Проверял? Когда?
Часы показывали шесть часов вечера. Ровно.
— Я не знаю, где он. — Настоящая или нет, но мне не хотелось затягивать разговор. Только нужно было сказать «они».
— И я не знаю, — радостно подключился режиссер.
— А я теперь знаю, что вы не знаете, — равнодушно пожала плечами женщина. — Просто проверка. Работа такая.
— Вы телепат? — предположила я. В противном случае беседа была бы длиннее.
Она без слов усмехнулась моей догадливости.
Значит, Андрей был прав, не посвятив меня в подробности плана отхода: именно эта тетка первой подошла к упавшему после выстрелов Серому, и наверняка ее мнение, основанное на моих чувствах, сыграло немалую роль в том, что нам так легко удалось сбежать.
— Хороший телепат? — прищурилась я недобро, чувствуя непонятно откуда взявшуюся злость. — В мысли заглядываете, насквозь всех видите… А что ж вы тогда у себя под носом шпиона Ван Дейка не рассмотрели?
Может, и не стоило этого говорить, неизвестно, что Андрей сообщил Ле Бону, а о чем умолчал, но я в самом деле была очень зла. Вспомнила старичка телекинетика и непроизвольно ощупала лицо: шишка на лбу, ссадина на щеке и, кажется, глаз начал заплывать… А она, понимаете ли, мысли читает!
— С одаренными это сложнее, — словно извинилась гостья. — Профессионал с многолетним опытом не провинциальная ведьмочка…
Не самое удачное извинение.
— Настя, можно сказать вам пару слов наедине? — спросила она вдруг.
Я снова потрогала шишку (ох, как болит!), но любопытство оказалось сильнее страха.
— Ваши друзья наверняка расскажут вам, чем закончилась история с очередной попыткой вашего похищения, — начала она, когда Влад вышел из спальни, — но о чем-то могут и забыть. Поэтому я обрисую в общих чертах. Видимо, заклинатель, пославший спящих, почувствовал неладное, и персонал «скорой» отпустили. Куда они ехали, установить не удалось. Но… моего коллегу, работавшего на голландца, — наверное, она хотела назвать имя, но в последний момент сдержалась, — перехватил Сокол. Он сам связался с господином Ле Боном и разъяснил ему ситуацию. Правда, не поделился информацией, которую наверняка сумел вытянуть из шпиона. Сказал, что передаст его в наше ведомство через два дня, когда… когда все уже закончится. Гарантировал, что он жив. Но не невредим. Даже не знаю, как так вышло, но мой бывший коллега был так неосторожен, что прищемил руку дверцей автомобиля… А потом и вторую. И пока я не увидела вас, мне были непонятны причины такой неловкости.
Рука потянулась к саднящей щеке, но я сдержалась, крепко стиснув в кулак пальцы. Значит, он все-таки расспрашивал Влада. Значит, знал… От мысли, что происходило между ним и стариком телекинетиком, меня передернуло. Шпион или нет, но все-таки человек в преклонных годах, пусть и с очень опасным даром. И Андрей… Сокол. Всегда такой выдержанный, непрошибаемо спокойный…
— Считаете, меня должен порадовать ваш рассказ? — спросила я.
Гостья ответила странной улыбкой:
— Может быть, успокоить? До свидания, Настя.
Нет. Не успокаивал. Не радовал.
Отыскался еще один кусочек головоломки, но я снова не знала, куда его приткнуть. Почему он не сдал шпиона сразу? Что узнал от него? Чем не хочет делиться с Ле Боном до того, как все закончится?
Как все закончится?
Отвечать на мои вопросы было некому. После ухода теперь уже единственной хозяйки таксы закончивший ремонт двери Влад вернулся на лавочку у подъезда. Сказал, что в квартире остаться не может. Было ли это решение чем-то из ряда правил для оборотней, приказом Сокола или собственной прихотью молодого режиссера, я не уточняла.
Стрелки часов показывали без двадцати семь…
О маме я вспомнила еще через час. Вспомнила, хлопнула себя по лбу, прямо по шишке, ойкнула и кинулась к телефону.
— Да, Настенька. Что ты…
— Мам! — перебила я ее тут же. — Мама, мамочка, это очень важно! У тебя сохранился номер Андрея?
— Конечно. Тебе продиктовать?
Да-да-да! Конечно же, да!
Карандаш дергался в дрожащих пальцах, цифры прыгали по листочку…
— Ма-ам? — Незамеченная сразу странность больно стукнула по темечку. — Ты какого Андрея мне телефон дала?
— А ты какого спрашивала? — удивилась вопросу родительница. — Я думала, доктора того, что с тобой приходил. Не его?
— Его. — Голос внезапно охрип, и в горле запершило. — А ты откуда знаешь, как его зовут?
— Спросила еще при первой встрече. Надо же как-то обращаться? Он сказал: Андрей, можно без отчества… Настюш, ты что? Ты плачешь?
Нет, я не плакала — я смеялась. Натуральная истерика, и поблизости никого, кто мог бы отвесить мне пощечину и прекратить этот дикий гогот. Просто спросила! Спросила! Почему я до такого не додумалась? Ни я, ни Сережка? Просто спросить. Вряд ли он представился бы старым прозвищем. Вот так и теряются имена, которые никого не интересуют…
С трудом попадая в нужные кнопки, я набрала номер, и смех сменился слезами: приятный женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети и предложил оставить сообщение.
На часах было уже восемь.
— Ох, быть беде, Настюшка, — причитал домовой. — Быть беде. Куда ж ты на ночь глядя пойдешь-то?
— Куда надо!
Кое-как натянула брюки — к разбитому лицу прилагался здоровенный синяк на ноге. Обула кроссовки.
— Петрович, ключ от чердака где?
— Так этот твой забрал.
Ясно. Все предусмотрел, Андрюша?
— Запасной есть?
— Ох, Настюшка…
— Есть? Или мне гвоздодер брать?
— Есть-есть… Как не быть?
К моему удивлению, чердачный люк оказался открыт. Причину этого я поняла, выбравшись на крышу: у вентиляционной трубы скучал Женя-пиротехник.
Действительно, все предусмотрел.
— Хороший вечер, — поздоровался, заметив меня, оборотень. — Можно фейерверк устроить.
Фейерверк устроили и без него. Голова взорвалась болью, и перед глазами вспыхнули мириады ярких звезд.
Он умрет. Все уже решено!
Я пошатнулась, взмахнула рукой в поисках опоры…
Спаси!
…и покатилась по ребристому шиферу.
— Ей вообще в больницу надо! — уверял кого-то по телефону Влад. — Может, сотрясение… Отключилась, и все. Если бы Жека не поймал…
Я снова лежала в постели с мокрой тряпкой на голове, а рядом восседал комок шерсти и нервов. Петрович в расстроенных чувствах даже с образом не определился.
— Ох, Настюшка…
Каждое воспоминание о словах баньши сопровождалось слабостью и головокружением, но в этот раз было совсем плохо. То ли оттого, что голова еще не отошла после встречи с утренним гостем, то ли сказывалась близость того самого дня, когда предсказанию Нат суждено было исполниться.
— Да, я понимаю. — Режиссер расхаживал в коридоре перед моей дверью. — Нет… Да. Хорошо. Сейчас посмотрю.
Он заглянул в спальню, заметил, что я уже пришла в себя, и шагнул в комнату, протягивая телефон:
— Держи, тебя. Сокол.
Ради этого нужно было всего лишь почти свалиться с крыши…
— Что ж тебе все неймется? — Голос, который я так мечтала услышать в течение этого безумного дня, теплотой не радовал. — Встречи с приятелем Ван Дейка не хватило, пошла дальше приключения искать? Ты понимаешь, что я не могу все бросать каждый раз, когда Влад звонит и сообщает, что у тебя какие-то проблемы? Неужели трудно спокойно пересидеть эти пару дней? Что ты на крыше забыла среди ночи?
Никакая не ночь — на часах всего десять. Но я не смогла возразить: от его резкого, даже грубого тона на глаза навернулись слезы, и вдруг трудно стало дышать. И этого я ждала?
— Ася, я с тобой говорю.
— Разве? — выдавила я через силу. — Со мной ты не так говорил…
Тишина и неожиданно, совершенно не к месту, громкий обидный смех.
— О, боже. Так ты из-за этого? Подожди. — Там у него хлопнула дверь, и к звукам добавился уличный шум: урчание моторов и звон проехавшего невдалеке трамвая — видимо, вышел на балкон. — Ася, я не знаю, что ты уже себе придумала, но прошу, не нужно названивать и бегать по крышам, чтобы поделиться со мной своими фантазиями. Во-первых, я немного занят, если ты не забыла, спасаю твоего друга Сережу. А во-вторых, мне это не интересно.
Стиснув зубы, я проглотила его последнюю фразу и постаралась как можно спокойнее произнести:
— Я помню, что ты занят, но мне нужно тебя увидеть.
— Да ни черта тебе не нужно, кроме мужика под боком, — зло прошипел он в трубку. — Это у вас гормональное, Анастасия Валерьевна, поверьте мнению врача. Только я специализируюсь в другой области, извините. Ничем не могу помочь.
