– Владимир Михалыч! У нас ЧП! Пропал кассир!
– Что значит – «пропал»? Что это вам, иголка, что ли? Сидит, наверное, где-нибудь, чаи гоняет, – озадачился Черняев.
– Да нету, нету её нигде! – закричала Екатерина Матвеевна и дёрнула Рогулькина за рукав, – ну, расскажи сам!
Витя пожал плечами, потёр запястье, освобождённое из железной руки бухгалтерши и, перемежая свою речь многочисленными междометиями, пояснил:
– Ну, заехал я за ней, как положено. «Собирайся, – говорю, – поехали». И пошёл заводиться. Ждал-ждал – нету!
– И пошёл искать, – вмешалась взволнованная Екатерина Матвеевна, – касса закрыта, её нигде нет. Господи, говорила же я – человек второй день работает, нельзя её сразу одну в банк посылать! У неё же денег в кассе было…!!!
Главный бухгалтер запустила руки в причёску и принялась качать головой, словно страдая от зубной боли. Начиная волноваться, Черняев вслух предположил:
– А может, она пешком в банк пошла? Вы ей вчера хорошо объяснили, что у неё машина будет?
– Пешком?! Это за десять-то километров!!! С такими деньжищами?!
– Я все-таки проедусь, посмотрю, – вскинулся майор и, на ходу цепляя фуражку, кинулся прочь из конторы.
На крыльце он с разбегу вонзился в группу оживлённо жестикулирующих людей, среди которых узнал полковника из прокуратуры, которого уже полчаса считал уехавшим, шапочно знакомого замполита из сапёрного батальона, ещё какого-то военного и троих своих водителей… Оказалось, в сапёрном батальоне тоже кто-то (или что-то) пропал.
Тем временем Юркина спутница-прокурорша начала проявлять признаки беспокойства. Она все с меньшим вниманием слушала анекдоты, реже смеялась и все время крутила головой, озирая окрестности. Когда оставалось всего ничего до станции Оловянная, она не выдержала:
– Послушайте, а куда мы едем?
– То есть как – куда? – удивился Юрка, – Здесь дорога одна.
– Я вижу, что одна, – занервничала спутница, – куда она ведёт?
– В Читу, конечно. – Юрка удивился ещё больше.
– В Читу?! – пискнула прокурорша, – Зачем в Читу? Мне надо в Бырку, в магазин, а потом в Безречную!
– Ну откуда же я знаю, зачем? – Хорошевский пожал плечами. – Мне приказано – доставить вас в прокуратуру. А уж зачем – это ваше дело.
– Приказано?! Кем?!!! Я не поеду ни в какую прокуратуру!
– Слушайте, я-то тут при чем? Командир дивизии отдал распоряжение, я выполняю.
– Остановите машину! – в голосе прокурорши послышались плаксивые ноты. – Остановите немедленно, или… или… или я за себя не отвечаю!
Она прижала к себе свой «дипломат», забилась в дальний угол кабины и оттуда дикими глазами смотрела на Хорошевского. Юрка начал проявлять характер. Не вступая в дальнейшие пререкания со своей пассажиркой, он решительно скрестил руки на груди и уставился в другую сторону. Перехватив удивлённо-испуганный взгляд сержанта, Юрка глазами сделал ему знак не обращать внимания на выходки вздорной бабы и ехать, куда ехал.
Прокурорша возилась в своём углу, шуршала какими-то бумажками и клацала замками «дипломата». Хорошевский твёрдо решил её игнорировать и выполнить приказ во что бы то ни стало, поэтому подпрыгнул от неожиданности, когда она вдруг истерически крикнула ему в ухо:
– Руки вверх!
Старлей обернулся и обомлел.
Со смешанным выражением смертельного испуга и решительности в широко распахнутых глазах женщина смотрела ему в лицо. В правой руке она держала самый настоящий пистолет, в левой – ярко раскрашенный баллончик. Обе руки отчаянно тряслись.
Первым на новый поворот событий отреагировал сержант Дима. Выписав несколько зигзагов на узкой дороге, он съехал передним правым колесом в кювет, распахнул дверь и вывалился из кабины, оставив Хорошевского один на один с ненормальной прокуроршей.
Юрка слегка замешкался. Над ним неотвратимо, словно проклятие, висело напутствие Файзуллаева. Но с другой стороны, слово прокурора, к тому же вооружённого, тоже кое-что да значит.
– Послушайте, – начал Юрка, стараясь унять дрожь в голосе, и подозревая, что произошла какая-то чудовищная ошибка, – давайте попробуем договориться. Денег у меня нет. Машина эта вам тоже вряд ли пригодится. Может, разойдёмся по-хорошему?
Прокурорша смотрела на него окоченевшим взглядом, молчала и казалась почти парализованной. Сочтя, что переговоры движутся к успеху, Хорошевский с максимальной деликатностью потянулся к пистолету, чтобы изъять его у своей неуравновешенной спутницы. Это было его ошибкой.
– Не трожь, гад! – пионерским голосом воскликнула прокурорша и нажала головку распылителя.
Кавалькада из УАЗика и майора Черняева верхом на мотоцикле подоспела как раз в тот момент, когда Юрка в полуобморочном состоянии вывалился из кабины на дорогу. Он жмурился, тёр кулаками глаза и ругался невероятными словами. Ещё через несколько минут подъехал хромоногий ГАЗ Вити Рогулькина. Выпрыгнувшие из УАЗа Ванюшин и Файзуллаев кинулись к Юрке, неторопливо выбравшийся вслед за ними полковник прокуратуры предпочёл наблюдать за происходящим на расстоянии.
Майор Черняев, спешившись с мотоцикла, бросился к пассажирской двери кабины и успел как раз вовремя, чтобы подхватить обезумевшую Юркину попутчицу. Следом за ней на ноги майору упал пистолет и тяжёлый «дипломат». Ярко раскрашенный баллончик она продолжала сжимать побелевшими пальцами. Баллончик все ещё шипел и выплёвывал остатки сильно пахнущего вещества.
Когда после некоторой суматохи стало ясно, что ни её, ни Юркиной жизни ничто не угрожает, генерал и подполковник начали говорить разом, на повышенных тонах и обращаясь одновременно друг к другу, к Юрке, к Юркиной пассажирке и начальнику военторга. Понять, кому именно адресуется та или иная фраза, вскоре стало невозможно, но никто и не пытался. Даже комдив, поймав от Файзуллаева семиэтажный комментарий, предназначавшийся Хорошевскому, пропустил его мимо ушей.
– А какого хрена! – кипятился Юрка, – она бы хоть сказала, кто такая! Села и едет… У неё на лбу не написано!
– А я откуда знала! – с рыданиями вторила «прокурорша». – Я села, он поехал! У них тут у всех… Машины одинаковые! Все в камуфляже! И рожи у всех… – Хорошевский с Рогулькиным насторожились, выпятили челюсти и втянули животы.
Начальник военторга, не пришедший ещё в себя после шока, вызванного исчезновением инкассатора, не слушал их перепалку, только изумлённо мотал головой и приговаривал:
– Барда-а-а-ак… Ну, барда-а-а-ак…
Рогулькин, давно так не развлекавшийся, восхищённо сиял глазами и старался не пропустить ни одной мелочи.
И тут вдруг молчавший до сих пор полковник из окружной прокураторы громко хмыкнул. Ванюшин и Файзуллаев, как по команде, повернулись к нему, ожидая приговора. На лице полковника отражалась тяжёлая внутренняя борьба – губы кривились, щеки раздувались, усы ёрзали из стороны в сторону, как большая энергичная гусеница. В конце концов полковник не выдержал и расхохотался.
– Прокурор! – гремел он, тыча пальцем в зарёванную Юркину спутницу, – ой, держите меня!!! Ой, караул! А ты-то, ты-то, – обратился он к Юрке, – тоже хорош! Приказ у него….
– Нет, ребята, ей-богу, – добавил он, утирая слезы, – брошу все и переведусь к вам служить. У вас тут весело.
Следом за полковником вымученно заулыбался Ванюшин, потом и Файзуллаев развёз лицо в какое-то подобие улыбки. Юрка тоже начал было хихикать, но, поймав взгляд своего начальника, осёкся. Оскалившись капотом, заулыбался даже военторговский грузовик.
Недоразумение было кое-как улажено. Полковник из прокуратуры, все ещё хохоча, влез в кабину Юркиного грузовика, в кустах отыскали и водворили за руль сержанта-водителя, и военная машина, жалуясь на свою тяжёлую жизнь, отчалила в сторону Читы.
Ванюшин смерил начальника военторга взглядом, напоминающим тяжёлую кувалду на боевом взводе, сел вместе с Файзуллаевым свой УАЗик и уехал в другую сторону.
– Знаешь что, – обратился вдруг Черняев к женщине, – ты пистолет-то мне, пожалуй, отдай. Он хоть и не заряжен, но мало ли что… Деньги тут на фиг никому не нужны, а на пистолет могут позариться.
Он двумя пальцами принял оружие из рук ещё всхлипывающей кассирши, и, оседлав свой мотоцикл, пустился вдогонку за комдивом.
Рогулькин проводил его взглядом и презрительно сплюнул:
– Перестраховщик…. Ну ты чё там, успокоилась? Поехали, что ль… В банк все равно уже поздно, не хватало ещё на обед опоздать.
Кассирша в последний раз хлюпнула носом, кивнула и послушно полезла в кабину.
P.S. Я до сих пор безмерно благодарна этом толстому смешливому прокурору. Если бы не он, неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба моих героев и моя собственная. Ведь как-никак это был всего второй день моей работы в должности инкассатора военторга и моя первая встреча с Юркой Хорошевским. Правда, знакомством её назвать нельзя – нас тогда никто не удосужился представить друг другу, и я в тот день так и не узнала имени человека, в лицо которому выплеснула почти целый баллон отравы для тараканов.
