Тоби. Мэрилин, слушай, ну покажи ему уже грудь там или что, ну, пожалуйста, пусть он вызовет копов.
Мервин. Какой у тебя заботливый бойфренд, оказывается.
Мэрилин. Почему ты такой дебил, Тоби?
Тоби (мучительно). Да потому что я не хочу умирать, Мэрилин. Я не хочу умирать.
Мэрилин. Только не реви больше.
Тоби (ревёт). Сдохну сейчас, черт побери, ни за что, ни про что.
Мэрилин. Прекрати!
Тоби прекращает плакать.
Мэрилин (пауза). Мервин? Этот однорукий, мы его никогда раньше не видели. Мы узнали, что этот парень приезжает в город, чтобы выкупить свою руку, которую когда-то отрезали, когда-то давным-давно. Кучу бабок за сто лет назад отрезанную паршивую руку.
Тоби. Пятьсот баксов.
Мэрилин. А мы знали, еще со школы, что в Тарлингтонском музее естественной истории есть такая рука — лежит в витрине. Мы стащили её. Но мы почему-то забыли, что это рука ну как бы… ну… что ли… аборигена. От аборигена отрезана! А до момента встречи мы вообще не знали, как этот парень выглядит, ясно тебе? И когда его увидели, разочаровались, потому что думали, что он слегка, ну, потемнее что ли. Ну и поскольку мы не знали, как дальше поступить, мы начали импровизировать.
Тоби. Да, мы импровизировали.
Мэрилин. Мы просто хотели, ну, что ли, так сказать, срубить немножко бабла. Но всё, что мы наимпровизировали, всё это не сработало, и ситуация резко изменилась. Потом он выстрелил Тоби в голову, закрыл его в шкафу, а дальше было всё хуже и хуже.
Мервин. И это был ваш план? Сходить в музей? И после этого этот чувак называет меня монголоидом? В музей?
Мэрилин. Конечно, мы предполагали, что человек без руки может быть очень жестоким.
Тоби. Жестоким — это не слово, дорогая. С жестоким я бы еще… Он опасен, чудовищно опасен, просто-таки смертоносен.
Мервин (пауза). Я думаю, он еще больше озвереет, когда узнает, что ты убил его мамочку.
Тоби (пауза). А, ты же оператор. Что, подслушиваешь?
Мэрилин. В обязанности оператора входит подслушивать, в этом всё и дело. Чтобы быть уверенным в том, что клиент ничего не замышляет… веселого.
Тоби (волнуясь). А что было слышно, что она умирает?
Мервин. Было слышно, что ей нехорошо.
Мэрилин (пауза). Вызови копов, Мервин, а?
Мервин. Что я хочу вам сказать, мои друзья: ситуация мне напоминает вот что. Знаете такую фразу: «Не рой другому яму, сам в неё попадешься»? Помните, о чем это? Мне ваша история очень эту пословицу напомнила.
Мэрилин (пауза). Это ты в плохом смысле слова?
Мервин. Нет, в хорошем.
Тоби. Каким образом наша грёбаная ситуация напомнила тебе об какой-то сраной яме? Растолкуй нам, пожалуйста, твою мать, свои дебильные аналогии.
Мервин. О, я растолкую тебе всё, что ты захочешь, мистер Сквернослов…
Тоби. Слушаю…
Мервин. Ну так вот, сегодня вы пообещали одному чуваку нечто, чего сами не имеете, и попытались взять с него за это денег, как будто бы он полный придурок и ничего не соображает. Два года назад ты пообещал другому парню то, чего у тебя также не было, а, может быть, и было (тут я не уверен), но так или иначе, был у тебя амфетамин или нет, но ты всё равно это сделал, все равно убежал и оставил меня стоять в снегу, чтоб у меня жопа отмерзла — точно так же, словно бы я тоже полный придурок и ни черта не соображаю. Разве я тут не прав? Как тебе такая аналогия? Ну так и что, понял ты про яму? Ты слышишь, как уже тебе ямка-то роется, а? Вон, слышишь, уже идёт к тебе, любимому, твой могильщик!
Тоби. Мервин, я не торговец амфетамином. И никогда им не был. Я травой торгую, травой.
Мэрилин. Это правда, Мервин. Мы действительно травой торгуем, а не амфетамином.
Тоби. Я и знать не знаю, как его и готовить. И в руки не брал никогда.
Мервин. Да, да, я в курсе. Именно поэтому я и простоял целый час на морозе.
Тоби. Это не я был, Мервин. Это был не я. Ты что, из тех дебилов, кто думает, что все черные на одно лицо, что ли?
Мервин. Ну в общем-то, да. Но все равно я уверен: тот чувак был именно ты.
Тоби. Да неужели!
Мервин. Точно. На тебе тогда прическа другая была, но у тебя в ухе сережка была в виде черепа и перекрещенных костей и майка с надписью «Yoda»[6].
Тоби робко смотрит на Мэрилин.
Мэрилин. Какая же ты тварь, Тоби!
Тоби. Сотни черных парней носят майку с надписью «Yoda»! Это вообще ничего не значит! Только то, что черные парни обожают Йоду! Если бы мы были в суде, это бы вообще не признали доказательством!
Мервин. Да мы и не в суде, слышишь! Мы в комнате, заваленной дохлыми руками, и сейчас вас придут убивать.
Тоби всеми силами пытается не заплакать снова, но у него ничего не выходит. Он роется по карманам в поисках денег, находит только несколько мелких банкнот и мелочь…
Тоби. Нет у меня сейчас шестидесяти, Мервин, но… ну…
Мервин. А сколько есть?
Тоби (считает). Где-то…. Двадцать девять долларов и семьдесят пять центов. (Пауза.) И немного травы.
Мервин забирает деньги, траву оставляет Тоби.
Мервин. Так, я беру деньги, иду и звоню. Но давай договоримся сразу, приятель, что я это делаю не для тебя, а для неё. Потому что она — самое невинное существо в вашей кошмарной западне.
Мэрилин. Спасибо, Мервин.
Тоби. Спасибо, Мервин. Правда, формально она точно так же вовлечена в это дельце с рукой, как и я, но все равно: спасибо, Мервин.
Мервин. А уж если мы заговорили о формальностях, то формально ты мне еще должен тридцать один доллар и двадцать пять центов. Так что ты мне скажешь про это «формально»?
Тоби. Формально я все-таки должен тебе тридцать долларов и двадцать пять центов, окей?
Мервин смотрит на него пристально.
Тоби. Ты прав, ты прав! Это я что-то напутал.
Мервин идет по направлению к двери.
Мервин. Хорошо, я иду вызывать полицию. А пока буду звонить, попутно попытаюсь разузнать, где мамаша его живет, скажу, чтобы доктора ей вызвали что ли. Надо привести в сознание чертовку, это на самом деле ты должен был сделать, а не думать только о себе каждую чёртову минуту. Согласен?
Мэрилин. Сходи уже, дозвонись, а?
Мервин пристально смотрит на Мэрилин.
Мэрилин. Ну, понимаешь, он с минуты на минуту будет здесь! Серьезно тебе говорю.
Тоби. Ты понял? Она (о Мэрилин) такая же, как и я.
Мервин. Слушайте, а если вдруг он вернется? Я, знаете ли, должен быть уверен в том, что комната выглядит точно так же, как в тот момент, когда я вошел.
Тоби. Она точно так же и выглядит!
Мервин. Нет, для того, чтобы она выглядела так же, мне надо бы, ну…
Мервин берет в руки свечку, зажигает ее с помощью зажигалки и укрепляет на канистре.
Тоби. Погаси это к черту, Мервин!
Мэрилин. Пожалуйста, Мервин, во имя Иисуса!
Мервин. Да ладно, я придуриваюсь. Чтобы жизнь вам медом не казалась! Во имя Иисуса! Пойду звонить.
Мервин задувает свечу, забирает её с собой вместе с зажигалкой, улыбается, выходит в коридор, оставляя Тоби и Мэрилин прикованными к батарее, подавленными, выжатыми. Они сочувственно смотрят друг на друга. Тяжелый взгляд полон усталости и страха.
Тоби. Я что, опять всё испортил, да?
Мэрилин. А что, нет?
Улыбаются.
Мэрилин. На самом деле я тоже виновата.
Тоби. Я только хотел немного денег раздобыть, чтобы с тобой куда-нибудь рвануть, понимаешь? Куда-нибудь, где клёво. Куда-нибудь, где весело. Куда-нибудь за пятьсот баксов. И вот куда мы с тобой доехали. На станцию «Разбросанные руки».
Мэрилин. Как ты думаешь, все эти руки он купил или сам отрезал от живых людей?
Тоби. Думаю, и то, и другое. (Пауза.) Интересно, а что такое там в доме его мамаши, если она боится, что это копы унюхают. Там, должно быть, что-то еще более заманчивое, если сынок её с чемоданом, полным отрезанных рук, по улицам Америки вот так запросто разгуливает.
