Генерал. Были здесь и женщины. Но объект-то уже три года как закрывают. Офицеры семьи отправили. Понял ситуацию? Остались одни мужики. А мужики — они своего требуют. Владимир Николаевич, некоторые уже до точки дошли: едут гулять в Железный, а там тоже с женщинами не густо…
Коровин. На офицерские деньги сейчас не погуляешь.
Медведев. С артистами ты рассчитаешься, Хребет?
Хребет (с усмешкой). А ты уже зажилил?
Медведев. А пить вы тут собираетесь на чьи? Вон там сколько бойцов набежало…
Хребет. Я пью на свои…
Голдин. Мы довольны приемом. Искусству сейчас нужна поддержка. Вы не поверите, а кое-где кукловода и похоронить по-людски не могут. В Ельце одного бывшего кукольника положили в ящике из-под кукол.
Хребет (Голдину). Ладно, мы вас не обидим. (Ивану.) Сейчас сюда механика привезут… С ним оттянете автобус в мастерские…
Иван. А яма?
Голдин. Что ты впился в человека с этой ямой? Тебе что, кроме ямы, ничего больше не нужно?
Хребет. Есть там яма…
Медведев. Хребет… я ведь к тебе в гости приехал…
Хребет. Да? А я тебя не приглашал…
Медведев. А я, видишь, Сашок, — соскучился…
Напряженное молчание.
Генерал. Владимир Николаевич, пойдем, что ли, садиться?
Генерал, Медведев уходят.
Голдин (возбужден). Скажите мне, кто он, этот Медведев? Он генерала на белом «Ролс-Ройсе» привез?
Иван. Я таких машин в жизни не видел…
Хребет (с усмешкой). Медведев-то? Кормилец наш…
Коровин. Купил он рудник… Ты слышал, Хребет?
Хребет. Купил…
Голдин. А что за люди с ним? Целая толпа… в штатском…
Хребет. Бандиты его… Охрана… помощники… Кто их знает!
Голдин. Когда этот «Ролс-Ройс» и эти «Мерседесы» въехали на территорию, я подумал — это ваша аномалия действует: я в бреду, мне это все снится…
Хребет. Живем в ногу со временем…
Коровин. Ладно, Сашок… не надо артистам рассказывать о грустном. (Хребту.) Ты давай, не заводись раньше времени!
Хребет (Ивану). Пойдем… Как тебя зовут?
Иван (уходя). Иваном меня зовут, товарищ подполковник…
Хребет и Иван уходят.
Коровин (Голдину). Вы как, со званием, или как? Чтоб я вас как-то красиво представил!
Голдин. Я сам себя представлю! Дорогой полковник, садитесь в зал… Здесь, за ширмой, посторонним нельзя… здесь будут работать артисты!
Коровин. Понял. Скажите все-таки мне, что вы нам покажете, чтобы я мог людей настроить! Я свой контингент лучше знаю…
Голдин. Я сам их настрою… Садитесь в зал — и я вас настрою… Все будут настроены… не волнуйтесь…
Появляются Нина, Таня, Мусатова и Шафоростов.
Таня. Нет ли чего попить? Во рту такая сушь, джентльмены, после вашего самогона.
Коровин (взволнован). Попить? Женщинам, наверно… хотелось бы крюшон?
Нина. А вы бы не могли принести нам, пожалуйста, тархун?
Коровин. Тархун? (Громко.) Зуев! Быстро… иди сюда!
Нина. Ефим, что вы так смотрите на меня? Я крюшон не пью. И Васенька Шафоростов предпочитает тархун…
Голдин. Вы предпочитаете тархун?
Шафоростов. Да! Я предпочитаю тархун…
Таня (Голдину). Пить всем действительно хочется.
Мусатова. Кому всем? Я не знаю… мне не хочется!
Зуев (появляется). Слушаю, товарищ полковник!
Коровин. Пошли кого-нибудь, пусть найдут. Давай… ящичек тархуна сюда привези…
Зуев. А это что такое? С алкоголем это или нет?
Коровин. Ну чего я буду тебе сейчас лекцию про тархун читать? Запомни название — и все.
Зуев (уходя). Я сомневаюсь насчет тархуна.
Голдин. Товарищ полковник, когда вы займете место в зрительном зале, то мы сможем начать. Я повторяю: за этой ширмой мы работаем! Смотреть на наше искусство положено с той стороны. С той! Таковы условия игры…
Коровин. Понял… А что если я вот здесь сбоку тихо постою. Мне отсюда и спектакль виден, и я могу обеспечить дисциплину…
Иван нажал клавиш магнитофона, зазвучала музыка. Голдин снял пальто и оказался во фраке.
Иван помогает ему закрепить галстук.
Голдин (артистам). Вы готовы? Дай погромче музыку… На полную громкость! Их там тысяч пять, не меньше… мужиков… Полковник! Мы начинаем…
Коровин (встрепенулся). Так! Тихо! (Кричит). А ну-ка всем тихо! (Громко.) Если кто сюда заглянет — бью прямо по мордам!
Голдин. Зачем же вы так их настраиваете! Полковник, они теперь зрители! Не рядовые, не сержанты… не капитаны… сейчас они — люди. А вы — по мордам! Там теперь у них не морды, а лица. (Артистам.) Вы готовы?
Мусатова. Мы-то готовы…
Голдин быстро уходит и возвращается с Жанной. Вслед за ними появляется и Илья.
Жанна. Если вы опять поместили актрис в одну гримерную вместе с мужчинами… я играть не буду…
Голдин. Кто это мужчина? (Указывает на Илью.) Этот глист — мужчина?
Таня. Мы начнем. Но вы откройте нам занавес сначала!
Голдин. Дайте занавес. (Илье.) Занавес давай, Ромео вшивый!
Илья (с трудом). Ромео не мог быть вшивым — он был из аристократической семьи!
Голдин. Он был вшивым, а его Джульетта ходила под себя!
Жанна (громко). Хватит!
Нина. Господи! Какой он ужасный!
Шафоростов. Ефим, пусть мальчик спит!
Голдин. Все! Начинаем, я сказал! Готовы?
Мусатова. Да готовы, готовы! С Богом!
Голдин подождал, пока в полную мощь не зазвучали фанфары, и вышел из-за ширмы.
Раздались аплодисменты… и потом стало тихо.
Голдин. Поэт далекого Возрождения Данте Алигьери когда-то написал: «Людские души вечно ожидают под чашей звезд исполненной мечты». Мы знаем, дорогие друзья, что среди вас есть зрители, которые маршировали сюда несколько километров и, ожидая нас, простояли в этом замечательном зале уже несколько часов. Нет! Такого зрителя нет даже у звезд Голливуда! Позвольте от имени деятелей культуры нашей области, от всех тех, кто дарит людям улыбку и радость, поблагодарить за помощь и поддержку воинов, тех, кто своим ратным, самоотверженным трудом умножает могущество нашей Родины! Я знаю, что в этом зале есть люди, от которых в Швейцарии и на Уолл-стрите финансовые воротилы уже просыпаются в холодном поту… (Обращается к Медведеву.) Мы посылаем и вам, дорогой Владимир Николаевич, благодарное тепло наших сердец. Сегодня с вами старейшая кукольница России, первая исполнившая роль Мальчиша-Кибальчиша, неповторимая Валентина Му-са-то-ва в роли первой собаки!
Мусатова (тихо Коровину). Это я… (Лает, выводит собаку).
Голдин. Звезда русской декламации, уже не первый год сияющая на провинциальной филармонической сцене, прима-чтица, случайно посетившая этот лучший из миров, хрупкая Нина Реут! В роли коварной вороны! Давайте приветствовать ворону!
Коровин неслышно аплодирует.
Нина (тихо, Коровину). Спасибо! (Громко.) Кар! Кар! (Вывела куклу вороны. Птица уселась на ветке.)
Голдин. Друзья, а теперь я воспользуюсь вашей терминологией — пришло время тяжелой артиллерии. Актриса, блистательно сыгравшая в прошлом сезоне Али в спектакле «Али-Баба и сорок разбойников», большой мастер-кукловод и большой души человек — вы это еще, друзья, увидите — бо-ль-шой души, отзывчивый человек — Танюша Болтова в роли второй собаки!
Таня, лая, вывела куклу собаки. Лай ее потонул в приветственном реве.
(Голос его потух.) Исполнительница главных лирических ролей нашего репертуара — Жанна Калмыкова… в роли Аленушки…
Жанна выводит красивую куклу Аленушки под все нарастающий шквал аплодисментов.
Через некоторое время Голдин возвращается за ширму.
