И всю оставшуюся жизнь он работал. Работал как вол, учительствуя, воспитывая детей.
Когда отца призвали на Северный флот, он четыре года отдал мне, двухлетнему баловню, пестуя и любя меня.
Тихий, незаметный и скромный. Никогда не мог что-то потребовать, выбить для себя, взять «на горло».
Не мог смотреть фильмы про войну, кроме «Они сражались за Родину». Глядя его, он плакал.
Судьба дала ему возможность увидеть меня в офицерских погонах. И моего сына, его правнука. Говорят, те, кто доживает до правнуков, безгрешны. Может быть, и так…
Он умер легко. Сел на диван и умер. Спасибо судьбе и за это.
Я не люблю нарочито красивые поступки. Но когда я получил свою «За отвагу», придя на его могилу, положил её на гранит. Не будь его, стал бы я таким, как сейчас?
Я снова приду к тебе, дед, 9-го мая.
Я тебя помню, солдат.
Вы любите чай? Настоящий чай, не из вяленых листьев лопуха? Скажем, грузинский, №36? Что, это не чай? Вы правы. Хотя бывают чаи и похуже. Такое впечатление, что при уборке такого чая в конце ряда чайных кустов не переходят на следующий ряд, а так и чешут по лесу дальше, план вытягивают. Ну тогда могу предложить индийский, «Три Мамонта»! Или хотите цейлонский? А может, китайский? Жуткий дефицит, лет этак 25 тому. Впрочем, что было не дефицит?
А где вы берёте воду для чая, неужели из крана? Это, конечно, очень полезная железистая вода, которую классик все же рекомендовал запивать на всякий случай хорошим коньяком. Но для чая нужна другая вода. Да, хорошая вода на материке нынче только из бутылки, как коньяк.
А кипятите в чём? Чайник «Тефаль, который всегда думает о нас»? О себе он думает! Как бы на нас заработать. Нынче каждый чайник думать принялся! Вот у товарища Сухова был чайник, так чайник. Сейчас таких ни один «Тефаль» не может сделать. Секрет утерян и навсегда занесён прикаспийскими песками. А ехать просеивать пески – спонсор надобен, да визу оформлять, деньги на теньги менять… Правда, у меня ещё такой один есть. Но распаялся, вот третий год надёжного мастера не могу найти, чтоб с паяльником. Зачем надёжный? Чтобы не выдал, не проболтался! А почему распаялся? Жёнушка моя, разлюбезная Татьяна, забыла на газовой плите. Это у неё карма такая, про чайник включённый забывать. А на Чукотке, в нашем посёлке, газовых плит нет. В наших деревянных, обшитых рубероидом, некрасивых снаружи и уютных изнутри жилищах, имеющих один существенный недостаток – сгорают за несколько минут – кипятят нам взятую из ручья кристальную воду к чаю простые алюминиевые чуда ЭлектроТехПрома с ТЭНом[148] внутри. На пару недель хватает, а потом на Таню обрушивается карма, и марш-марш в магазин за следующим.
И у чукчи одного как-то весной видел я такой чайник, как у нас с товарищем Суховым. Кипятил он его на костре, на который ушла пригоршня щепочек. На Чукотке лесов мало, ходишь по траве, а это и не трава вовсе, а карликовые берёзы стелятся по земле. Подберёзовики над ними, как монстры стоят. Надберёзовики. Вот чукча насобирал этих берёзок в ладонь, кривые стволики-травинки толщиной со спичку, и, подвесив чайник на проталинке, над самой землёй, подкладывает в огонёк по одной берёзке, присев с наветренной стороны. Несколько минут – и мы пьём чай.
Зима в разгаре. Еду домой. Поднимается пурга, двигатель начинает работать с перебоями, метрах в трёхстах от посёлка окончательно глохнет. Ветер треплет мой ЗиЛ, как разыгравшийся щенок собаки Баскервилей старый тапок. Сливаю воду и почти ползу к посёлку, идти невозможно. Метров 50 в секунду. Приползаю – жена на смене, дежурит на Аммонитке. Это 500 метров. Ползу туда. Из-под снега виднеется только крыша сторожки и кончик лопаты. Специально оставляется снаружи. Проделываю почти вертикальную нору к двери. Вытаскиваю ненаглядную. Ползём домой. Приползли, разделись. «Ой, я чайник там забыла выключить!» Опять ползу. Оттаявшая роба на морозе мгновенно дубеет. Нору уже занесло. Снова рою, выключаю чайник, вода едва покрывала нагреватель, ползу домой. Дома, наконец, можно взять в руки кружку с чаем, погреть о кружку руки, прихлёбывая понемногу, и чувствовать, как постепенно расслабляются мышцы и что-то там, внутри тебя, перестаёт издавать ультразвук. Ещё чашечку, дорогая! Ой, что это я! Мы ведь не в Англии! Кружку!
Волшебный напиток!
Пришлось мне как-то слетать на материк. Дней на десять. Ну и плюс сидение в аэропортах. Последний чайник погиб несколько дней тому. Не успеваю вернуться к среднестатистическому времени сожжения очередного чайника и, возможно, жилища северного человека балок. И тут приходит озарение. Захожу на Главпочтамт, пишу телеграмму «Анадырь, Быстрый Ш-вой Татьяне. Выключи чайник».
Телеграфистка оторвала глаза от текста и внимательно посмотрела на меня.
– Я не отправлю эту телеграмму!
– Почему?
– Такие телеграммы мы не принимаем!
– Почему?
– Ну, во-первых, нет адреса!
– Адрес есть, как же, вот: Анадырь, Быстрый!
– Нет улицы и номера дома!
– Там нет улиц и номеров домов…
– Как это в Анадыре нет улиц и номеров домов?
– Там указано Анадырь, Быстрый. Быстрый – это посёлок в тундре. В Анадыре на почтамте телеграммы с таким адресом передают на Быстрый по рации.
– Но тут текст какой-то странный, мы такой не можем передать!
– Извините, в тексте нет неприличных слов, ругательств. Слово «чайник» можно писать в телеграммах?
– Можно…
– А слово «выключи»?
– Можно…
– Так в чём дело?
Отправила таки. Через пару недель возвращаюсь домой, посёлок в экстазе. Сработала хреновина!
Приняв по рации такую телеграмму, радист не только передал её жене, но, на что я и рассчитывал, оповестил о содержании свою жену. Та в свою очередь поделилась со своими двумя подругами, а через пару часов был оповещён весь посёлок. Как только жена выходила из дома, каждый встречный считал своим долгом спросить её, выключила ли она чайник.
И представьте себе, однажды забыла, вернулась и выключила.
Потом я сделал табличку с такой надписью и прикрепил её изнутри к двери.
Приятного вам чаепития!
Processor Капитан Новиков
Ахренеееть!!! – сказал капитан Новиков, инспектор ГАИ.
Сказал он это, тормознув меня в начале лета посреди посёлка Угольные Копи, на левом берегу Анадырского пролива. Изучив права и путёвку, капитан вежливо спросил:
– А какого хрена ты тут на гусках рассекаешь?
– А на чём тут рассекать? Что есть, на том и рассекаю! – максимально вежливо ответил я.
– Ты читал в «Магаданской Правде» постановление облисполкома о запрете движения гусеничного транспорта по городам и посёлкам Магаданской области?
– Нет, извините, я «Магаданскую Правду» не читаю, я читаю исключительно журнал «Тайм». Кстати, вы журнал «Тайм» читаете?
– Нет, не читаю, но дырку в талон тебе сейчас влуплю! Читатель…
– А за что? Запрещающих знаков на въезде в посёлок нет, в журнале «Тайм» о запрете не писали, об обязанностях водителей начинать день намазом или чтением «Магаданской Правды» в ПДД ни слова… Знак стоит – я не еду, знака нет – еду, однако!
Капитан скрипнул зубами.
– Огнетушитель!!!
– Пжжжлст. Без огнетушителя на плавающих вездеходах только шашлыки возить.
– Аптечку!!!
– Пжжжлст! – ставлю на капот кофр от кинокамеры.
– Так. Лампы в фары, сальник, контакты прерывателя, конденсатор, ротор, свечи зажигания, крышка трамблёра, какая-то хреновина, патроны 12 калибра дробь 00, патроны к ракетнице, бинт, йод, анальгин, – перечислял капитан, выкладывая все это живописной инсталляцией в духе Вознесенского, на капот… – Всё. Аптечка некомплектная, вездеход на арестплощадку! Завтра будем разбираться, как можно в тундру с такой аптечкой ездить!
Конечно, где-то он прав, надо бы в аптечку добавить чего-нибудь от желудка, да хоть пару жаканов. Но это он в тундру ездит. Иногда. Недалеко. На охоту. А мы в тундре живём. Далеко и постоянно. Мы не в тундру, мы из тундры ездим!
– Товарищ капитан, гляньте сюда, – сказал я ему, выдернув из-под солнцезащитного козырька пачку накладных и откидывая тент над задним бортом. Вот, согласно накладных, у меня здесь 20 ящиков яиц по 260 штук в каждом, ну и там ещё по мелочи… Будьте добры, акт приёмки на ответственное хранение – и забирайте на арестплощадку, я хоть высплюсь первый раз за полгода…
– Проваливай нахрен – подобрел вдруг капитан, отдавая документы.
Хорошо сказал! В те времена яйца, я имею в виду куриные, на Чукотке были в большом дефиците. К утру на арестплощадке его коллеги оставили бы только обрывки упаковки. Менты-с!
Через неделю приехал снова. На въезде в посёлок, пугая бакланов, красовался новенький знак «Движение гусеничного транспорта запрещено». Контора и склады Севсмешторга теперь надёжно прикрывались с земли, вертолёта у меня не было. Капитан Новиков где-то в засаде. Но поставленную задачу – добыть тонну тушёнки «Великая Стена» – надо выполнять. Я потянул на себя левый фрикцион и спустился к речке Шаманке, протекающей по краю посёлка и погнал по реке. В одном месте от речки до Смешторга метров двести, проскочу.
