Девушка встает, достает из шкафа мою шляпу и гордо мне ее вручает.
– Ну? Как?
Изучаю шляпу, абсолютно ее при этом не замечая.
– Так ты говоришь… он пошутил?
– Ну можно и так сказать. Просто ты его вывел из себя. Мало того что дурью все время маешься, так еще из-за пустяка чуть заказчика не убил, так что Аид слегка психанул… Бывает. Он, правда, думал, что ты первым придешь мириться. Сказал, что не учел особенностей характера и чуть перестарался. И если ты сейчас же не явишься домой – он придет сюда и вытащит тебя силой. За уши. Ты мне лучше скажи, как тебе шляпа? Я всю ночь с ней возилась.
– Она прекрасна.
– Я рада. – Девушка краснеет и нахлобучивает шляпу мне на голову. – Ну? Чего сидишь? Давай иди, пока ваш заказ окончательно не уплыл у вас из-под носа.
– Ага.
Встаю и в полной прострации выхожу из каморки.
– И больше нас не пугай, понял?
Удивленно кошусь на Таичи и киваю:
– Ладно.
– Вот и молодец. Ладно. Я побежала, меня больные ждут, а я уже на полчаса опаздываю. Ты в порядке теперь?
Киваю.
– Вот и молодец. Тогда пока.
– Пока.
– И заходи. Как можно чаще. А то мне тут скучно. А вас вечно дома нет. Или я заканчиваю поздно.
– Все равно заходи. К нам… Я тебе всегда рад.
– Правда? Отлично! Считай, что я поймала тебя на слове.
И это чудо убегает, помахав мне напоследок. А я иду домой – мириться с Аидом.
Дверь не заперта. Аид сидит на кровати, облокотившись на спинку, и читает какую-то книгу. Захожу, вытираю ноги на пороге, бросаю куртку на вешалку и иду к камину.
Немая сцена. Я – делаю вид, что грею руки. Он – делает вид, что читает.
– Кхм.
Светлый отрывается от книги и смотрит на меня поверх корешка. Хмуро взираю на его рожу, пытаясь понять, что именно надо говорить в таких случаях. «Привет?» Нет, не то. «Скучал?» Бред какой-то…
– Заходил барон. Очень ругался. Я обещал, что сегодня ночью ты споешь.
– Угу.
И он снова углубляется в книгу.
Нервно шевельнув ушами, иду к своей кровати и тоже на нее сажусь. Трекшест! Я так не могу. И это все, что ли? И мы так просто все забудем? А как же его слова о том, что я ему не нужен?! И вообще…
– Почему ты вернулся? – Это я спросил, не выдержав.
– Ты против?
– Нет. Но ты говорил, что не вернешься.
– Я был зол, – отвечает он, переворачивая страницу.
Аид тяжело вздыхает и закрывает пухлый томик, вкладывая между страницами изящную закладку.
– Хорошо. Я извиняюсь.
Хмурюсь, недоверчиво изучаю выражение его лица.
– За что?
– Вспылил.
Кусаю нижнюю губу, размышляю.
– И это все?
– Мне встать на колени? – Он саркастически заламывает правую бровь.
– Ну… можешь попробовать.
– Обойдешься! – Аид снова открывает книгу, более не обращая внимания на такой недостойный предмет интерьера, как темный эльф в алой рубашке.
– Ну и ладно.
Ложусь на кровать и складываю руки на груди.
Светлый только усмехается, но так ничего мне и не отвечает.
А вечером мы снова идем «на дело». Я собираюсь, беру сонату, которую разучивал весь день от нечего делать, и, накинув синий плащ, выхожу наружу. К счастью, дождь прекращается, он явно устал поливать и без того влажную мостовую. Отлично. Еще было бы не так холодно… Аид выходит следом и закрывает дверь. Весь в черном, он довольно сильно дисгармонирует со мной. Надо будет ему купить что-нибудь яркое. А то он – ходячая депрессия, а не светлый эльф.
– Идешь?
Киваю и отправляюсь следом за ним.
Башня, в которой живет баронесса, довольно высокая. Выше, чем я предполагал, и в ней всего одно окно. Сегодня, кстати, ветрено. И даже очень. Хорошо, что и сама башня, и замок барона расположены в самой глубокой части западной пещеры. А иначе добраться до девушки я бы в принципе не смог.
Стоим, ждем. Аид достает из кармана странного вида золотистый мешочек, извлекает из него небольшую трубочку и закуривает.
– Это что еще такое? – кутаюсь в плащ, заворачиваюсь в него до самого носа. Что-то я стал мерзнуть… Зима, что ли, пришла.
– Сигара, – сообщает светлый, изучая свет в окне башни и выпуская красивые клубы зеленого дыма.
– Дай попробовать.
– Тебе нельзя. Голос посадишь.
– Ну ты же не охрип.
– Пока нет. – Выпускает еще более впечатляющий клуб дыма, отдаленно напоминающий колечко.
– Дай, – протягиваю руку.
Аид оценивает степень упрямства на моем лице и сдается.
– На. Только осторожно. Первая затяжка тебя унесет.
– Куда?
– Не так далеко, как синяя смерть, но тоже не близко. Может, обождешь немного? Придет барон, споешь, а потом уже и попробуешь?
– Поверь, мозги у меня поустойчивее твоих. Давай сигару.
Аид пожимает плечами и протягивает мне мешочек.
Достаю трубочку, нюхаю, прикуриваю от огонька, который эффектно извлекает из пальца светлый, и мощно затягиваюсь. Чтобы всякие там не думали, что нас, темных… кхм… Кх-кх… кх-кх-кх… аргх.
– Ну как?
Изучаю растянутого Аида, который стал шире раз в сто. Всю улицу занял, зараза. А сама улица… как-то извивается. И везде эти бегемотики летают. Розовые такие, размером с новорожденного поросенка.
Счастливо улыбаюсь, что-то мычу. Сигару забирают. И только я собираюсь возмутиться…
– Ну что? Вы готовы? – Голос доносится из такого далекого далека, что становится страшно, каким же острым теперь стал мой слух.
– Наконец-то, барон. Мы вас заждались.
– Были проблемы. Подбирал плащ.
– Черный?
– Да. Ну что он будет петь? И чего он так широко мне улыбается?
– Он… рад вас видеть.
Изучаю огромного бегемота, на плечах которого покачивается черный плащ с золотистой подкладкой.
– Ты кусаешься? – уточняю я, поглаживая его по носу. Бегемотик смущенно шарахается.
– Он что, под кайфом? – визжит бегемот.
– Немного. Но ему это не повредит. Не будет так сильно волноваться.
– Он волновался?
Подхожу к нервному бегемотику и с силой прижимаю его к себе, утыкаясь носом в его ухо.
– Не волнуйся. Я и тебе другом буду. Я со всеми вами дружить буду, и с тобой, и с ним, и…
Толстый эльф отдирает меня от нового друга, всовывает в руки какие-то исписанные листы, гитару и приказывает петь.
– Зачем?
– Дама ждет. – Мне указывают на окно, которое сверкает ярко-алым светом метрах… нет, километрах в ста над землей. Ой, так это у меня и зрение улучшилось… Довольно улыбаюсь.
– Вы уверены, что он вообще в состоянии что-либо спеть?
– Одну минуту. Надо просто правильно его проинструктировать. Фтор!
– Чего тебе, смешной толстый эльф? Ой, не могу… толстый… ну надо же, толстый эльф… – Давлюсь от смеха.
– Ты должен спеть то, что сочинил вчера, понимаешь? Это очень важно. Все строчки записаны здесь. Барон принес гитару. Ну же. Ты ведь хотел быть бардом.
– Да… хотел… да…
– Отлично. Тогда пой.
– Что именно он курил?
– Зеленый смог.
– Вы что, с ума сошли?! Даже я знаю, что у темных от него башню к дэймосам сносит.
– Да? А меня лишь слегка повело.
– Вы не продукт генетического извращения.
– Не забывайтесь, барон. Я все же эльф и говорить в таком тоне…
– Простите. Просто он теперь вообще ни на что не способен! Все. Уходим. Надеюсь, до завтра он отойдет.
– Погодите! Я буду петь! – сжимаю гитару, гляжу в окно и чувствую, как меня распирает невиданная доселе жажда творчества. Она буквально рвется наружу, бурлит и клокочет, мечтает прорваться и вылиться рифмованными строчками, окутанными моим хрустальным голосом.
– Может, лучше не надо? – сомневается бегемотик.
– Хуже не будет, – вздыхает толстый эльф. – Ладно. Фтор, мы с бароном будем неподалеку. Вон в том переулке, понял? И прекрати улыбаться!
Киваю с еще более счастливой улыбкой. Он ругается. Потом берет бегемотика за лапку и тащит за собой. Бегемотик при этом очень ругается.
Итак… мой черед. Ночь. Тысячи голубых звезд сияют на небосклоне. Воздух чист и невинен, как принцесса в первую брачную ночь. И сейчас я разорву его своим голосом. Да!
Заглядываю краем глаза в листки. Ничего не вижу. Отбрасываю их. И перекидываю перевязь гитары через плечо. Начнем! Моя драконица.
Я эльф, обезумевший от любви.
Я темный снаружи и внутри.
Я светлый лишь рядом с тобой.
Прошу, окно мне открой.
Я эльф безутешный, пою о том,
Как стал я жить под косым мостом.
Питаться рыбой, что прогнила,
И все, чтобы ближе ты была…
Я эльф, который сошел с ума.
О милая, выгляни из окна.
Я на колени встаю, смотри,
Ну что же ты? На меня взгляни.
Что хочешь? Крови? Убью врагов.
Разрушу семьи, сожгу их кров.
И принесу тебе их глаза,
Лишь бы смотрела ты на меня.
Но если я не желанен, что ж —
Проткнет мне сердце холодный нож…
И сдавит горло мое петля.
Не жить на свете мне без тебя.
Струны затихают. Три… Еще две… порвались. Зато сколько экспрессии, я срываю голос, бужу всех соседей и собираю небольшую толпу из стражников. Они стоят молча, лишь изредка кто-то утирает слезинку-другую. После окончания представления меня уводят… в тюрьму. Но все же! Всего на мгновение я замечаю, как занавеска в башне шевелится, из-за нее показывается прелестная белокурая головка, весело мне улыбается и бросает что-то сверкающее и изящное. Это оказывается ваза. Размером с меня. Она раскалывается на тысячи осколков, окатывает стражей водой. Кого-то ранит.
