— Ну, вот это другой разговор! — засмеялся бородач. — А то упёрся как ишак, ни себе, ни людям.
— А вот про себе, можно чуть поподробнее? — спрашиваю я, изображая неподдельный интерес. — Что мне-то собственно перепадёт и в чём мой интерес? Красотка вот желание обещала исполнить, любое. А от тебя что мне за выгода?
— От меня выгода твоя никчёмная жизнь! — продолжил он, раздувая ноздри. — Ну и золотишка подкину, так и быть. Думаю, десять полновесных монет Северного Королевства тебе за глаза хватит. И не забывай, что одну ты мне должен за соседа. А, ладно! Соседа я тебе прощаю, — хмыкнул он, подмигнув и махнул рукой. — Только не вздумай мне сейчас торговаться! Не в лавке скобяных товаров находишься. Хватит уже моё терпение испытывать.
— Всё, всё, всё, — торопливо ответил я, со всем старанием изображая согласие. — Условия приемлемые. Давай пожмём друг другу руки в знак того, что договорённости приняты. Традиция у нас такая, без этого ни одно начинание удачи не принесёт, и разойдёмся как в море корабли.
Протягиваю руку для рукопожатия и говорю: — Ну, что сделка?
Грог хватает мою пятерню своей ручищей, жмёт её со всей силой: — Сде… — только и успевает вымолвить он. Просто я в момент рукопожатия успел схватить голой рукой два оголённых провода, что дожидались своей очереди. Всё! Я проводник, оппонент — приёмник и по совместительству — заземление. Всё остальное сделает переменный ток.
— Получи сука! Тварь! На!
Слегка запахло палёной шерстью. Моего гостя ощутимо затрясло и, закатив глаза, он рухнул на пол так и не выпустив моей руки.
Потом я сидел на полу возле перемотанного скотчем Грога и пытался сосчитать его пульс. Один… два… три… четыре… семьдесят четыре… семьдесят восемь. Всё ок, решил я и с облегчением вздохнул, поднявшись и разминая затёкшие ноги.
— Ну и слава богу!
Красивая и сексуальная
На часах был второй час ночи. Закрыв глаза, я лежал на диване, полностью морально и физически вымотанный и обессиленный. Из кухни доносились звуки возни, сердитого сопения и возмущённого мычания — это пришёл в себя Грог. Но у меня не было ни малейшего желания, вставать и идти смотреть, что там происходит. Хорошо связанный, с кляпом во рту, ничего он сейчас не сможет сделать. Пусть отдохнёт до утра, решил я. А утром, может, всё чудным образом само рассосётся. А не рассосётся, значит и решать буду утром.
В комнате громко и размеренно тикали часы-ходики: — тик-так, тик-так, тик-так. Кто ду-рак? Я ду-рак! Тик-так… Под эти мерные, успокаивающие звуки и тихую возню пострадавшего комрада, я незаметно провалился в сон.
Проснулся резко от громкого шипения, как будто спускается воздух из компрессора. Подскочив рывком, сел, протирая глаза. Звуки исчезли. Наступила абсолютная тишина. Даже привычного хода часов не слышалось. Невольный сосед тоже затих. Опускаю взгляд на журнальный столик и вижу: так и оставленная раскрытой с вечера книга, снова излучает зелёный свет.
— Ну что там ещё? — пробормотал я спросонья, бездумно пялясь на открытую страницу с вновь появившимся текстом.
Красивая и смелая, вишенка созрела
В твоей постели — девушка лежит
Затмит твой разум поцелуй в уста
Не поддавайся и она сама сбежит
Запомни, поцелуй её не жаром пышет
Отравлен сладким рабством он и ядовит
Коль устоишь, то будешь не забыт
В Большой Игре, лишь стойкий победит
Стихи разбудили болезненные воспоминания о моём единственном, травмирующем и болезненно-неудачном опыте с девушками.
Второй курс института. Ксюша, первая красавица факультета. Яркая, вызывающая блондинка, с потрясающей фигурой. Всегда с иголочки одетая, собирающая все взгляды, куда бы ни отправилась. Восхищённые, от мужской половины и завистливые, от женской. Душа и украшение любой компании. С обворожительной улыбкой и заразительным смехом, напоминающим звон колокольчика. Все парни увивались за ней. А она почему-то обратила внимание на меня.
Нет, не то чтобы я был каким-то уродом. Обычный, ничем не выделяющийся интеллигентный парнишка, воспитанный бабушкой со стороны отца. Родители мои погибли в горах, когда мне едва исполнилось четыре года. И бабуля, до ужаса боявшись потерять ещё и меня, со школьных лет из всех спортивных секций, позволяла мне только шахматную. Хорошо хоть на скрипке играть не заставила. Доходило порой до абсурда, мне даже с горки прокатиться без бабусиного присмотра не разрешалось. Правда, лет в четырнадцать я устроил настоящий, подростковый бунт и получил-таки заветный велик и право распоряжаться своим досугом.
Да и сосед дядя Миша помог тогда, поговорив с бабушкой на предмет:
— «Ты кого, мужика растишь или барышню кисейную. Не порть мальчишке жизнь, своими замашками курицы-наседки».
То есть поучаствовать в товарищеских встречах с мордобитием, мне всё-таки довелось. Так же как и собрать свою долю синяков и шишек. Но, чрезмерная опека в детстве, всё же дала свои плоды. Спокойный, романтичный юноша, немного застенчивый и не умеющий хамить. Прошу любить и жаловать, какой я есть, таким мне и остаться.
А тут такая девушка, сама проявила инициативу, да я и подойти то к ней боялся с самого первого дня. Конечно, я поплыл. И ходил как во сне, до конца не веря своему счастью, все полгода, что мы были вместе. Гуляли в парке, державшись за руки, ходили в кино. И целовались до одурения. А потом тяжело заболела бабуля, пришлось за ней ухаживать. Времени стало катастрофически не хватать. Ксения как-то постепенно охладела и стала отдаляться. Я же разрываясь между учёбой, случайными подработками и ставшими такими редкими свиданиями, не сразу и заметил изменений в отношениях. И почему меня не удивляло тогда, что ни разу, она не предложила своей помощи в уходе за бабушкой? Почему, вдруг стала отказываться заходить в гости, отговариваясь либо занятостью, либо желанием погулять на свежем воздухе? А ведь я давно их познакомил и считал, что они достаточно тепло друг к другу относятся.
Закончилось всё тривиально: была студенческая вечеринка на дому у Гришки по случаю Нового года, и мне удалось вырваться, так как бабушка чувствовала себя в тот день гораздо лучше и настояла на том, чтобы я не сидел около неё.
Помню как бежал, радостно предвкушая праздник, как весело звенели бутылки с шампанским в пакете, купленные в последний момент в «винограде». Как пешком, не дожидаясь, лифта забежал на седьмой этаж, весело напевая и придерживая рукой в кармане, со слов бабули, принадлежащее ранее моей матери, золотое кольцо с изумрудом, в красной бархатной коробочке. Намереваясь обязательно сделать в этот день предложение своей девушке. Помню как зашёл в квартиру, где гулянка уже шла полным ходом. Здоровался, кивал, улыбался, разыскивая взглядом, свою подругу. Как на мой вопрос, кто-то молча махнул рукой, указав на закрытую дверь хозяйской спальни. Помню, как открыл дверь….
На широкой кровати, по-видимому, родительской спальни хозяина, лежал с выражением тупого блаженства на лице Гришаня собственной персоной, и глухо постанывал. А моя девушка увлечённо делала ему минет….
Моя Ксюшка, которой я, даже руки под маечку запустить никогда не смел! Стояла раком и причмокивая заглатывала чей-то член. Вот такая вот новогодняя сказка получилась.
Дальше помню только девичий пронзительный визг, разбитые кулаки, окровавленную физиономию Гришани. Как мы сидели с ним вдвоём на кухне и пили шампанское прямо из горла. А он говорил, размазывая кровь футболкой по лицу — забей Бро! Все бабы бляди, а этой ещё и прописка нужна. Не возвращаться же ей в свой Зажопинск, после учёбы.
А потом бабуле стало хуже. Болезнь отступившая на время, стала прогрессировать. Ксюшины звонки я игнорировал, перевёлся на заочное отделение, чтобы устроиться на работу, и мне стало как-то не до амурных дел. А вот красивых и уверенных в себе девушек с тех пор обходил десятой дорогой.
