Елена Звездная - Все ведьмы рыжие, или Будь моей ведьмой[СИ]

— Самабака… — повторил Ромочка.

Мне его вариант нравился.

Зайдя на кухню с горами грязной посуды и не убранным столом, на котором имелись остатки пиццы и пустые одноразовые коробочки от покупных салатов, я усадила Ромку на детский стульчик, поставила воду греться, потом сходила за скатертью и загрузив ее в режим деликатной стирки.

— Гречка, пшенка, арнаутка, рис? — начала перечислять варианты.

— Пюе, — внес свое предложение малыш.

— Пюе, — повторила я, в задумчивости оглядывая кухню.

С овощами тут всегда туго, обычно я таскаю, чтобы малому супчик сварить. Года два назад я вообще предложила маме забрать Ромку к нам, Кате он тогда был не нужен, а дома за ним точно смотрели бы лучше… Страшно вспомнить, что было после, и данный вопрос я больше никогда не поднимала, да и походы к Ромке скрывать начала.

— Ромка, для пюе нам нужно в магазин сходить, давай пока кашку.

— Гечку, — смирился с неизбежным малыш.

А может не так уж и плох вариант съехать на отдельную квартиру и деньги взять? Забрала бы Ромку к себе, наняла няню и было бы у нас все хорошо…

— С подливкой, — предложила я.

Ромка кивнул, и поставив сковородку на огонь, я принялась искать лук. Не нашла. В итоге мы плавно забыли про подливу, вода вскипела, гречка сварилась, я обрадовалась маслу сливочному и все его вбухала в кашку. Ромулечка терпеливо ждал. Вообще потрясающий ребенок — не капризничает, не скандалит, нежный такой и ласковый — самый лучший мужчина в мире!

— А потом, — я рассказывала про сказочную страну, в которой сегодня побывала, — дерево попросило сигарету.

— Куить плохо, — вставил умную мысль Ромка.

— И я о том же, — потрясая ложкой, которой кашу мешала. — А потом было такое…

Внезапно от двери послышался смешок и я услышала веселое:

— Какое?

Ромка вздрогнул от неожиданности и заорал. Я швырнув со злости ложкой в Стужева, рванула к малышу. Быстро вытащила из стула, обняла, начала успокаивать, потом вовсе унесла в детскую. Там маленький долго еще всхлипывал и дрожал, а я, стараясь не думать, что будет с гречкой, все укачивала его на руках.

— Плохой, — немного успокоившись, прошептал Ромочка.

— Да вообще козел! — не сдержалась я.

— Козики хаосие, — возразил ребенок.

Из коридора раздалось:

— Гречку я выключил.

— Теперь испарись! — рявкнула в ответ.

Тишина.

Анимешка психованная! Слов вообще нет. Придурок.

— Йита злая, — заметил Ромочка.

— Идем кушать, — предложила я.

И мы прошли по коридору, мимо бесстыжего Стужева, который держал в одной руке фотографию Ромки и Кати, а в другой трубку домашнего телефона и даже не смотрел на нас. Придурок!

Войдя на кухню, я снова усадила малыша, достала уже сухую скатерть из машинки, и, убрав все со стола, расстелила. Ромка заинтересованно уставился на вышивку. Я тем временем вымыла тарелку, насыпала гречку, распределила по тарелке тонким слоем, чтобы быстро остыла, подула, и поставила перед ним.

— Кушай красиво, — строго напомнила.

Из коридора раздалось:

— Рит, обними малыша, я зайду очень медленно.

Но это было зря, Ромка просто от неожиданности орал, а так он у меня мужик боевой.

— Посел вон! — грозно заявил он, хватая ложку.

Стужев не послушался, вошел, но остановился на входе, настороженно поглядывая на мелкого.

— Йита моя! — продолжал мой грозный идеальный мужчина.

— Полностью поддерживаю, — вставила я, недовольно глядя на Князя.

И тут Стужев совершил подлянку:

— А я волшебник, — подмигнув мелкому, сообщил он.

Грозное орудие в смысле ложка, дрогнуло в руке моего рыцаря.

— Добрый волшебник, — соврал Стужев. — Хочешь бабочку?

Ром медленно кивнул.

Князь сложил ладони, пошептал, подул, а когда раскрыл на его руке сидела… фея! Маленькая фея с крылышками и испуганно взирала на фентезятину отечественную.

— Ой, — прошептал Ромочка.

— О извечные луга… — прошептала феечка.

Стужев усмехнулся, как-то совсем не добро, а затем произнес:

— Дитя видишь? — феечка повернула головку, узрела Ромку, кивнула, и вновь как завороженная уставилась на Князя. — Отныне и до его совершеннолетия отвечаешь головой, поняла?

Фея покорно кивнула.

— Хорошая девочка, — еще одна злая усмешка и Стужев брезгливо стряхнул фею с руки.

Малютка полетела к Ромке, слетела на стол и теперь стояла, изучая малыша, а тот не сводил глаз с нее.

— Ребенок не твой, — вынес вердикт фентезийщик, — но кровное родство прослеживается. Сводный брат?

Я не кивала, я молча сложила руки на груди и собиралась кому-то попортить шевелюру. Узрев угрозу в моем взгляде, Князь просто расхохотался, затем повернулся к фее и спросил:

— Ну?

И малюточка звонким, как звук серебряных колокольчиков голоском ответила:

— Мама.

— Это единственная потребность? — Князь как-то странно скривился.

— Самая главная, — пропела феечка.

Ромка не кушал и никого не слушал — у Ромки было ЧУДО! И он исключительно по-детски забыл обо всем остальном.

— Действуй, — скомандовал Стужев.

Сказочное создание растворилось в воздухе. Ромка захныкал, Стужев обратил внимание на скатерть и направил на меня выразительный взгляд.

— Я ее все равно взяла постирать, — оправдалась тут же, — к тому же Ромка так ее не испачкает, как вы, стадо бугаев фентезийных.

— Маргоша-Маргоша, — с усмешкой произнес Князь, затем прошел, сел за стол напротив Ромки и спросил: — Чего есть будем?

— Гечку, — грустно сообщил ребенок.

Князь задумчиво посмотрел на скатерть, на Ромку, потом на меня и спросил:

— За неимением крылатой спрошу у тебя — такие мелкие, чем питаются?

— Едой, Стужев! — рявкнула я.

Укоризненный взгляд на меня, и обращенное к скатерти:

— Ребенок, народности людь, возраст года полтора…

— Тйи! — обиделся Ромка.

— О, да ты мужик, — восхитился Князь, — скатерть, возраст три года.

И тут чудесное творение ручной вышивки, грустно спросило:

— А волшебное слово?

— Быстро! — грубо приказал Стужев.

И вот тут чудо случилось уже у меня! Перед Ромкой, сдвинув тарелку с гречкой, возникла глиняная расписная тарелка с супом! И ложка деревянная! И тарелка с хлебом румяным и свежим! И плошка со сметанкой!

— Мама, — прошептала я, привалившись к раковине, чтобы не упасть.

— Самабака! — заорал счастливый Ромка, двигая гречку вообще подальше от себя.

— Суп? — задумчиво вопросил Князь. — А молоко, там? Бутылочка? Смеси?

— Сиси? — ехидно вставила скатерть.

— Да брось, на такое ты не способна, — отмахнулся Стужев.

Из скатерти медленно полезло… вымя, коровье, сосками вверх!

Я застыла, Ромка забыл про суп, Князь, хохотнув, сказал:

— Все, прости, не хотел обидеть.

Вымя втянулось в сукно, скатерть самодовольно заявила:

— То-то же.

Князь сделал вид, что ничего не слышал, а Ромка, схватившись за ложку, начал есть, довольный такой! Я подошла, села рядом, поставила ему сметанки, и хлеб в левую ручку всунула, ну и салфетки достала, куда без них, поросенышь он у меня конкретный, потому что маленький еще.

— Рит, а ты что будешь? — спустя несколько минут поинтересовался Стужев.

Я задумчиво на него посмотрела, а Ромка, прожевав, выдал:

— Пюе!

— Это вообще что за блюдо? — проявил совершенное незнание дитячего слэнга Князь.

Скатерка оказалась умнее:

— С грибами? — вопросила она.

— Спасибо, можно и с грибами, — прошептала я.

Широкая глиняная тарелка возникла передо мной. На коричневой поверхности возвышалась горка пюре картошки, желтенькой такой, рядом горка жаренных со сметаной грибов, и еще салат из помидор с огурцами!

— Мне как всегда, — сделал «заказ» Стужев.

Широкая тарелка из белого фарфора, нож и вилка серебряные, мясо-гриль, рис белый рассыпчатый, листья салата, морские гребешки, три маленькие пиалочки с соусами.

Князь встал, помыл руки, и с грацией аристократа приступил к ужину. Мясо, сочное с кровью, было отрезано небольшим кусочком, затем наколото на вилку, туда же накололи стручок чего-то темно-зеленого, обмакнули все это в соус и протянули мне, со словами:

— Будешь?

— Нет, спасибо, — я встала, взяла вилку и, вернувшись, тоже начала есть.

А потом Ромка сказал:

— И мозьна майозенку.