37
Во имя справедливости будет сказано, что скорее из чувства противоречия и глубокого недовольства прошедшим днем, нежели врожденной верности данному слову.
Или пьяный лунатик.
Впрочем, так оно и было.
Восвояси на карте Белого Света располагались рядом с Вотвоясями на территории бывшей Вамаяси. Да, гражданская война – штука нехорошая…
Если бы даже трактир носил название, выигравшее гран-при Всесветного конкурса на самое дурацкое, или был бы безымянным, энтузиазма уставшего, оголодавшего и почти засохшего барда это бы не убавило.
Хотя главной версией все-таки было, не нашел ли он там запас продуктов и, самое важное, пива или вина.
«Две порции!» – успел выкрикнуть ей вслед Кириан. – «И соланского красного бутылку! Две!»
И кусочками этой свеклы за воротником.
Стопроцентное содержание идиотов даже в хмельной толпе отрицается теорией вероятности.
Но благоразумно при этом не трогаясь с места.
Первый был применен без особого успеха парой часов раньше.
Отважный трактирщик покинул компанию сразу после того, как Вяз согласился отвести его гостей к Демону, и на лице его при этом было написано такое буйное облегчение и восторг, что если бы утром он продал «Скелет» и до конца своих дней занимался исключительно разведением аквариумных рыбок, Сенька не удивилась бы.
Ставшим еще более гулким после того, как Кириан лютней сорвал со стены медный таз, Фикус перевернул корыто с водой, а Олаф налетел на дворец из чугунных кубиков.
Хотя, все понимали, что при существующей степени освещенности глубина колодца могла достигать и двадцати сантиметров.
Самое умное, что может сделать любой, рядом с впавшим в неистовство человеком с двумя большими топорами.
Хотя, поскольку в парадах отряды хранителей городского покоя отродясь не участвовали, а посему и муштры соответственной не получали, то их торжественные проходы внушали, скорее, мысли о пьяной сороконожке, нежели об элитном подразделении… Но ведь главное не победа, а себя показать, как говорил в таких случаях Шарлемань Семнадцатый.
Комментарий его премудрия по этому поводу был заглушен вскриками Эссельте, Ахмета и Олафа, свалившимися сверху. «Зато нашему ведуну теперь стало совсем тепло», – не преминул злопамятно заметить Кириан.
Или испытал приступ нервного тика.
Впрочем, и особого желания вести разговор на единственную беспокоящую их тему – «как найти последнего Наследника и можно ли это сделать за пять дней» – тоже не было ни у кого.
Лицом к сферической поверхности, если быть документально точным, то отряга в тот момент занимали иные вопросы, нежели документальная стилистика.
В основном, к одному, конкретному лицу, распластавшемуся сейчас своим конкретным лицом вниз.
Как очень часто бывает, если бы ренегатам пообещали чего-нибудь хорошего и много, если они хотя бы за полчаса и хотя бы один раз попадут именно в тетиву, за целость своего оружия царевна могла бы быть спокойна несколько дней.
А про себя добавил: «…к-когда им в спину могут засадить зажигалкой…»
С этого момента, чтобы приподнять его голову, нужно было поднимать всего остального Кириана.
Предварительно выковыряв его из донных отложений канавы.
В зависимости от того, каких результатов ожидали колдуны.
То есть, имеющему достаточные размеры, чтобы разбить руку в кровь.
Отчего-то принятой издалека за хищный оскал бешеного маньяка.
Главные силы которого удовлетворили свои наступательные амбиции занятием стратегически важной высоты – крыши приземистого амбара метрах в двадцати от провала.
«Если тебе не хватило места на крыше, в канаве или за углом, сделай вид, что не очень-то и хотелось, и двигайся прогулочным шагом в сторону противника, не забывая издавать громкие, но не слишком воинственные звуки – может, он поймет намек и уберется сам. Если же не поймет и не уберется, то внимательно оглядись вокруг – нет ли поблизости еще одного такого же надежного и удаленного от него места и, не задерживаясь, выдвигайся туда для перегруппировки и наблюдения за развитием ситуации» – первое и самое главное правило народного ополчения Красной Стены.
Со все еще зажатым в кулаке топором номер двенадцать.
Более того, хозяев и прислугу пришлось искать и вылавливать по конюшням, погребам и чердаку минут десять всем отрядом, и столько же времени ушло на то, чтобы убедить их, что поджечь, разбить или провалить сквозь землю достопочтенное заведение не входит сегодня в планы великого мага. Если, конечно, ему и его товарищам немедленно подадут жаркое, рагу и каравай.
А трактирный люд, выскочив через черный ход, вышел на соединение с подходящими силами народной милиции, и сообща устроили за самой дальней конюшней штаб операции и пункт наблюдения.
Отличными от всех производных красной.
Хоть и несколько по иному поводу. Своя Атланда ближе к сердцу.
Если бы ласточки летали вперед спиной, раскинув не только крылья, но и ноги.
Маг очень надеялся, что это был конунг.
Честность – тяжелая болезнь.
«Кто хочет оранжевое, пусть несет хворост», – в ответ на робкий протест калифа брюзгливо заявил его премудрие. – «А я вам не истопник, вообще-то, а боевой маг. У которого болит башка».
В битве за Белый Свет цель оправдывает любые, даже самые жестокие средства.
Ничем не хуже предложенного магом корабля, Тиса с наследником или даже карты звездного неба, хоть и, естественно, проигрывавшего большой сковородке жареной картошки с грибами, думать про которую вызвалась его супруга.
Правило, выдуманное многострадальными преподавателями ВыШиМыШи специально для него, и несущее, кроме практической, еще и гуманистическую нагрузку: не вылезай со своими убогими навыками в присутствии более опытных чародеев, а еще лучше всячески отрицай свою причастность к нашей Школе – и будет тебе спокойный сон и душевное здоровье. Ну и наша неумирающая благодарность в нагрузку. А то вдруг кто-то подумает, что это мы тебя так выучили…
Если бы какому-нибудь психически неуравновешенному архитектору пришло в голову крыть галереи разнокалиберными трубками, трубочками и трубами.
«На кой пень лабораторному умнику боевой маг», – имел в виду его премудрие.
Хотя еще полчаса назад лукоморцы могли бы торжественно поклясться чем угодно, что это невозможно.
На тот случай, если оно все же собралось сегодня добраться до его премудрия.
Предыдущие три, когда лукоморцы выбирать пробовали, получились болотно-зеленым, мерцающим красным и ядовито-оранжевым.
И иного применения Агафон не смог бы ему придумать и под страхом пожизненного заключения в башне Кипариса.
Иван думал часах о пяти как минимум, его жена – о завтрашнем вечере. Судя по выражению лица Агафона в этот момент, сам он больше склонялся к паре-другой недель.
Встретить не только вырвавшуюся из-под контроля магию, но и ее отсутствие, означавшее поражение Агафона и конец их планов.
