— Помолчала бы ты… Настя. А то ведь снова по башке схлопочешь.
— Ох, быть беде… — пискнуло над ухом.
В следующий миг я увидела Петровича уже сидящим на серванте в беличьей ипостаси: домовой боязливо прикрывался пушистым хвостом.
— Глядите-ка, белочка! — закричала я радостно.
Светлый обернулся, и я, улучив момент, резко перекатилась на бок и согнула колени, спихивая дедка с кровати. А когда он упал на пол, скатилась следом, отчаянно жалея о сброшенных с зимы килограммах.
Мало того что старик оказался тощим и костлявым, и падение на него стоило мне парочки синяков, так он вдобавок обладал необычайной для своих лет прытью: почти мгновенно скинул меня на пол и отполз в сторону, сильно лягнув напоследок ногой.
— Петрович! — завопила я, изворачиваясь, чтобы отомстить дедку за пинок. — Помоги!
Со стороны, должно быть, я, закрученная в разорванные простыни, напоминала гигантскую, но беспомощную гусеницу, а стоящий на четвереньках светлый — огромного паука, и исход нашего противостояния уже предопределен, если только эта белка, этот котяра, этот дедуган ворчливый не изменит своим принципам и не влезет в чародейскую свару… Или свалку. Со второй попытки мне удалось ударить светлого пяткой в колено, и тот снова растянулся на полу, а я, не теряя времени, вползла ему на спину и вцепилась зубами в плечо.
— Тварь! — завизжал старик, сбрасывая меня с себя.
Острый локоть ударил в живот, и я закашлялась — от удара перехватило дыхание.
— Петрович…
Нет, ну что за неправильные сказки! Домовой обязан защищать свою ведьму! А у оборотней острый слух, и Влад должен был уже услышать нашу возню. Ну и что с того, что третий этаж? Ну и что, что окна пластиковые и звукоизоляция хорошая? Волк ты или шавка облезлая?!
Кое-как поднявшись на колени, я изо всех сил толкнула уже вставшего на ноги светлого своей «толстолобой» головой, но дед лишь оступился, а на мою выходку ответил оплеухой. Череп на поверку оказался не таким прочным (а удар был за сегодня уже не первый), и в ушах у меня зашумело море, а перед глазами заплясали солнечные зайчики… И белочки…
Пушистая дымчатая зверюга сиганула с серванта на голову светлому и вцепилась лапами в редкие седые космы. Старик взвизгнул, замахал руками, и комната в ответ на эти взмахи пошла ходуном: захлопали дверцы шкафов, полетели, шелестя листочками, дружными стайками книги… Даже Жорика подняло в воздух, и теперь жаб растерянно барахтался в метре над кроватью. Ох, мамочки! Я успела увернуться от несущегося на меня подсвечника, но тут же получила в лоб комнатным тапком… А затем и вторым. Во, блин! Уже год они мне парой не попадаются, только по одному нахожу, а тут глядите-ка… Ай! Пришлось пригнуться, чтобы не схлопотать от Словаря Даля, все-таки знания — та еще сила. Хорошо, что «Большая советская энциклопедия» в бабулиной комнате…
— Ах ты ж нечисть поганая! — Светлый за шкирку стащил домового и держал перед собой на вытянутой руке. — Да я тебя за это…
Я зажмурилась, представляя, что он сотворит с «белочкой», и сто раз успела пожалеть, что звала домового на помощь, ведь говорил же он…
Полный ужаса крик заставил раскрыть глаза, но кричал не Петрович. Орал светлый. А Петрович из белочки преобразился в огромного медведя и раззявил на подручного Ван Дейка полную острых зубов пасть. И лучше бы старику ренегату потерять сознание от страха, но дед, как я уже заметила, был крепкий, и мишке ничего не оставалось, как схватить его лапищами и приложить о стену, ту самую, по которой я прочила ему быть размазанным. Видимо, есть у меня какой-никакой дар предвидения…
Летавшие по комнате предметы медленно опали на пол. А Жорик, описав красивую дугу, приземлился в аккурат на грудь поверженному врагу.
Когда спустя пару минут, снеся дверь с петель, в квартиру ворвался Влад (услышал все-таки, не прошло и года!), жаб так и сидел на неподвижно лежащем светлом, гордо раздуваясь и пуча глаза, словно он в одиночку выиграл этот бой.
— Ох, быть беде, Настюшка, — всхлипнул Петрович, прикинувшись горжеткой у меня на шее. — Меня ж ведь за такое… э-эх…
— Не бойся. — Я с благодарностью потерлась щекой о теплую шерсть. — Профсоюз заступится…
Никогда вокруг меня не суетилось сразу столько мужчин. Помимо знакомых мне Влада и Ромы по квартире сновали туда-сюда двое молодых, как братья похожих, парней и молчаливый усатый дядька лет пятидесяти. Распутали, укутали, уложили, обложили подушками, а на бедную мою головушку водрузили мокрое полотенце. В комнате прибрались, дверь кое-как на место приставили, дрянного чая заварили…
— «Скорая» приехала, — хмыкнул стоявший у окна режиссер. — Плагиаторы чертовы, ничего сами придумать не могут!
Андрею о случившемся он сообщил сразу же, как только связал старика телекинетика. О моем самочувствии тот, судя по расслышанным мной обрывкам разговора, не справлялся, и к телефону меня тем более не приглашали. Влад коротко отчитался и получил такую же короткую инструкцию: ждать.
Дождались.
Оборотни затаились по углам, а я отвернулась к стене — не хотелось видеть, что они сделают с явившимися за мной людьми.
Неужели нельзя было хотя бы спросить? Может, я тут умираю? Может, мне нужна твоя помощь? Нужно, чтобы ты был сейчас рядом. Мне ведь нужно…
— Девушке плохо.
Когда я все же решила осмотреться, посреди комнаты, с трудом разворачиваясь с носилками, топтались два мужика в белых халатах. Застывшие лица, пустые глаза, только губы едва шевелятся:
— Девушке плохо.
— Черт! Спящих прислали! — раздосадованно махнул рукой Влад. — Так я и думал.
Оборотень достал мобильник:
— Сокол, у нас тут спящие. Похоже, реальную «скорую» подогнали… Ясно. Понял, сделаем.
Он подозвал Романа, кивнул на связанного светлого:
— Грузим. Девушка, дедушка — какая разница? — А потом снова в телефон: — Санек, свистни Димона, проводите «скорую», только осторожно. Связь с Соколом напрямую. Да, давайте.
У всех и каждого связь с Соколом напрямую, только не у меня…
— На вот, выпей. — Влад подсел ко мне и протянул стакан воды и две таблетки.
— Что это?
— Цитрамон, — удивился моей подозрительности оборотень. — У тебя в аптечке нашел. Поможет немножко. А вообще тебе бы к доктору.
И я даже знаю к какому…
Роман вернул на стену часы, слетевшие во время нашей с Петровичем схватки со светлым, выставил время: без пятнадцати два.
Господи, какой длинный день! И он еще не закончился.
— Попробуй поспать. А мы дверь починим. Шуметь будем, но несильно.
— Поспи, Настюшка, — промурчал Петрович, котом укладываясь рядом. — А я уж проконтролирую, чтоб они как надо сделали.
Гигантский пазл, тысячи мелких кусочков. Каждый из них сам по себе ничего не значит, но, складываясь вместе, они образуют части, всего лишь части большой картины. И каждая такая часть в отдельности тоже лишена смысла. Нужно собрать все воедино и тогда…
Сережка, авария, наша встреча, ночной парк, Антон с осиновым колом, Сокол с зажигалкой, приезд Натали, Мишаня Фирсов, спящие…
Новая квартира, новая информация, полет на «Грифоне» и заповедник… Но это только для меня. Или нет? О чем он говорил с королевой? Какое обещание получил вместе с прощальным поцелуем?
Акопян, зомби…
Спатифиллум, высушенный одним прикосновением Серого и оживленный мной с помощью Антона.
Пустая квартира и прячущийся за иллюзией человек в инвалидном кресле.
И другая квартира: постеры на стенах, книги в старом шкафу, связка ключей и какой-то хлам, разложенный по пакетам. Капля крови на белом кафеле…
И снова кровь: аккуратный разрез и маленькая медная монета…
Гигантский пазл, который мне никогда не собрать. Да я и не стремлюсь. С упорством, достойным лучшего применения, пытаюсь сложить тот маленький фрагмент, на котором мы вместе, вдали от проблем, забытые всеми и забывшие обо всем… Но цветные кусочки распадаются, как бы я ни старалась…
— Настя, — кто-то тряс меня за плечо. — Настя, проснись, к тебе пришли.
Я открыла глаза и подскочила на кровати, увидев стоящую рядом с Владом женщину. Невзирая на присутствие оборотня, захотелось забиться в угол и закрыть голову руками.
— Здравствуйте, Настя, — улыбнулась вторая «совладелица» незабвенной таксы.
— Здравствуйте, — сглотнула я громко. — Вы… тоже без собачки?
— С собачкой, — кивнула она. — Пришлось оставить на улице: Тимка побаивается волков.
— Не волнуйся, — успокоил меня Влад, — она настоящая… В смысле — от Ле Бона, Сокол проверял.
Проверял? Когда?
Часы показывали шесть часов вечера. Ровно.
