— Что у тебя тут за порядки? — сказал Калачев вместо приветствия. — Не достучишься к вам.
— У нас учет! — растерялась Алевтина.
— Непохоже! — Иван Степанович с видом знатока огляделся по сторонам. — Когда учет, кругом беспорядок! Я за карточками пришел и на тебя поглядеть заодно.
— Ваша квитанция! — сухо попросила Алевтина.
— Держи!
Алевтина порылась в ящике, где лежали готовые снимки, достала нужный конверт и протянула его Ивану Степановичу.
— Пожалуйста! — сказала Алевтина. — Все?
— Дай рассмотреть-то. — Иван Степанович раскрыл конверт и вынул фотографии. — А что? Фотогеничный я… В кино могу сниматься, — пошутил он, и сам рассмеялся. — Очень даже я симпатичный на карточке…
— Может быть, вы полюбуетесь дома, мне очень некогда!
— Вот ты мне грубишь! — укоризненно сказал Калачев. — А я тебе фотографию собираюсь подарить. С надписью!
— В другой раз! Ну, например, вечером! — только для того, чтобы сплавить ухажера, Алевтина приносила себя в жертву. — Я согласна встретиться.
— Авторучку давай! — приказал Калачев.
В приемной, как бы невзначай, появились сотрудники и недвусмысленно смотрели па докучливого посетителя.
— Что это они на меня уставились? — удивился Калачев, держа в руках перо и собираясь надписать фотографию. — Ага, вон оно, в чем дело! — Надо бы случиться тому, что в этот момент он увидел объявление. — Соревнование! — прочел Иван Степанович. — Это хорошо, правильно! Второй вопрос — персоналка… Это кто же такой Орешников?
— Фотограф, — Алевтина отвечала сквозь зубы.
— А что он натворил?
— Какое вам дело! — вмешалась Лидия Сергеевна, у которой сдали нервы. — Вы нам мешаете, товарищ! Вы получили фотографии? Претензий нет? И не задерживайте нас!
Калачев даже привстал.
— А ты кто такая есть?
На подмогу к Лидии Сергеевне бросился Юра:
— Товарищ, не безобразничайте! Уходите отсюда, а то мы вызовем милицию!
— А ну-ка, дайте мне жалобную книгу! — не растерялся Иван Степанович. — Ишь вы какие!
— Иван Степанович! — на линию огня снова вышла Алевтина. — У нас закрыто! Я обслужила вас из любезности!
— Хороша любезность! Я вас выведу на чистую воду! Где директор?
— Когда закрыто, жалобную книгу не выдают! — сказал ретушер Петя.
— А собрание в рабочее время устраивают? — ехидно спросил Иван Степанович.
На шум в приемную заглянул Орешников.
— А я тебя узнал! — обрадовался Калачев. — Ты меня фотографировал.
— Вы довольны снимками? — с профессиональной вежливостью спросил Владимир Антонович.
— Блеск! — похвалил Калачев. — Ты скажи, кому тут шьют персоналку?
— Мне, — радостно поделился Орешников. — Я десять тысяч выиграл, а им завидно.
— Деньги у тебя хотят отобрать, что ли? — мигом сообразил Иван Степанович, — А ты не отдавай.
— А я и не отдам!
— В чем дело, гражданин? — в приемной появился Кирилл Иванович.
— Дело в том, — четко ответил Иван Степанович, — что я тоже хочу участвовать в собрании! — и обвел всех торжествующим взглядом. — Я тоже член профсоюза!
— Невозможно! — возразил директор. — Это внутреннее дело нашего коллектива!
— У профсоюза, — продолжал куражиться Калачев, — нет секретов от трудящихся! Ты директор, что ли?
— Правильно! — вдруг подал голос Орешников. — Пусть товарищ примет участие!
— Глупости говорите! — сказала Алевтина.
— Алевтина, помолчи! — как муж, прикрикнул на нее Калачев. — Я никому не позволю никаких махинаций! Вывеску повесили «Закрыто на учет», посетителей обманываете, над парнем, — он показал на Орешникова, — измываетесь!
— Они все против меня, — пожаловался Владимир Антонович.
— Все на одного, это не по-честному! — поддержал его Калачев. — Где у вас собрание, ты меня проводи!
И Орешников, взяв под руку нежданного защитника, повел его в павильон.
— Садитесь рядом со мной! — пригласил он.
— Я тебя в обиду не дам, — пообещал Калачев, усаживаясь.
В приемной ошеломленно молчали.
— Их нельзя оставлять наедине! — нервно заговорила Алевтина.
Полотенцев почесал затылок. Ситуация была дурацкая, — совсем не хотелось при постороннем человеке проводить весьма деликатное мероприятие.
Но… в это время Лидия Сергеевна решительно шагнула к павильону.
— Лидия Сергеевна, обождите! — попыталась остановить ее Алевтина.
— Чего ждать? — огрызнулась красивая женщина и скрылась за портьерой.
Это послужило сигналом. Калачев приветливо встретил вошедших:
— Все на месте? Можно начинать? Ничего другого не оставалось.
— Дорогие товарищи! — бодро приступил Полотенцев, покосился на Калачева и покатил по наезженному пути: — Мы живем в такое прекрасное время, когда весь наш город, как один человек, готовится достойно встретить Новый год. На фоне успехов, с которыми мы пришли к этой знаменательной дате, особенно позорным является поведение некоторых ренегатов и двурушников, агентов мелкособственнической идеологии! Они, эти агенты, марают наши ряды.
Полотенцев сел. Орешников многозначительно толкнул Калачева в бок:
— Это он про меня!
— Товарищи! — вскочила с места Лидия Сергеевна. — В своем ярком и содержательном докладе товарищ Полотенцев пригвоздил к позорному столбу тех, кто оскверняет мораль нашего общества, тех, кто продался… — тут она запнулась, так как не знала точно, кому продался Орешников, но вскоре вывернулась. — Одним словом, мы не позволим! — выкрикнула в заключение Лидия Сергеевна.
— Ну, вот что, ребята, — внушительно потребовал Калачев. — Хватит валять дурака! Я же свой человек! Я Алевтинин жених. Я, можно сказать, ее люблю!..
Все посмотрели на Алевтину.
Она зарделась и потупилась. Ей было очень приятно. Впервые в жизни ей признавались в любви, да еще при всем честном народе.
— Алевтина Васильевна, я искренне рад за вас, — поздравил ее Орешников. — И за вас тоже, — обернулся он к Калачеву. Тут ему почему-то вспомнилась Оля, и слегка защемило сердце.
— Ну, если он свой человек, — сказал Полотенцев, и вздох облегчения пронесся по павильону, — не будем церемониться!
Петя поднялся с места и взволнованно заговорил:
— Ты понимаешь, что ты наделал, Володя? Как тебе не стыдно! Мы все тебя любим.
— А что я такого сделал? — защищался Владимир Антонович. — Я же не виноват, что эта счастливая мысль пришла в голову мне, а не вам. Если бы я попросил официально, вы бы дали мне эти деньги! Я же их не украл, я расписку оставил.
— У Кирилла Ивановича десять детей, — пыталась усовестить Орешникова Алевтина. — Петя кругом в долгах, Ире с Юрой квартира нужна. Вы эгоист, Орешников.
— Вам даже в голову не пришло, что не вы один, а мы все выиграли! — укоризненно произнес Юра.
Полотенцев прекратил прения.
— Володя, отдавай облигацию! Этот выигрыш принадлежит всем!
— Не отдам! — внятно сказал Орешников.
— Это общая облигация! — закричал коллектив.
— Нет, моя.
Собрание зашло в тупик.
Калачев с интересом следил за происходящим. Он еще не разобрался в сути дела.
В этих критических обстоятельствах поразительную находчивость проявила Лидия Сергеевна.
— Я знаю, что вы рыцарь, Володя, — она поднялась с места. — И не посмеете обидеть женщину.
Орешников забеспокоился. Обольстительно улыбаясь, Лидия Сергеевна приближалась к нему. Орешников вскочил со стула и попятился. Лидия Сергеевна надвигалась неумолимо. Орешников ощутил спиной стену. Дальше отступать было некуда. Лидия Сергеевна подошла вплотную, засучила рукава и стала расстегивать на Орешникове пиджак.
— Что вы делаете! — в панике закричал Владимир Антонович.
Все с замиранием сердца следили за операцией.
— Сильна баба! — восхищенно гаркнул Калачев.
Лидия Сергеевна забралась в левый внутренний карман пиджака и достала оттуда расческу, пуговицу и шариковую ручку.
— Лазить по чужим карманам некрасиво, — пристыдил Орешников. — Детей отучают от этого с малолетства!
— Когда в интересах общества, это совсем другое дело, — Лидия Сергеевна положила на место расческу, пуговицу и шариковую ручку и перешла к исследованию правого кармана.
Близость Лидии Сергеевны пьянила Орешникова.
— Караул! Грабят! — нежно сказал он и добавил:- Я бы предпочел, чтобы вы обыскивали меня тет-а-тет, то есть наедине.
Калачев заржал.
Длинными тонкими пальцами, созданными для ласки и белых клавиш, Лидия Сергеевна извлекла из правого кармана заветную облигацию. Калачев отобрал ее и спрятал в карман:
— Пусть она пока здесь полежит…
— Спасибо, — Орешников протянул руку за облигацией, считая, что Калачев его союзник.
