ВАЛЕРИЯ (обращается к женщинам, полагая, что они в курсе дела, из-за которого понадобилось ее срочное вмешательство). Где муж?
МАТИЛЬДА (с готовностью). Он бреется. Если надо, велю позвать его.
ВАЛЕРИЯ (укладывая халат и бутылочку в саквояж, стоящий на столе). Не стоит его беспокоить, если я могу поговорить с кем-нибудь другим из членов семьи.
МАТИЛЬДА. Можете поговорить со мной.
ВАЛЕРИЯ. Вы родственница?
МАТИЛЬДА. Нет, я близкий друг этой семьи, живу в соседней квартире.
ВАЛЕРИЯ. Тогда мне лучше поговорить с мужем. Велите позвать его.
МАТИЛЬДА. Моего мужа?
ВАЛЕРИЯ. Вашего? А о чем я стану с ним разговаривать?
МАТИЛЬДА. А с чьим же тогда мужем вы хотите говорить?
ВАЛЕРИЯ. (рассерженная непонятливостью женщины). Послушайте, мы что, играем в испорченный телефон?
МАТИЛЬДА. Признаться, мне тоже так показалось. Сначала вы сказали, что хотите поговорить с моим мужем.
ВАЛЕРИЯ. А ваш муж тут причем?
МАТИЛЬДА. Это должно быть вам известно, раз вы о нем спрашиваете.
ВАЛЕРИЯ. Я говорю о муже синьоры, которую осмотрела.
МАРИЯ (с любопытством). И как же вы ее осмотрели?
ВАЛЕРИЯ (почти с обидой). Я что, должна вам и об этом докладывать? Осмотрела, как полагается.
МАРИЯ. Да я же хочу знать, где вы осмотрели эту синьору. В этом доме?
ВАЛЕРИЯ. А где же еще? (Указывая на дверь слева) Вон там, в той комнате.
МАРИЯ. Но там лежит синьорина Кьярина.
МАТИЛЬДА. И она не замужем.
МАРИЯ. Она — старая дева.
ВАЛЕРИЯ. Послушайте, меня пригласили с определенной целью. Если вы не в курсе дела, то мы напрасно теряем время. Женщина, которая там лежит, может, и старая дева, как вы утверждаете, но она беременна уже пять месяцев.
МАРИЯ (радуясь такому заявлению Валерии, которое подтверждает то, что она давно подозревала) Вот видите, синьора Матильда, я же вам говорила, а вы не верили!
МАТИЛЬДА. Помолчи, Мария. (Еще не веря, обращаясь к Валерии) Так вы акушерка?
ВАЛЕРИЯ. И у меня есть лицензия, смею вас заверить.
МАРИЯ (имея в виду Валерию). А когда она пришла, я подумала, это медсестра.
ВАЛЕРИЯ. Ко мне пришел молодой человек, оставил адрес и имя женщины и попросил ее осмотреть. Кьярина Савастано. Придя к ней, я спросила: «Вы Кьярина Савастано?» Она ответила «да», и я осмотрела ее.
МАТИЛЬДА (крестясь). Иисус, Иосиф, Святая Анна и Пресвятая Дева Мария… И она уже на пятом месяце?
ВАЛЕРИЯ. А что без цыганки тут не разобраться? Или вы не видели ее живот?
МАТИЛЬДА. Я не видела Кьярину вот уже пять месяцев, потому что гостила в Беневенто у сестры Вернулась только месяц назад. Хотела раз два заглянуть к ней, но она отговорилась, что занята, и я больше не напрашивалась.
МАРИЯ. А что за молодой человек приходил к вам?
ВАЛЕРИЯ. Мне неизвестно, да я и не интересовалась. Главное — нужен уход за синьорой Кьяриной, так как роды могут быть с тяжелыми последствиями.
МАТИЛЬДА (озабоченно). Что-нибудь не так?
ВАЛЕРИЯ. Нет, однако не следует забывать, что беременная — женщина в возрасте.
МАРИЯ. Ей сорок три года.
ВАЛЕРИЯ. И это первая беременность. Ей необходимо исключить макароны, картофель и фасоль.
МАТИЛЬДА. Иначе ребенок не будет расти.
ВАЛЕРИЯ. Нет, расти он все равно будет. Только сейчас он, словно паразит, берет у матери все, что ему требуется. А матери и нужно похудеть, чтобы легче прошло кесарево сечение, если возникнет в нем необходимость. Сейчас поеду в институт и сделаю срочный анализ мочи. (Марии) А вы кто будете?
МАРИЯ. Горничная.
ВАЛЕРИЯ (протягивает Марии печатный листок). Вот адрес Института. Каждые две недели привозите мне бутылочку Завтра опять приду. Постарайтесь, чтобы синьора была спокойна, и не сердите ее. Когда женщина в ее возрасте находится в такой положении, она становится не в себе. Я ухожу (берет со стола саквояж и некоторые другие свои вещи и направляется к двери). До свиданья! (уходит направо).
МАТИЛЬДА (отвечает Валерии, но все ее мысли заняты новостью о беременности Кьярины) До свиданья…
МАРИЯ. С ума сойти можно, ну и дела. Донна Мати, вы слышали?
МАТИЛЬДА. Я не глухая.
МАРИЯ. Пять месяцев… Вы что-нибудь понимаете?
МАТИЛЬДА. Мне кажется, все это снится мне.
МАРИЯ. Но я-то догадывалась… Только очень удивлялась и не могла поверить. Она тому же ловко притворялась… (Подражая жалобному, лицемерному тону Кьярины, с которым та сообщала о своих недомоганиях в начале беременности) «Что-то я неважно себя чувствую… Мари, меня тошнит… Ты положила слишком много сливочного масла в котлеты…» Это в самом начале. А когда понадобилось расширить юбки: «Мари, что со мной происходит? Мне страшно, Мари… Может, это рак… Что скажешь, Мари, не сделать ли мне рентген…» С ума сойти!
МАТИЛЬДА. А знаешь, кто виноват во всем? Тот молодой человек, что вызвал акушерку.
МАРИЯ. И я даже догадываюсь, кто это…
МАТИЛЬДА. Кто же?
КЯЬРИНА (зовет из-за двери). Мариетта!
МАРИЯ. Иду! (Матильде) Не уходите… (И направляется налево, к комнате Кьярины, но останавливается, потому что та выходит ей навстречу).
Кьярина одета просто — юбка и кофта, скроенная колоколом, чтобы скрыть беременность, однако она только еще больше подчеркивает ее очевидность. Кьярина не чувствует себя стесненно в такой одежде и не замечает комичности своей деформированной фигуры. Она двигается уверенно, спокойно, непринужденно. Ее взгляд стал мягче, голос звучит спокойно, даже кротко.
КЬЯРИНА. Мари… (Заметив Матильду). Синьора Матильда, здравствуйте.
МАТИЛЬДА. Дорогая Кьярина…
КЬЯРИНА (Марии). Сходи к синьоре (имеет в виду квартиру Матильды) и попроси дона Альфонсо… (Матильде) Ваш муж сейчас не занят?
МАТИЛЬДА. Он брился, но уже закончил, наверное.
КЬЯРИНА (Марии). Попроси его придти сюда на минутку.
МАРИЯ. Хорошо. (Выходит направо).
КЬЯРИНА (с видом страдалицы, раскинув руки, чтобы получше показать Матильде пугающие размеры своего живота). Видели?
МАТИЛЬДА. Еще бы!
КЬЯРИНА (слегка улыбнувшись, как человек, который смиренно относится к последствиям чужой вины). И на кого, скажите мне, я могу сердиться? Скажите мне, на кого?
МАТИЛЬДА (солидарно, во имя мира). Вы правы.
КЬЯРИНА. Как ни предусматриваешь, как ни стараешься… И замыкаешься дома, не высовывая носа наружу. Ничто не помогает, ничто. Если дьявол задумал сунуть хвост в твои дела, так он непременно сделает это. И тебе никуда не деться. Он все проделал, этот дьявол, чтобы добиться своего.
МАТИЛЬДА (с пониманием). Само собой! (Намекая на серьезность события). Сунул свой хвост…
КЬЯРИНА. Все сложилось как нарочно. Так все совпало одно к одному, словно кто-то, кому это было надо до зарезу, заранее все подготовил, чтобы случилось именно так… Донна Мати, все вдруг сложилось как нарочно… Отъезд в Америку решился в две минуты… Это, по-вашему, нормально. А разве случайно Мариетта, горничная, которая должна была вернуться из Казерты через два дня, задержалась там больше чем на месяц из-за якобы тяжелой болезни матери. И мне кажется, я не ошибаюсь, донна Мати, и поневоле верю в некоторые сверхъестественные явления… По-моему, и с вами дьявол тоже кое в чем постарался…
МАТИЛЬДА. Как это со мной?
КЬЯРИНА. Ну, как же! Разве не он заставил и вас уехать в Беневенто?
МАТИЛЬДА. Ах да…
КЬЯРИНА. Прежде мы же с вами так часто виделись — то я у вас в доме, то вы у меня… То есть я хочу сказать, что мне никогда раньше не доводилось так долго оставаться одной.
МАТИЛЬДА (с ехидством). Извините, донна Кьяри, но ведь этот дьявол… Он же, наверное, не приставлял вам пистолет ко лбу. Любая женщина обычно сразу понимает, какие у него тайные намерения, у этого дьявола. И она защищается, старается избежать… Вам не кажется?
Кьярина задета за живое, поймана, как говорится, с поличным. Обдумывая слова Матильды, повторяет два или три раза, как бы самой себе: «Да… да… да…» Потом сдается, рыдает, тем самым открывая тем самым подруге свою истинную душевную боль.
