– Я знаю, что ты имел в виду, и ты знаешь, что я знаю, но чтобы об этом никто и никогда больше не слышал. А за этим зеленым человечком пока ты тут приглядывай, но докладывать только мне и никаких резких движений. Ты понял?
Арканя, молча и не по уставу, кивнул, и задумчиво удалился.
Итак, Большой Марьяж начался и город обезлюдел. Все население сгрудилось в порту и частично рассосалось вдоль сухопутного маршрута гонок. Все наличные силы полиции были, естественно, тоже там. Транспорт обеспечил Тарасюк. Он договорился накануне со шкипером, привезшим на продажу, два стареньких, но бодрых перекрашенных полицейских Ситроена, о пробном найме машин на несколько часов. Как потом выяснилось, Тарасюк расплатился со шкипером парой меховых безрукавок, заныканных им у кого-то во время эвакуации. На одном из Ситроенов ободралась бежевая краска, и на старом черном ажанском фоне явственно проглядывал грубо нарисованные серп и молот. Увидев это, Барон сказал усмехнувшись:
– Ребята, нам привет от Парижского пролетариата из 1968 года.
'Соседи' выволокли откуда-то две больших плетеных корзины, и с хлебосольным видом откинули плетеные крышки. В одной из них, блестя смазкой, симпатично мерцали стандартные Узи, в другой были навалены пачки с патронами и пустые магазины. Какое-то время народ дружно занимался неполной разборкой оружия и снаряжением магазинов. Старшина завладел сразу двумя творениями Узи Галя, а магазинов он себе заныкал столько, что ехидный Аким сочувственно похлопав Тарасюка по плечу, выразил сожаление, что старшине будет трудно сидеть в машине, так как, наверняка, он себе и в задницу упрятал как минимум пару магазинов. Мы бодро расселись по фургонам и двинулись по указанным адресам. Связь держали по уоки-токи, благо системы перехвата у островитян пока не было. Наш Ситроен, быстро промчавшийся по пустым улицам, лихо подкатил к гостинице Палас. Перед входом, вольготно расположившись в кресле качалке, лениво курил огромную сигару Поль Тамагут, вертя в руках массивную золотую зажигалку. Не успел Барон на это явление среагировать, как с галереи второго этажа, оставляя шлейф из жаргонизмов Марсельских гаменов, выпал какой-то человек, как жаба шлепнулся на землю и там затих. Через минуту еще один живой болид повторил траекторию первого, но почему-то молча. Аким не выдержал и сказал тихо, чтобы слышали только свои:
– Профессор Плейшнер третий раз выбрасывался из окна. Яд не действовал.
А еще через минуту с галереи выглянуло сердитое лицо Аркани.
– Ну, задолбали эти французики. Решили, что мой друг чего-то должен марсельской мафии и человеческого разговора вообще понимать не хотят. Пришлось пожурить.
Арканя зорко оглядел прилегающие окрестности, и удовлетворенно заметил, что кроме этих двух лягушатников посторонних нет, так что он выводит Объект на улицу. Барон удивленно воззрился на Арканю, потому что тот не мог не видеть Тамагута. Но как странно – и его вообще никто не видел кроме Барона. Инструкция по данной ситуации не имела двойного чтения, но Барон чувствовал, что не сможет не только выстрелить в таинственного уорент-офицера в отставке, но даже достать пистолет. Поль ободряюще подмигнул ему, и устало сказал на чистом московском акающем русском языке: 'Не волнуйтесь, майор, я вам не враг, и сегодня все у вас будет в порядке, а ваши самолеты уже разгрузились и вылетают в условленное место'.
Арканя уже вывел на улицу своего подопечного, а двое 'Соседей' шустро утащили бездыханных марсельцев куда-то за угол. Когда все успокоилось и приняло вполне пристойный вид, на улицу вышел типчик, исполняющий в паласе должность портье, и сказал, что у него есть для господ интересная информация, и всего за двадцать франков. Моментально оказавшийся рядом Тарасюк предложил иной расклад: пять франков и не бить при этом портье по голове. Портье уважительно согласился: видимо, почувствовал родственную душу. А информация была очень интересная и своевременная: на острове высадился чей-то десант, и явно собирается идти на Порт-о-Бутре. Одновременно радист получил условное сообщение, что самолеты через пятнадцать минут совершают посадку в условленном месте. Операция вступала в завершающую фазу и времени как всегда не хватало. Неизвестный противник наступал со стороны южной бухты, чемодан, по традиции местных кладоискателей, был зарыт в пальмовой роще недалеко от убогой местной взлетной полосы. Наши самолеты, а это были три 'Каталины' одного Бейрутского деляги, подрабатывающие на всем, включая киносъемки и контрабанду. Сейчас, по бумагам и раскраске, самолеты летели изображать Американские противолодочные патрули времен Второй мировой войны, и поэтому поводу имели на крыльях и фюзеляжах соответствующую символику. Каталина PBY-5A тем хороша, что может садиться и на воду, и на сушу. И Барон этим немедленно воспользовался, приказав эскадрилье перелететь из бухты на посадочную полосу. Все участники поисков и эвакуаций благополучно встретились в заданной точке. Объект?1, со своей накладной бородой и плащом дервиша с капюшоном, напоминал то ли Черномора, то ли дядю Мотю с привоза, но, тем не менее, вывел нас точно к месту. Объект?2, попросив всех отойти, ловко дезактивировал мину-ловушку, встроенную в груз, и приглашающее махнул рукой. Чемодан оказался вполне обычным, только очень тяжелым. Аким сразу высказал версию, что, судя по тяжести, там либо золото, либо сало. Тарасюк обиженно сказал, что сало в чемоданах не возят, если только чуть-чуть, а такой чемодан, набитый золотом, без подъемного крана было бы не поднять. Но вид у него был, тем не менее, настолько подозрительно довольный, как будто он поменял пару старых комбезов на половину золотых запасов форта Нокс. Но полемика была прервана приказом выдвигаться к самолетам. Там собрались все действующие лица без исключения, два самолета были выделены 'Соседям', Объектам и чемодану, а один, соответственно, нам. Стрельба то затихала, то усиливалась, но заметно приблизилась. Народ заторопился на посадку и три воздушно-морских труженицы, благополучно взлетев, взяли курс на Запад. Тайна Старшины Тарасюка раскрылась тогда, когда наша группа, освоившись в ероплане, решила перекусить. Продуктовые корзины, заготовленные нашим старшиной, были подозрительно тяжелыми, и было от чего… На дне каждой корзины пребывали Узи и снаряженные магазины россыпью.
– И тебе не стыдно, старшина? – с фальшивой укоризной сказал Барон. – Ведь вещи-то чужие…
На что Тарасюк ответил с невинно-обиженным видом:
– Та, товаришу майоре, у них оціх Узі, як насіння у подсолнухі, мабуть не обідніють. А я потім у Китеражо §х на Джип зміняю, або на Ленд Ровер.
Из пилотской кабины в салон пролез сам хозяин эскадрильи, при виде продуктово-оружейного изобилия глаза левантинца заблестели, и он просительно посмотрел на ребят, скорчив умильную физиономию голодного пинчера. Таракан на цветастом арабском пригласил его к импровизированному достархану, а Аким гостеприимно протянул гостю кисть винограда и пустой магазин от бельгийской винтовки FNC. Но ливанец почему-то не обрадовался угощению, и глаза его забегали с еще более невообразимой скоростью, чем обычно. Магазин от 'бельгийки' нашел под сиденьем Тарасюк, и теперь нас заинтересовало, а кого это возили на этом самолете накануне. Летучий маронит не выдержал давления и признался… Так как полёт сюда был явным порожняком, он решил немного заработать и взял сюда попутчиков, и эти попутчики были первым эшелоном десанта, который вел бои на Галава-Бич. Признание Бейрутского Остапа было встречено радостным хохотом. Народ уважал остроумные решения. А Узи Тарасюку пригодились совсем по другому поводу, но это опять совсем другая история.
Много лет спустя, солидный мужчина шел по Франкфуртскому аэропорту. Позвонив компаньону, он узнал, что маршрут меняется и надо срочно лететь в Гамбург, где застряли несколько контейнеров с грузом канцелярских товаров для филиала их фирмы в России. Но сначала не мешало перекусить. В переходе между транзитами была небольшая точка с пивом и баварскими сосисками, торговал этой арийской едой турок, но более вкусных сосисок Барон не пробовал нигде. И поэтому, бывая во Франкфурте, он обязательно покупал у янычара в белой куртке кружку местного светлого и пару Баварских сосисок с Баварской же горчицей. И в этот раз он направился к традиционному месту ланча и заказал традиционное меню. Получив свою порцию, Барон не стал садиться, а расположился у стены, ибо достаточно насиделся, перелетая океан. Его внимание привлек мужчина лет сорока, смутно кого-то напоминающий. Незнакомец принял у бармена кружку безалкогольного пива, и лихо выпил ее длинным залпом, а на руке, в которой он держал кружку, явственно обозначилась татуировка в виде непонятного созвездия и двух скрещенных мечей причудливой формы. Поль Тамагут достал из металлического футляра длинную Гавану, уже готовую к употреблению, прикурил от знакомой золотой зажигалки и пошел к эскалатору. Проходя мимо остолбеневшего Барона, он вежливо приподнял шляпу и, сказав, 'Ближайший самолет в Гамбург будет через час, не опоздайте, товарищ майор', – растворился в толпе.
