Не успел я выбить из выкрученной руки табуретку, как Анфиска начала готовить что-то магическое-бронебойное. Чем она хотела ударить – не понял, распознавание заклинаний не входило в набор моих умений, только почувствовал готовящуюся атаку своими новыми способностями. Не раздумывая и не давая ей закончить заклинание, я взял ее мизинец на излом – не очень спортивный прием из арсенала джиу-джитсу, но зато чрезвычайно действенный. Какое-то время мои оппоненты пытались вырваться, но вскоре поняли тщетность своих попыток, вот в такой позе мы и остановились: Анфиска лежала на полу на спине, верхом на ней сидел я, одной рукой выламывая ей палец, а другой выкручивая руку Егорушке. Неудачливому фехтовальщику на табуретках при этом приходилось стоять на коленках и упираться лбом в каменный пол пещеры – не очень удобно, но терпимо – руку ему я только удерживал, а не собирался ломать. Только тут удалось рассмотреть, что выглядела Анфиска ох как неважнецки – вся левая часть головы представляла из себя огромный набухший синяк, глаза – щелочки, вокруг черные круги, как говорится, в гроб краше кладут!
Пока все затравленно дышали, я успел оглядеться: вокруг простиралась огромная, довольно светлая пещера, в центре – каменный стол, выточенный из целого куска базальта, за ним, наверное, и сидела Анфиска, когда держала портал, вокруг стола – несколько тяжеленных каменных табуреток. Чуть подальше – мраморная лежанка рядом с очагом, глянул своим новым зрением и почувствовал, что именно в этом очаге и живет пламенная птица, или уж правильнее, Красный петух. Ничего деревянного, никаких тряпок и занавесок, да и одежда у Анфиски и Егорушки мне показалась какой-то странной: грубая, словно сотканная из стеклоткани – явно не горючая, а то и огнеупорная, даже повязка на руке – и та из той же материи. Когда все успокоились и пришли в себя, я решил начать переговоры:
– Как, ребятушки, отдышались? Вот и славненько, теперь можно поговорить.
– Мы тебя испепелим! – прошипел Егорушка.
– Вряд ли, Красный петух сейчас уже в Заповедном лесу, а второго такого у вас нет.
– Это неважно. Ты ничего не сможешь нам сделать, неуч и ничтожество. Как только ты нас отпустишь, мы тебя убьем!
– Зря ты, Егорушка, меня недооцениваешь. Я молодой и сильный. Вот сейчас сломаю Анфиске палец, чтобы она колдовать не смогла, а затем той же рукой схвачу ее за горло и задушу. Потом точно так и тебя смогу оприходовать, и ничего вы мне не сделаете. А если что не так пойдет, у меня еще один амулетик в кармане лежит.
– Табакерка, что ли, так она без зеркала не работает!
– Да, обычная табакерка Кащея, – так же спокойно продолжал я, – только я на нее наложил заклятие при помощи моей крови, так что она теперь еще кое-что может, а не только двойников плодить.
Уж не знаю, зачем я им про заколдованную табакерку тогда наплел, чего хотел этим добиться, ведь у меня и так было полное преимущество, скорее всего, захотелось подстраховаться и их посильней запугать. Мне ведь катастрофически не хватало знаний в предметной области, если разобраться, я же вообще ничего не знал и не умел, поэтому мои пробелы в реальном магическом образовании приходилось заменять знаниями, почерпнутыми из книжек. Главное, надо самому поверить в реальность этих фантазий, тогда и они купятся на эту утку, ведь наверняка они сейчас читают мои мысли, вернее, то, что я им разрешаю читать. В словесном поединке я сильно блефовал, но тут как во время игры в покер: выигрывает не тот, у кого сильнее карты, а тот, кто лучше умеет скрывать свои настоящие эмоции. Повисла небольшая пауза, видать, Егорушка с матерью переговаривались на тихой речи, потом Анфиска заговорила уже сама:
– С чего ты взял, что я вообще с тобой разговаривать захочу после того, что ты со мной вытворил? Уходи отсюда, я обещаю тебя не тронуть и впредь не мстить тебе.
– Меня такой расклад не устраивает. То, что я сделал вам, когда летел на ступе, получилось непреднамеренно. Я же на тот момент еще не прошел посвящения и не знал, что передо мной портал, думал, что просто огонь, вот и решил погасить – ступа-то деревянная. Если я обидел вас, то простите меня, пожалуйста, а те увечья, которые вы из-за меня получили, обещаю собственноручно вылечить живой водой. Предлагаю сейчас сесть за стол и спокойно поговорить.
Последовала еще одна пауза, после которой Анфиса произнесла:
– Я обещаю не нападать на Александра из клана Заповедного леса, не причинять ему вреда вольного или невольного, дать ему уйти из нашей пещеры и никогда не пытаться мстить за то, что произошло до этого между нами.
Егорушка слово в слово повторил эту клятву. Я слез с Анфиски, отпустил Егорушку и произнес подобную клятву, только кое-какие слова заменил, не знаю – правильно сформулировал или нет, самое главное, что Огневики меня поняли. А вот переговоры застопорились буквально с первой фразы – мне никак не удавалось объяснить им, что я собираюсь не воевать с Кащеем, а вынудить его к миру. Они почему-то не видели в этом никакой разницы.
– Мы не собираемся начинать военные действия с Бессмертниками, – повторяла Анфиса, – это чистое самоубийство! Мы знаем, что они в конце концов доберутся и до нас, но первыми нападать не станем.
– А я и не предлагаю воевать, мы просто дадим ему понять, что если он нападет на кого-то из нас, то ему придется иметь дело уже с двумя кланами, объединившимися вместе.
– Это и станет началом войны.
– Война и так уже идет, она даже не на пороге, а началась. А тут Кащей подумает: а стоит ли вести боевые действия с двумя кланами одновременно?
– На нас Кащей не нападет. Ему сейчас есть на ком вымещать свою злобу.
– Но после этого он может атаковать в любой момент, ведь так?
– Если он нападет на нас, то мы умрем с честью.
– Зачем умирать, когда можно дать совместный отпор и отразить его нападение?
– Это не в наших традициях.
– Времена меняются, и традиции тоже претерпевают изменения.
– Нет, мы сами по себе и ни под кем ходить не собираемся. Мы никогда и ни к кому не примыкали, и никакие союзники нам не нужны. А если надо умереть, то мы сделаем это с честью.
– Речь идет о равноправном союзе, а не об объединении.
– Нет, это не согласуется с нашими понятиями о гордости и чести!
Опять все мои логические доводы разбивались о скалу одного короткого слова: «Честь», я даже вспомнил милый разговор с Кащеем, когда он мне показывал кино про диспут Василисы с самоотверженными учеными. Холеного старичка, видать, неоднократно выводили из себя разговорами, где слова «гордость и честь» произносились с фанатичным огнем в глазах. Но я не сдавался – против этих двух волшебных слов у меня были припасены два не менее чудесных своих: «терпение и логика». Бодяга с переговорами тянулась минут сорок, я уже охрип, устав объяснять прописные истины, как вдруг Анфиса внезапно сдалась:
– Ладно, все равно потом с Василисой окончательно сговариваться придется, а не с тобой. Так что хватит лясы точить, веди нас к живой воде и лечи, раз обещал.
– Вот это уже совсем другой разговор! Пойдем.
Я внутренне торжествовал победу, но постарался не демонстрировать торжество, чтобы не обидеть Огневиков, все-таки понятие «гордость» у этого клана стояло на первом месте, раньше всех остальных магических «сверхзадач», да и если разобраться, то я для себя тогда тоже получил наглядный урок стойкости духа. Они понимали, что проиграли, – ведь я, ворвавшись к ним и захватив врасплох, мог и в самом деле их уничтожить, – но не дрогнули, не стали просить пощады и унижаться, а ведь такое очень дорогого стоит!
Мы вышли из пещеры, дошли до ближайшего леска, благо он находился рядом, сделали еще пять шагов и вышли к большому валуну, из которого торчал позеленевший от времени медный змеевик.
– Эх, сколько же лет я здесь не была? Годков сто с лишним! – вздохнула Анфиса и, не скрываясь, вытерла неожиданную слезу. – А можно я сама живой водой?
– Э, нет, живая вода – только из моих рук.
– Неудобно мне как-то, чтобы меня умывали, – внезапно застеснялась Анфиса.
– Очень даже удобно. Я обещал, что собственноручно вылечу? Поэтому не мешайте исполнять обещание.
К избушке Яги мы все подходили залеченные и подлатанные. Живая вода вылечила и покусанную правую руку Егорки, и «перекособоченную морду» Анфисы – очень даже симпатичная бабушка получилась, хоть сейчас под венец с каким-нибудь бойким дедушкой. Баба Вера сидела на нижней ступеньке крыльца бани и уже ждала нас. Анфиска заговорила первой:
– Ну, здравствуй, что ли, моя старая подруга.
– Здорово, коли не шутишь.
– Прости меня за все то зло, что я тебе сделала.
Баба Вера сдерживалась, только ртом от злости причмокивала, но потом ее прорвало:
– Простить, говоришь? А помнишь, во что ты Виттора превратила? Специально подгадала, когда он мине целовал? Представляешь, что я тады пережила? И как вообще жива осталася? Знаешь, каково это?
