– Бежать, – повторил Волк, – избушку бросить придется, богатырь в первую очередь по ее следу пойдет.
Значит, бег в избушке отменяется.
И что теперь делать?
– Пошли, Серый Волк, – сказала я, поднимаясь из-за стола, – поговорим с супостатом окаянным, побеседуем… На месте решать будем.
Нечисть лесная переглянулась, и Курочка проквохтала:
– Да кто ж с тобой говорить будет, коли одета, как пугало лесное?
* * *
Для моего переодевания выгнали Волка, Кота и Гуся, окно занавесили, после блюдце повернули обратной стороной, чтобы не подглядывало, значит. И только тогда Лиса Патрикеевна сундук открыла, а Курочка Ряба скомандовала:
– Малиновый, малиновый бери, чай, щечки зарумянятся сразу.
– Малиновому, почитай, триста лет будет, – парировала лисичка, – зеленый ищу, что Царевне-лягушке в приданое шился недалече как зимушкой только и по росту в самую пору будет.
Но достали ничуть не сарафан – рубаху белую, по вороту и рукавам расшитую. Потом лапти новые и только после, когда я сняла джинсы, уже не опасаясь раздеваться, протянули сарафан. Сарафан был темно-зеленый, на толстых лямках, с пуговками из жемчуга речного, по подолу да по стыку цветами расшитый.
– Ленту на волосы-то какую? – спросила Курочка.
– Зеленую атласную подавай, – скомандовала Лиса Патрикеевна.
А как повязали, отошла на пару шажков, лапками всплеснула:
– Ох ты, красна девица, краса писаная!
Так и отправилась на монструозном коне на встречу с богатырем. Коняка клыкастая честно довез до опушки, а там, припав на задние ноги, ссадил меня самым бессовестным образом со словами:
– Прощувай, ведьма, может встретимся… Прощувай, я сказал!
И затряс тем местом, где хвост. А сидела я на нем без седла и уздечки, так что тактика коня оказалась успешной – я попросту сползала, как ни старалась уцепиться за гриву.
– Да стой же ты, я на коне солиднее выгляжу! – упорствовала отчаянно.
– А я живым солиднее выгляжу, – вставил резонное замечание коняка.
– Трус, – презрительно сказал Серый Волк и стащил меня с коня окончательно, не дав стукнуться попой оземь.
В тот же миг монструозная скотина, задрав хвост, умчалась в сказочные леса!
Молча Волк поставил меня на ноги да по плечу ободряюще похлопал. Нет, я догадывалась, что волки тоже быстро бегают, так что…
– Эх, жизня, – простонала я. Застыдившись, Волк тормознул.
Резко оправила сарафан, поняла, что рубашка тоже задралась, а к ней, чтобы подобраться, надо сарафан поднимать. А не оправишь рубашку – неудобно как-то.
Я оглянулась – стояли мы на опушке леса, прямо у дороги, что вела с пригорка прямо в лесок дремучий. И никого вокруг – я, Волк, пустая дорога.
– Слушай, Серый, отвернись, пожалуйста, – попросила я.
– В лес пойду, в засаде буду, – величественно сообщил волчара и гордо удалился.
И этот сбежал, короче. Ничего удивительного, что тут всех бабок Ёжек повывели. Эх.
Когда Волк скрылся за деревьями, я торопливо спиной к лесу встала, подняла подол сарафана, начала рубашку поправлять…
– Гой-еси, красна девица!
Низкий колоритный баритон заставил вздрогнуть! Медленно поднимаю голову и вижу – богатырь былинный, под ним конь богатырский! Оба с интересом мне под юбку заглядывают, на лицо и не смотрят! Нервно одернула подол. Что конь, что богатырь – разом и тяжело вздохнули. И ладно богатырь, неудивительно – без жены, а конь с какой стати?!
– И тебе не хворать, богатырь русский! – бодрым фальцетом ответила я на приветствие, чувствуя, что стою вся красная.
Вой перестал смотреть на ноги, на лицо взгляд перевел да нахмурился.
– Ведьма? – вопросил богатырь мрачно.
– Рита, – представилась я, делая неуклюжий реверанс.
– Правду бает, – вставил конь.
Богатырь губы поджал, но снова спросил:
– Баба Яга?!
– Сам ты «баба», – обиделась я, – девушка я еще молодая, внуков не имею.
– Правду бает, – снова вставил конь.
Конь вообще был странный. Нет, внешне похож на Бурку из мульта про Илью Муромца – статный такой, гнедой, упитанный, и грива и хвост вьются локонами, но морда – ехидная. А богатырь классический – русая кудрявая борода, синий взгляд немигающий, косая сажень в плечах, торс мощный в кольчугу упакованный, шлем островерхий, штаны цвета беж с хаки… Присмотрелась, никакой не хаки, просто в грязных пятнах. М-да.
– А молви мне, девица красная, чего в лесных урочищах заповедных одна совсем? Где дом да отец-батюшка твой? – густым басом вопросил богатырь.
– Мм-м… – я огляделась, словно в надежде узреть и отца-батюшку, и хату родную. Не увидела. Пришлось врать: – Попаданка я, добрый молодец, злым колдуном в леса ваши перенесенная да оставленная туточки на погибель неминучую, – даже вздохнула горестно.
И что из всей этой печальной истории заинтересовало бандюгу богатырского?!
– Одна, значит, – недобро протянул он.
– Совсем одна, – так почти угрожающе коняка добавил.
И оба снова на подол моего сарафана уставились.
– Мама, – потрясенно прошептала я, осознавая опасность.
Глаза суровые богатырские в мои перепуганные посмотрели, и вновь был задан вопрос:
– Девица, значит?
Я не ответила, в ужасе глядя на пошлую ухмылку коня богатырского! А вот сам богатырь, ногу через круп ездового перекинул да и спрыгнул. Земля содрогнулась! Мелькнула запоздалая мысль «Бежать!», но по ходу поздно пить боржоми.
– Мм-м, батенька, а чего это вы делать намереваетесь? – дрожащим голоском поинтересовалась я.
– Жениться, – разминая плечи, поведал о своих планах богатырь русский.
У меня глаз дернулся, и на нервной почве оно само выдалось:
– Догнал Иван-царевич Василису Прекрасную и давай на ней жениться…
– А то, – подтвердил богатырь, снимая кольчугу и шлем.
Заблестели под солнцем кудри богатырские… век не мытые явно, от того и столь обильный жирный блеск! А богатырь ко мне шагнул, окутывая густым чесночным духом. Я позеленела. На этом мое терпение закончилось.
– Так, все, стоять, морда бородатая! – заорала перепуганная ведьма, то есть я. – Ты баню когда последний раз видел вообще?!
К счастью, от леса ветерок повеял, так что зеленеть я перестала и даже вдохнуть смогла нормально. А богатырь призадумался, крепко так.
– Марш мыться! – приказала я. – И волосы вымой, и штаны постирай, и вообще все! От тебя ж, наверное, не только вся лесная нечисть разбегается, но и девушки тоже, причем все!
И тут я увидела, как ошарашенное выражение на морде бородатой сменяется выражением грустным, и богатырь печально сказал:
– Только одна…
– Все, – сдал начальство конь.
Так как ветерок дуть перестал, я позеленела снова, зажала нос руками и невежливо попросила:
– Слушай, богатырь, иди помойся!
– Гм, – произнесло бородатое издевательство над моей обонятельной системой, – чай, кикимора ты? Вон, зеленеть начала.
– Иди помойся! – Я гневно ногой топнула.
И что-то изменилось – насупился обескураженный богатырь, иначе посмотрел на меня конь, переглянулись оба.
– Здесь жди, – скомандовал богатырь, возвращаясь к коню и единым махом на него взлетая.
– Вот прямо тут? – Я руками развела, указывая, что лес как бы кругом.
Вой подумал да выдал:
– Все равно найду, из-под земли достану!
И красиво поскакал в закат… Ну не в закат, но вид был именно такой.
А я осмотрелась и поняла, что осталась стоять рядом с лесом, практически в чистом поле, в неизвестном мире и совсем одна!
– Эй, есть здесь кто-нибудь? – крикнула, обращаясь к лесу.
Из-за кустов, деревьев, стволов поваленных повыглянула нечисть лесная! Тут были все – и конь монструозный, и Волк, и Лиса, и избушка на курьих ножках, и даже Гусь.
– Ой, вы тут все, что ли? – не поверила я.
– Все. – Гусь вперевалку ко мне направился. – Прав был Демон, что мы прошлую бабу Ягу сами прозевали, так что тебя решили беречь, вот мы и тут… все.
Вслед за Гусем показалась Курочка Ряба, подошла, к ноге моей прижалась и жалобно спросила:
– А дальше что, ждать будем?
– Подождем, – согласилась я, – но не здесь, давайте возвращаться, богатырь вроде адекватный, как придет, так и побеседуем.
– Квадратный? – переспросила Лиса Патрикеевна.
– И квадратный тоже, – устало согласилась я.
И мы пошли обратно – я, Кот и Лиса с Волком, Курочку Рябу я на руках несла, позади шла избушка, а конь вообще по кустам прятался, ему было стыдно. А гуси-лебеди летели над нами, переговариваясь со своим встрепанным вожаком.
Прошли тропками тайными, на полянку вышли, где изгородь виднелась, а там нас ждали, сидя на завалинке и пожевывая травинку.
– Слышь, вихрастый, лети-ка сюда, – не обращая на меня никакого внимания и глядя исключительно на Гуся, ледяным тоном произнес Стужев.
У его ног, придавленная ступней и судорожно подергивающаяся, лежала метла.
Гусь завис в воздухе, громко хлопая крыльями. А Князь продолжал смотреть исключительно на него, причем чуть суженными от ярости глазами.
