Платьице, длинная рубашка, детские чулки, ботиночки… Та самая тряпичная кукла с нарисованным на белом холсте лицом осталась у него в руках.
– Я надеялся, что она – жива, – с искренним сожалением произнес император. Отвел взгляд от вещей, посмотрел в окно…
Мне даже стало его жаль… На мгновение.
– Это – второй? – как-то… слишком равнодушно для того, чтобы быть правдой, спросил он.
– Пока еще нет, – заставил его обернуться князь. Вновь взял нож и… под нашими взглядами распорол игрушку.
Вставленное в довольно примечательное кольцо письмо упало на стол…
– Меня долго мучил вопрос: кто именно и почему пытался похитить Юлию Вертанову? – начал Северов, не дожидаясь реакции императора. – Симпатии к ней князя Леонида могли бы стать причиной, но лишь в одном случае, если бы приказ исходил от вас. Но вы его не отдавали. Соперник? – Он качнул головой. – Не тогда, когда речь идет о наследном князе. И тут я предположил нечто совсем неожиданное. А что, если Юлия Вертанова, оказавшись в императорском дворце, узнала о чем-то, что могло угрожать если не ее жизни, то свободе. – Он сделал паузу, но стоило императору чуть шевельнуться, проявляя нетерпение, как тут же продолжил свой рассказ: – Я обратился за помощью к отцу, он дал мне подсказку. Ваша переписка с вождями диких племен, неожиданно оказавшаяся у султана Мурада и испортившая отношения между Ровелином и Изаиром. Среди подозреваемых был тогда и…
Князь замолчал, посмотрел на меня.
Я уже собиралась покинуть гостиную, дав им возможность поговорить о делах давно минувших дней, когда Владислав потребовал:
– Продолжайте!
– …и наследный князь Леонид. – Северов не стал испытывать императорское терпение. – Тем более что побег Юлии прекрасно вписывался в это предположение.
– Благодаря вашему отцу он был полностью оправдан, – заметил император, почему-то вновь посмотрев на меня.
– Но тень подозрений осталась, – без малейшего пиетета перед монархом возразил ему князь. – И ваши отношения со старшим сыном лишились прежней теплоты.
Несмотря на то что прозвучало практически обвинением, император наглости словно и не заметил.
– Тем не менее вы оказались правы, когда заподозрили сына, – неожиданно жестко произнес Северов. И добавил, не дав нам возможности даже удивиться: – Только не того.
– Доказательства! – гневно воскликнул Владислав, заставив меня втянуть голову в плечи.
Присутствовать при таких откровениях мне точно не хотелось.
– Доказательства в этом письме, – движением подбородка указав на выпавшую из игрушки бумагу, ответил он. – Юлия действительно стала случайной свидетельницей одного разговора. Был тот совершенно безобидным, если не соотнести с последующими событиями. Старшая дочь графа оказалась не столь бойкой, как младшая, но это не делало ее глупой. Ее пытались похитить, когда она пробиралась во дворец, чтобы рассказать обо всем Леониду.
– Кто?
Князь обошел стол, подошел к императору, встав ко мне спиной.
Имени я не услышала, но догадалась без труда. Князь Ринат…
– Дальше! – потребовал Владислав, когда Северов вернулся на свое место.
– А дальше – все, – пожал плечом князь. – Отношения между Ровелином и Изаиром продолжали ухудшаться не без его помощи. Если вы помните, отец пытался найти виновника и даже докладывал, что близок к успеху, но…
Он замолчал, бросил на меня быстрый взгляд. Не было в нем ни сочувствия, ни сожаления… только поддержка. Словно он пытался сказать, что всегда будет рядом.
Увы, он не мог не понимать, насколько все изменилось за последние несколько минут.
– Один из его верных помощников сумел встретиться с Юлией Вертановой, чтобы уговорить письменно подтвердить все, чему была свидетельницей. Юлия отказалась, и тогда он обратился к Ольге, та и заставила сестру все описать. Что было потом, мы узнали лишь недавно. Случайность, которая стоила всем жизни. Ольга Вертанова сама навела наемников на дом, в котором они скрывались. Прежде чем умереть, она успела отправить вестника тому помощнику. В нем было одно слово: игрушка.
– Двадцать лет, – прикусив губу, чтобы не разрыдаться, прошептала я.
Император не понял, о чем я говорила, а вот князь проявил вполне ожидаемую сообразительность:
– Да, Анастасия Николаевна, вещественные доказательства и архивные свидетельства хранятся в Аркаре двадцать лет. Этой осенью игрушка Амалии Вертановой была бы уничтожена. Вместе с доказательствами.
– А что стало с тем помощником? – неожиданно спросил император, заставив меня вновь собраться. Эта история, судя по всему, еще не была завершена.
– Служит вам, – многозначительно улыбнулся князь. Вновь подошел к императору и что-то тихо произнес.
Как я ни прислушивалась, сумела разобрать лишь несколько звуков. В том, что первым из двух слов было – граф, не сомневалась, а вот с именем… только и расслышала что-то шипящее.
– Кто?! – с явным недоверием потребовал уточнить Владислав.
Князь, уже успевший сделать шаг, остановился. Улыбнулся… грустно.
– Да, ваше императорское величество, именно он. – Потом добавил, глядя на меня, как если бы это именно я не поверила: – Бывает и так.
– Хорошо, – спустя несколько минут раздумий произнес император, – я изучу доказательства и объявлю свое решение.
Он протянул руку, поднял письмо вместе с кольцом, поморщился, глядя на вензель.
Я надеялась, что на этом встреча будет завершена, но ошиблась, забыв о том, что князь пообещал еще один сюрприз.
– Надеюсь, оно многое изменит, – многозначительно протянул Северов, лукаво улыбнувшись. – Особенно для него.
– Для кого? – как-то… обреченно поинтересовался император. В отличие от меня, о еще одной возможной неожиданности он помнил.
– Для меня, – внезапно раздалось у меня за спиной.
Изумление на лице Владислава я успела заметить, пока разворачивалась. Впрочем, и сама была удивлена не меньше.
Вряд ли ошиблась, признав во входящем в комнату мужчине князя Леонида. Того самого, который вроде как теперь просто существовал, не осознавая ничего из того, что происходило вокруг…
– Надо бы вас казнить, князь, чтобы другим неповадно было, – выслушав историю «чудесного» спасения сына, качнул головой император.
Все время, пока то один, то другой рассказывал о череде событий, приведших к ситуации, когда князь Северов, спасая друга, лично устроил «покушение» на него, Владислав расхаживал по гостиной, заставив нас скрываться с другой стороны стола. Главное, не попадаться на пути и не встречаться взглядом.
– Но… – продолжил он, внезапно остановившись.
– Помня о заслугах моего батюшки, – воспользовался короткой паузой Северов (и ведь не побоялся перебить), – вы всего лишь посоветуете какое-то время не появляться в столице Ровелина.
Император исподлобья посмотрел на Северова, я – напряглась, готовая броситься на его защиту…
Владислав, заметив, многозначительно ухмыльнулся, но улыбка тут же сошла с его лица.
– Вы, князь, проделали славную работу, пора и домой. К тому же, – он перевел взгляд на меня, – вам необходимо официально представить свою невесту ко двору и получить мое высочайшее соизволение на этот брак.
– А я его еще не получил? – удивленно вскинул бровь Северов, но, поймав жесткий взгляд императора, тут же склонил голову. – Как прикажете, ваше императорское величество.
– А вас, – обратился Владислав к сыну, – я попрошу еще некоторое время побыть немощным.
– Ваша воля для меня закон, – сдержанно поклонился Леонид. Отошел к окну… вздох был протяжным, судорожным. – Я долго ждал этого дня, но удовлетворения нет.
– Вкус победы всегда приправлен горечью потерь, – равнодушно заметил император, но я его интонациям не поверила.
Было в том, как смотрел на сына, что-то… от страха неверия. Словно он боялся, что все это лишь видение. Поверишь и…
– Ее смерть на моей совести, – не оборачиваясь, твердо произнес Леонид. Мое присутствие его нисколько не смущало.
Впрочем, я тоже была частью этих событий. И сейчас, и – тогда. Потому и находилась здесь, как равная с ними.
– Свою вину мы можем загладить только будущими делами, – столь же категорично ответил Владислав и обратился ко мне: – Я буду рад увидеть вас при дворе, госпожа Волконская.
Я сочла это предложением оставить их одних и, поклонившись, покинула гостиную.
Из двух вариантов: подняться наверх или прогуляться, выбрала второй. Эмоции бурлили, я с трудом с ними справлялась.
Этот день хоть и был теплым, но с тем оттенком напряжения, когда возникает предчувствие приближающейся грозы. И ни чистое небо, ни птичий гомон, ни бережный мягкий ветерок не способны избавить от подспудного волнения и тревожного ожидания.
Мое настроение было таким же. Вроде все разрешилось, но… я чувствовала себя преданной и обманутой. И не история с тем самым невнятным проникновением в консульский отдел посольства была тому причиной. И даже не мои отношения с князем.
