогда бы не смогла выстрелить в мужчину, как это сделала она! В мужчину!
Голдин. Остальные у нас осуждают Фаню, за то что она плохо подготовилась, мало бывала в тире…
Нина. Если говорить серьезно, Ефим… Фаина мне ближе Нади, которая на нее закрывала глаза… Фаина не простила ему измены… Она доказала, что такое страсть женщины!
Шафоростов. Господа! Меня тошнит… тошнит от политики! Да, мы живем в свободной стране, но уже тошнит от этой политики. Мы ведь по-прежнему живем в великой России — стране великого искусства… Врубель — гений! Просто русский гений! Есть грубые дикари, распухшие от свинины, и есть изящные люди, которые клюют изюм по утрам, а вечером пьют холодный «Мартини» с лимонной долькой, — и все это наша полоумная страна! Господи, как будто это непонятно… Одним нужен маршал Жуков, другим — пианист Рубинштейн…
Голдин. Там, на этом объекте, мне показалось, живут не самые… изящные люди. Мужчины, господин Шафоростов, там не ходят в кашемире и не играют по утрам на арфе…
Шафоростов. Полковник, это камешек в мой огород! Я вне политики, но я безумно люблю кашемир… Кашемир — моя страсть! Ефим, мир изменился… Он стал сложнее. На свете не так много цветов, но бесконечное количество оттенков. И при чем здесь кашемир? Шарф — старинная одежда мужчины… И кто это из нас играет по утрам на арфе? Причем здесь арфа?
Илья. Я по утрам играю на скрипке…
Таня. Хребет, может быть, мужчины там у вас играют на арфах по вечерам?
Голдин. Ни по утрам, ни по вечерам, ни на арфах, ни на скрипках они, я думаю, не играют…
Нина. Когда я на вас смотрю, господин полковник, на память мне приходит французский поэт Бодлер. Если у вас найдется время, я вам почитаю его стихи.
Таня. Не соглашайся, полковник…
Нина. Господин полковник, как называется этот крепкий напиток, который я пила?
Хребет. Я подполковник…
Нина. Как вы сказали, он называется «тимохинский»? Налейте мне еще «тимохинского»!
Голдин. Хватит пить! Товарищ Хребет обещал — после спектакля нас угостят ужином… там свое допьете. Военные хотят от нас получить искусство. За это мы получим ремонт, ночлег… и кто знает, может быть, нам даже заплатят…
Хребет. Там уже ждут артистов… Весь личный состав, можно сказать, на взводе!
Нина. Ты слышала, Таня… впереди работа…
Таня. Какая может работа сегодня?
Нина. Ты слышала, Жанна?
Таня. Ефим… какая еще может быть сегодня работа? Я отработала. Нина, налить тебе?
Нина. Подожди, Таня! Если нам действительно придется работать…
Таня. Ну есть здесь хоть один мужчина? Девушке выпить не с кем. (Илье.) Илюшенька, пусть они работают, а мы с тобой будем пить! Налить, юноша?
Илья. Налить!
Шафоростов. Илюшенька, по-моему, уже пьяный!
Илья. Наливайте…
Мусатова. Не надо ему больше пить эту гадость!
Таня. Не слушай никого! Врубель пил! И мы будем пить!
Шафоростов. Татьяна, прекрати!
Нина. Что с тобой сегодня?
Шафоростов. У нее какие-то странные аномалии стали проявляться! Я ее никогда не видел такой! Что с тобой?
Таня. Ничего!
Нина. Вы знаете, я тоже действительно что-то необычное чувствую. А ты, Жанна?
Жанна. Что?
Нина. С тобой ничего не происходит… аномального?
Жанна. Происходит…
Голдин. Может, вы мне расскажете — что именно?
Нина. Во мне тоже какой-то необыкновенный прилив энергии. Что-то есть в этой земле! Что-то нас пронзает! Это Аномалия!
Илья (неожиданно). Вы слушайте меня, Таня! Наливайте!
Шафоростов. Илюшенька, у нас не Дания — никто не скажет: запей, Гертруда…
Илья. Наливайте…
Таня. Илюша… скажи тогда тост, а то все пьют молча, как в тамбуре…
Илья. Как это, как в тамбуре?
Таня. В тамбуре рука трясется. Пьют побыстрее, главное не пролить!
Илья (Жанне). Жанна… вы мне обещали свой сон рассказать…
Таня. Илюшенька, мы слушаем. Скажи тост о нас, женщинах!
Мусатова. Да вы что делаете, ироды?! Оставьте вы парня-то в покое…
Илья (пьян). Я хотел бы выпить за… одну из вас… За ту, которая видит прекрасные сны… И я хотел бы, чтобы ее сон сбылся! Особенно вторая половина сна!
Выпивает залпом, задыхается, слезы текут по его щекам. Жанна молча направилась вверх по склону.
Артисты смотрят на Голдина.
(Задыхаясь.) Особенно вторая…
Мусатова. Закусить ему что-нибудь дайте! Хочешь сало, хлеб, бутерброд…
Илья. Я хотел бы продолжить тост… Налейте мне еще!
Голдин (Илье). Тебя не стошнит, Ромео?
Илья. Ромео никогда не тошнило — он пил благородные вина!
Голдин. Ромео постоянно тошнило, а эта дурочка Джульетта писала с балкона на своих кавалеров…
Нина. Ужас!
Шафоростов. Ефим, я тебя умоляю!
Голдин. Артисты! Идите в автобус за вещами!
Таня. Ефим, за что вы ругаете сына? Юноша хочет признаться нам в любви!
Илья. Я говорил это женщине по имени Жанна! Где Жанна?
Мусатова. Ушла Жанна…
Нина. Нет… это виновата Аномалия. Был такой хороший мальчик. А теперь смотрите, его шатает…
Илья. Я хотел бы продолжить тост… Куда вы уходите? Жанна! Подождите…
Жанна не останавливается. Молчание.
Нина. По-моему, какая-то античная трагедия начинается…
Таня. Что ты бредишь про античную трагедию?
Нина. Я хотела сказать, что здесь что-то такое трагическое висит в воздухе. Что в этой земле добывали?
