— Ну хорошо, но они — Аслан этот.
— Пусть сунутся. — Иванов погладил ветошью ствол крупнокалиберного пулемета НСВ.
— Господи, за что мне это?! — тоскливо воскликнул Антон. — Куда мне теперь?
— Оставайся, — предложил Иванов. — Мы теперь братья по оружию. Считай, вместе воевали, отражали вражескую атаку. Будешь у меня жить, вместе веселее. Деньги теперь есть.
— Ничего я не воевал! — возмутился Антон. — Не надо меня впутывать в этот геноцид! Я жертва обстоятельств.
— Ну смотри, как знаешь, — не стал спорить капитан, снял пулемет с козел и понес его в угол.
Антон судорожно размышлял, что же ему делать дальше. Домой возвращаться нельзя, там Аслан или его люди. К маме? Если они нашли его дома, то и у мамы найдут. Надо бежать, вот что. Жил до тридцати двух лет безмятежно, а теперь надо бежать. Но куда? За границу? Или отсидеться где‑нибудь, пока все не забудется?
Иванов поставил перед Антоном холщевый мешок. В нем лежали деньги из чемоданчика.
— Забирай половину, брат. У нас теперь все поровну.
У Антона не было сил спорить. Понимание того, что плохо, а что хорошо, стремительно исчезало. Если его честная попытка обратиться в милицию кончилась горой трупов, то что уж говорить о дважды украденных деньгах нечистого происхождения. Капитан взял корзинку, вытряс ее и стал перекладывать туда пачки евро.
— Вот, вроде половина, — сказал он, когда корзина наполнилась. — Погоди, мы это дело тряпочкой прикроем, вот так. Как будто с грибами.
Антон взял корзину. Деньги. Деньги — это хорошо. С деньгами можно исчезнуть. Сесть на какой‑нибудь поезд… Но не через поселок. О том, чтобы идти через поле боя, не могло быть и речи.
— А если я пойду через лес, то куда приду? — спросил он.
— Вот так, если прямо, километров через пять выйдешь к Ильичевским Заимкам.
Распрощавшись с капитаном Ивановым и с ужасом отвергнув предложенный самозарядный компактный пистолет Макарова, Антон вышел из сарая и углубился в лес.
Он не был в лесу давно. И лес производил странное впечатление. С одной стороны, он успокаивал. Невозмутимые деревья шумели о вечном, людские страсти были для них мелковаты. Вот так же по лесу ходили его предки, кто‑то с войны, кто‑то на войну, люди рождались и умирали, а лес стоял.
С другой стороны — чувствительную душу дизайнера интерьеров угнетал лесной беспорядок. Все вокруг было случайно и непродуманно — под ногами валялись ветки, шишки… Антон привык знать окружающую среду, названия и функции объектов, эту среду составляющих. В лесу все было непонятно. Кроме дубов, елок и сосен, он не мог идентифицировать ни одного дерева, а тем более куста. В голове был наготове список названий — осина, ясень, какой‑то даже можжевельник. И наверняка этот список соответствовал деревянным предметам вокруг. Но кто из них кто? Антону казалось, что он идет прямо. Но прошел час, за ним другой, а лес все не кончался. Он не спал предыдущую ночь, а последнее, что он съел, был бутерброд на бензоколонке рано утром. Телефон, в котором был компас, карта и часы, давно сел. Стоило сойти с проторенной дорожки, и природа в, казалось бы, цивилизованном и густо заселенном Подмосковье живо напомнила, кто здесь главный. И человек с корзиной денег ничего не мог ей противопоставить.
Антон заблудился намного раньше, чем признался себе в этом. Иногда ему казалось, что он уже шел здесь — какое‑нибудь поваленное дерево выглядело знакомым. Но проверить это было нельзя, деревья росли без штрих‑кодов и серийных номеров. Под ногами попадались ягоды и грибы без инструкции с неизвестным составом и сроком годности. В другой раз Антон бы начал волноваться, искать выход, но суточный лимит эмоций и инициативы был давно исчерпан. Он просто шел, а когда уставал, садился на пенек.
Аслан тоже устал. Он тоже не спал ночь, убил Вову, потерял деньги, двух своих лучших людей и двух новых — Диму и Алика. Аслан, подтверждая свою кличку, был в бешенстве и по дороге в местный стриптиз‑клуб «Нормалек», где у Красноогуреченских была штаб‑квартира, впал в истерику. Он матерился, рыдал и бился головой о переднюю панель «Мерседеса», рискуя привести в действие подушку безопасности.
За рулем сидел молодой Юра. Он был возбужден погоней, перестрелкой, кровью — всем тем, о чем он мечтал, когда хотел стать бандитом. Он уже думал, что этой мечте не суждено будет сбыться и вся жизнь так и пройдет в черном костюме с рацией, в разъездах со скучным Владимиром Петровичем, но жизнь сделала крутой поворот — теперь он один из легендарных красноогуреченских! И даже прошел боевое крещение. Однако новый шеф выглядел плоховато, и Юра попытался его утешить:
— Ну ладно, ладно, Аслан Зелимханович, что вы так… Ну, бывает, работа такая. Все будет хорошо.
Осознав, что его утешает малознакомый и совсем юный кент, Аслан постарался взять себя в руки.
— Я знаю, — сказал он, сморкаясь, — это все порожняк. Но ты понимаешь… как тебя зовут, брат?
— Юрой.
— Понимаешь, Юра, ничего не могу с собой поделать. Вот я сильный, ровный, уважаемый, да?
— Вы! Да вы же Асланчик Бешеный! Вас все боятся.
— Видишь. А иногда не могу сдержаться почему‑то. Знаешь, когда фильм про собаку смотришь и там хозяин умирает, начинаешь плакать, как женщина. Вот что мне эта собака? В гробу я ее видал! Все понимаешь, а плачешь. Так и тут. Понимаешь, что не надо реагировать. Но организм реагирует.
— Это эмоции, вызванные стрессом, — заметил Юра, который часто коротал ожидания своего бывшего шефа за чтением журналов.
— Стресс, да! Мне говорили. Этот стресс, я с ним не знаю что делать.
— Владимир Петрович, светлая память…
— Светлая, да, — отозвался Аслан.
— …он к психологу ходил, когда у него стресс был. Специальный такой психолог, для пацанов. Не западло к нему ходить. Владимир Петрович говорил, деньги нужны, чтобы решать проблемы. Если у меня психологическая проблема, говорил, я заплачу и не будет проблемы.
— Не западло, говоришь?
— Не, реальный психолог, ровный, к нему много наших ходит.
— Отвечаешь?
— Отвечаю.
Аслан поморщился при мысли о том, что кому‑то, пусть даже ровному и реальному, придется рассказывать о своем внутреннем мире. Откровенничать он умел только в молитве Аллаху, да и там разговоры в основном шли о бизнесе. Беседа с Юрой уже начинала тяготить.
— Ладно, подумаю, — сказал он. — Забудь пока.
Аслан вылез из машины, отпустил Юру и немного постоял перед дверью своего основательного дома, одного из самых больших в Красных Огурцах. Каждый раз, когда надо было войти домой и увидеть лица самых любимых людей, он немного преодолевал себя, как перед прыжком в холодную воду. Только одно небольшое усилие — и дальше все пойдет хорошо. Переход из уютной среды вымогательств и убийств в агрессивную атмосферу семьи давался в последнее время все труднее. Взяв себя в руки, он сложил на лице виноватую улыбку и открыл ворота.
Сусанна гремела посудой на кухне, из детской части дома доносились крики детей.
— Привет, — осторожно сказал Аслан, заходя на кухню, — вот и я…
Жена ожесточенно двигала кастрюлю по плите и не оборачивалась. Все восемьдесят килограммов ее тела испускали опасное напряжение, как неразорвавшаяся мина. Аслан осторожно чмокнул жену в потный валик затылка и сел за стол. Сусанна делала вид, что его нет.
— Эй, женщина! — полушутливо сказал Аслан. — Муж пришел. Обед давай.
— Муж?! — сдетонировала мина. — За что? Объясни мне, за что?!
Она обернулась, уткнула мощные руки в бока и впилась в мужа взглядом, как будто действительно ждала ответа.
— За что мне это? Объясни мне, что я сделала в жизни плохого, что Бог меня так наказывает? — Она мокрым шлепком прихлопнула лицо ладонью. — Господи! Когда же! Это! Кончится!
Дома все как обычно, подумал Аслан. Сусанна уже несколько лет существовала в режиме перманентного эмоционального взрыва. Этот взрыв вопреки законам физики был устойчивым явлением, со своей устойчивой логикой. В эпицентре находилась она, Сусанна, которая больше не может так жить. Катализатором этого феномена служил Аслан. Считалось, что он мучает Сусанну и испортил ей жизнь. Внутри взрыва Сусанне жилось не так плохо, жертва, которую она каждый день приносила, состоя в браке с Асланом, стала ее призванием, то есть дарила смысл и занимала время. Мучился же в основном сам Аслан.
— Что ты орешь? — привычно осведомился он.
— Что я ору? Тебя не было целые сутки! Где ты был?
— Работал…
— Знаю я твои работу! — Женщина‑взрыв тем не менее поставила перед мужем тарелку супа. — Убил кого‑нибудь?
— Сусанна…
— Или с очередной шлюхой?..
— Никого я убивал! И не было никаких шлюх.
— Поклянись!
